Томас фыркнул.

– Главное – смотри, чтобы он тебя не укусил. Этот гад весьма ядовит.

– Кстати, расскажи мне больше о Сандерсе. В отчете у меня была информация лишь о тройке Крис, Купер, Посалибас.

Томас немного помолчал. Потом достал бокал и плеснул себе в бокал виски.

– Тут, друг, ситуация обратная Крису. Слухов слишком много и сложно выбрать что-то одно.

– В каком смысле?

– Сандерс, по-видимому, самоучка из бедного штата нашей колонии. Добился успеха, ведет активную светскую жизнь. Я знаю десятки слухов о его происхождении и вдвое больше про его связи в высшем обществе. И если с первым еще можно разобраться с помощью архивных документов, то со вторым ничего путного не выйдет. Одно могу сказать точно: Сандерс в фаворе и знает, как извлечь из этого выгоду.

Адам поразмыслил. Вряд ли он сможет выспросить у Томаса еще что-то о Сандерсе. К тому же основное он уже узнал. Тот под плотным колпаком контрразведки, и, прежде чем что-то еще предпринимать, нужно сперва поговорить с самим Сандерсом и бывшими коллегами. Проклятье!

– На всякий случай. Есть что-то интересное о Хексли?

Томас немного помолчал, болтая свою порцию виски в бокале. Адаму на миг даже показалось, что бармен избегает его взгляда.

– Хексли опасный фанатик. У него много идей, и мне они не нравятся. Извини, Адам, но это все, что я могу о нем сказать, – ответ был странный, поэтому Адам слегка нахмурился. Томас, будто чувствуя перемену настроения, тут же поспешил сменить тему. – А о Бесте ты не спросишь?

– Бест?

– Хм… Друг, тебе стоит сменить информатора, – Томас довольно улыбнулся. – Все время, пока Посалибас не отправился под крыло Криса и Сандерса, он часто консультировался по разным вопросам с Аланом Бестом. Хотя их совместная работа не похожа на сотрудничество Криса и Сандерса или Купера и Хексли. Бест скорее мечтатель и философ, чем ученый.

– О нем я не слышал, что настораживает. И какие до тебя доходили слухи?

– Бест чудак и пройдоха. Но, я думаю, он самый талантливый из всех, о ком мы говорили сегодня. Не будь он так любопытен и при этом легкомыслен… Ах да. Сандерс его на дух не переносит почему-то. Так что у вас много общего!

Адам благодарно улыбнулся Томасу.

– Спасибо. За сведения и за компанию. Пойду прогуляюсь по городу.

– Не утони!

Адам скрипнул зубами, глядя на Томаса. Тот обезоруживающе ухмыльнулся.

– Ты не сможешь бежать от этого вечно, друг. Смирись, вдохни полной грудью и не бойся смотреть в новый день!

– Не перетрудись с виски, – хмуро сказал Адам, выходя на улицу. Там в кои-то веки распогодилось, и из-за плотных туч выглянуло солнце – редкий гость в Мильдтоне. Адам снял шляпу и подставил лицо его лучам.

«Не утони!». Адам фыркнул и направился к скучающему кэбмэну на мобиле с новым электродвигателем. В чем-то Томас был прав – нужно немного отдохнуть. А в кэбе, если повезет, получится даже вздремнуть.

Жизнью человека когда-то управляло большое число довлеющих над ним факторов. Мы обязаны были быть сильнее и умнее, чтобы эффективно охотиться. В этом люди мало отличаются от тигров и волков. Но, кроме того, на человека всегда действовал половой отбор. Не все особи имели детей. Отбирались только самые успешные охотники или другие люди, которые достигли верха социальной лестницы.

Нужно, опять же, быть умнее, быстрее, хитрее, сильнее, чем соплеменники, чтобы на тебя обратили внимание. Чтобы у тебя появилось потомство. Это такой же отбор, как и естественный, только внутривидовой. И порой он еще эффективнее. Но теперь мы потеряли его. Не важно кто ты и откуда. Не важно, чего ты добился в жизни и как ты выглядишь. Ты можешь найти себе пару и завести детей. В нашем веке полового отбора уже нет. Любой неудачник может иметь хоть десяток детей с такой же неудачницей.

Это звучит сурово, но в этом есть смысл. От таких браков родятся лишь слабые дети, которые со временем породят еще более слабое поколение.

C.H.

