— Честно говоря, даже и не знаю, — сказал он, выйдя из лёгкого замешательства, причём акцент в его речи был едва уловим. — А в чём состоит ваше лечение?

— Это что-то вроде массажа, основанного на методиках восточных целителей. Используется внутренняя энергия мастера, в Китае она называется «ци». Во время сеанса вы почувствуете небольшое тепло, и больше ничего. А вот после него…

Я хотел было сказать, что после сеанса вы сможете гопака плясать, вспомнив своих бывших пациентов с похожими диагнозами, но не стал раньше времени обнадёживать главного человека Бекешчабы.

Кстати, насколько я помнил из воспоминаний посещавших этот городок пензяков, и вообще из того, что читал о Бекешчабе, по размерам и количеству жителей она была типа Сердобска, только уютнее и красивее, что свойственно маленьким европейским (и восточноевропейским в частности) городкам.

— У этого молодого человека «золотые» руки, — поддакнул Мясников. — Сам был свидетелем, как он древнюю бабушку, которая и забыла, когда последний раз разгибалась, на ноги поставил.

Ласло мотнул головой, снова покосился на меня, но подозрительности в его взгляде стало меньше.

— Так и быть, поверю вам на слово. Что я должен делать?

Я объяснил, как ему правильно лечь, после чего кинул взгляд на Мясникова:

— Что, Георг Васильевич, останетесь?

— Да уж хотелось бы посмотреть, в прошлый раз прогнали меня…

— Так уж и прогнал… Хорошо. Сядьте в сторонке и смотрите, но главное — не мешайте. В комнате должна царить абсолютная тишина.

Я проследил взглядом, как Мясников садится за стол, после чего попросил лежавшего на животе пациента закрыть глаза и незаметным движением активировал браслет.

— Где у вас очаг боли?

— Чуть выше поясницы.

— Угу…

Я отсканировал весь позвоночник, по итогу диагностировав пояснично-крестцовый радикулит. Налицо дегенеративные процессы, включая до кучи подвывих двух позвонков. Поставив диагноз, я без передышки, чтобы каждый раз не активировать браслет, приступил к лечению. Собственно, я только отдал своим верным «паутинкам» мысленную команду, что от них хочу по итогу, а те сами взялись за работу, как те двое из ларца. Правда, в сказке у парней руки оказались кривоваты, а вот мои помощники ошибок не допускали и, надеюсь — тьфу-тьфу — никогда не ошибутся.

На всё про всё ушло чуть больше двадцати минут. Но вымотался я так, словно только что пробежал полумарафон. Было такое со мной однажды на каком-то легкоатлетическом празднике типа Дня бегуна. Впрочем, хотя бы не выблевал мамин обед и не грохнулся в обморок. Всё-таки понемногу прогрессирую, получается как бы экономить свою «ци» по сравнению с тем, как я её расходовал ещё несколько месяцев назад, не говоря уже о первых случаях применения ДАРа.

— Всё, — сказал я, вытирая носовым платком выступившую на лбу испарину. — Сеанс окончен, и от вашего радикулита не осталось и следа. Можете встать, не опасаясь приступа боли. Хотя вам же обезболивающее вкололи… Ну так в любом случае болеть больше не будет.

Ласло открыл глаза и повернул голову, так что я видел только его левый глаз и левую же щёку с маленькими оспинками — видно, наследие давнего полового созревания.

— Вот так просто? — спросил он, не спеша вставать.

— Да, так просто, — улыбнулся я. — Ну же, поднимайтесь.

Он принял сидячее положение, затем осторожно встал. Постоял молча, глядя куда-то в стену перед собой, явно прислушиваясь к собственным ощущениям, затем, держа ноги почти на ширине плеч, повернулся туловищем по часовой, следом против часовой стрелки.

— Может, обезболивающее действует, но никаких болевых ощущений я сейчас не испытываю, — подытожил он. — Наверное, надо действительно подождать, пока действие препарата закончится, чтобы понять, получилось у вас или нет.

— А на сколько рассчитано это действие, профессор не говорил? — спросил я.

— На три-четыре часа, — влез в наш диалог Мясников и посмотрел на часы. — Собственно, два с небольшим уже прошло, так что вскоре узнаем, как сработал наш юный друг. Но если он говорит, что всё нормально — я имею все основания доверять его словам.