Солнце продержалось на небесах не более получаса. Затем на город опустился привычный сумрак густой облачности. Адам жестом отпустил кэбмэна, кутаясь в плащ. От близости большого водного пространства ему все же было не по себе.

В отличие от Криса, который жил в спокойной северной части города, Сандерс предпочитал застроенную новыми высотными домами набережную Виньи. Ему тут принадлежал фешенебельный многоквартирный дом, где жили ведущие научные сотрудники его собственной лаборатории. А сам он обитал в просторном пентхаусе. Вот только сейчас ученого не было дома, о чем сообщил чопорный дворецкий. С трудом Адаму удалось узнать, что Сандерс отбыл по делам в свою лабораторию, находящуюся на другом берегу Виньи.

Кэб уже укатил, так что Адам решил прогуляться. Благо, хоть небо и заволокло тучами, дождь пока не начался. Если повезет, то так продлится до вечернего тумана.

Недалеко располагался самый большой пешеходный мост через Винью. Адам направился к верхнему, более узкому, ярусу. Сюда пускали граждан по паспортам, если была отметка об общественно полезной работе. По сути, этой частью моста пользовались только сливки общества, к которым добавили полицейских, высшие чины военных, пожарных, профессоров университетов. Обычные работяги, которые впахивали на заводах, расположенных на правобережье Виньи, довольствовались широким нижним мостом, который едва возвышался над рекой. В половодье по нему нередко приходилось идти по колено в воде.

Сам Адам получил отметку об общественно полезной работе совсем недавно, после дела о Похитителе ангелов, и на верхнем мосту еще не был. Поэтому, пройдя до первого пролета, он облокотился на перила, рассматривая реку и районы города внизу. Слева тянулась набережная. Она, как и мост, была двухъярусной. Нижний уровень состоял преимущественно из доков и увеселительных заведений для докеров и моряков. Оттуда же начинался нижний мост. После полудня он был почти так же пуст, как верхний. Зато с утра и вечером, когда сменяются бригады, там не протолкнуться.

Среди причалов, дешевых пабов и борделей теснились обычные дома. Вдоль набережной селились в основном те, кто мог позволить не жить в трущобах старого района, но работал где-то за рекой или на реке. Инженеры, бригадиры, младшие научные сотрудники, хозяева тех самых дешевых борделей и пабов на нижнем уровне.

А выше располагалась набережная нового района. Прогулочная зона нависала над нижним уровнем, а немного в стороне стояли ровными рядами многоэтажные здания. Ближе к центру тянулись к небу пять башен-небоскребов, ярко освещенных электрическими прожекторами. Они пылали днем и ночью, как горящие пальцы, готовые выпустить кишки низкому серому небу.

Адама передернуло, и он поспешно перевел взгляд направо. Тут вдоль берега не было ни пабов, ни домов. Лишь грузовые доки, к которым от ближайших заводов тянулись рельсовые полотна, по которым сновали электрические вагонетки и грузовые локомотивы. Сами фабрики и лаборатории правобережья тонули в густом смоге, который рассеивался лишь ближе к морю, где были видны береговые укрепления.

Адам тяжело вздохнул и пошел по мосту в сторону правобережья. К счастью, лаборатория Сандерса, как и Криса, располагалась ближе к Винье. Не очень-то приятно погружаться в пропахший сажей и химикатами смог.

Спустившись на потрескивающем разрядами электричества лифте к нижнему мосту, Адам углубился на территорию складов. Тут часто хранили готовую фабричную продукцию перед отправкой по реке к морскому порту. Серые стены одного склада сменялись точно такими же стенами другого. И через десять минут блуждания Адам понял, что он сбился с пути. И даже не удивился, когда на перекрестке ему навстречу вышло двое крепких парней. Один сжимал в руке кусок арматуры, второй длинный филейник.

Адам остановился и сразу почувствовал, как к затылку прижали что-то холодное. Скорее всего, дуло пистолета. Судя по появившемуся грозному гудению разгонной катушки, новый индукционный револьвер. Лучше не дергаться. Сзади вышел невысокий паренек в криво сидящей на буйных волосах кепке. Он быстро ощупал карманы плаща, не найдя оружия. Ухмыльнулся и кивнул человеку, который стоял за спиной Адама. Тот появился сбоку, ствол скользнул по виску. Адам мысленно чертыхнулся. В руке у четвертого действительно был мощный магнитный револьвер армейского образца. Пули такого оружия вечно начиняют всякой гадостью. Один выстрел, и у тебя в груди дыра размером с голову.