Тем не менее, в глазах Ласло всё равно читалось сомнение. Что ж, время, как говорится, покажет, причём в буквальном смысле.

— Воспаление и болевой синдром я убрал, но нужно укреплять мышцы поясницы и спины, создать своего рода мышечный корсет, — сказал я Молнару. — Да и вес снижать. Плюс к этому добавить лечебную физкультуру и поколоть витамины группы В. Готовы над собой поработать?

— Теперь уж придётся, не хочется снова корчиться от боли, — разводит руками Ласло.

— Ну тогда я, наверное, пойду. Если что — мой телефон вы, Георг Васильевич, знаете. И попрошу и вас, и Ласло особо о том, что здесь произошло, не распространяться.

— Это большая тайна? — округлил глаза венгр.

— Это, скажем так, не совсем традиционная медицина, а у нас в СССР с этим дело обстоит строго, — сказал я.

И посмотрел на Мясникова, а тот скорчил кислую физиономию.

— Что поделаешь, иногда нам не хватает гибкости, — развёл он руками. — Но мы с этим боремся. Ещё раз спасибо вам, Арсений! Кстати, у вас какие планы на вечер?

— М-м-м… Да вот собирались с моей невестой где-нибудь культурно отдохнуть.

— Самый культурный отдых — в театре. Не хотите поприсутствовать на открытии Дней венгерской культуры в Пензенской области? Будет яркая концертная программа с участием лучших творческих коллективов Бекешчабы.

— Да-да, соглашайтесь, — вставил Ласло. — Независимо от результатов ваших манипуляций я приглашаю вас и вашу… э-э-э… невесту.

Я задумался. А почему бы и нет? Я не большой любитель таких вот официозных мероприятий, пусть даже разбавленных песнями и плясками. А вдруг Тане понравится? Да и отказывать неудобно.

— Хорошо, — соглашаюсь я. — Куда нам подходить, на служебный?

— Давайте на служебный, — кивает Мясников. — Подходите к половине седьмого, назовёте фамилию, вас там будут ждать контрамарки.

Тане по телефону рассказываю о неожиданном пациенте, а новость о планах на вечер она воспринимает с ликованием, и тут же начинает вслух рассуждать, какой наряд лучше надеть в театр. Остановила было свой выбор на брючном джинсовом костюме, купленном при моём непосредственном участии на вещевом рынке в Ухтинке, куда мы мотались в позапрошлые выходные. Я там себе тоже джинсы прикупил, настоящие «Levi’s», в которых сейчас и щеголял. Заодно и чуть было кроссовки «Adidas» не взял за 200 рублей. Хорошо, пригляделся как следует, и понял, что пошиты они точно не в Западной Германии, а, скорее всего, какими-нибудь цеховиками. Нет, вполне вероятно, что носились бы они нормально, и носки бы не красились в синий цвет, но зачем рисковать? Да ещё за такие деньги… Вот выпадет случай достать оригинал — тогда не поскуплюсь.

— Не пустят нас в джинсах в театр, — разочаровал я Таню. — Даже если и пустят — будем выглядеть как белые вороны. Давай уж платье какое-нибудь. Да и мне придётся в костюме тащиться.

Нам снова достались места в блатном, четвёртом ряду. Перед началом мероприятия я, всё ещё чувствуя в организме слабость, проскользнул за кулисы, где нашёл готовящегося к выходу на сцену Ласло. У того на лице блуждала счастливая улыбка, а как увидел меня, так вообще расцвёл.

— Арсений, я даже не знаю, как вас благодарить! — он обхватывает меня за плечи. — Я уже и забыл, когда последний раз так прекрасно себя чувствовал. Ваш профессор пришёл в отель час назад, хотел мне укол сделать, и он не поверил, когда я ему рассказал, что у меня ничего не болит. Про вас ничего не сказал, как вы и просили. Профессор предложил завтра прийти на рентген к ним в областную больницу. Я пообещал зайти, только не совсем с утра, он сказал, что кабинет, где делают рентген, работает до пяти вечера.

— Рад, что всё задуманное удалось воплотить, — говорю я, улыбаясь уголками губ. — Собственно, я с самого начала не сомневался в успехе.

— Я до сих пор не могу поверить, — не перестаёт восторгаться мэр Бекешчабы. — У вас поистине золотые руки… Даже не знаю, как вас отблагодарить.