Вест отворачивается от меня, хватается руками за голову, я смотрю на его спину и чувствую, что вот-вот упаду в обморок.

– Илзе, давай потом. Не могу сейчас говорить, – слышу голос мамы из трубке.

– Я приеду…

– Нет, не надо, Илзе. Не сейчас. Позвоню тебе, позже.

Мама сбрасывает звонок, а меня накрывает новой волной от восприятия реальности. Чувствую себя одинокой. Даже мама не считается со мной. В кого я превратилась? Точнее, в кого он меня превратил? Вот этот псих, который стоит сейчас ко мне спиной. Что он скрывает? Или ему стыдно? Меня пробирает дрожь, а рассудок затуманен. Что я сделала, что жизнь меня бьет снова и снова?

Вест поворачивается в мою сторону, но не подходит.

– Он мне был, как отец. А она сказала, мне не приезжать… – прожигаю Веста взглядом и срываюсь на него. – Ты урод! Из-за тебя он умер, считая меня предательницей! Это все ты сделал! Ты сделал, Вест! Я ненавижу тебя!

Он снова обхватывает меня.

– Это не так, я это чувствую.

Обнимает, а у меня нет сил вырваться. У меня вообще нет сил ни для жизни, ни для смерти.

– Илзе, давай поедем, прошу тебя. Я не могу тебя тут оставить одну, но мне срочно надо в больницу.

– Пошел вон! Я поеду к своей семье!

– Не поедешь! Они тебя там не ждут! Ты думаешь я не понимаю, что они отказались от тебя? Да, я виноват в этом, но на это есть свои причины и когда-нибудь ты поймешь. Сейчас мне нужно в больницу. Нила Бартона уже нет. А мои брат с сестрой еще живы, я должен быть с ними.

Вест что-то задел внутри меня, «Айк и Лизи в больнице» крутится в моей голове. И почему меня волнует эта семья? У меня это вызывает негодование, но хочу быть рядом с ними. Тем более мне и, правда, незачем ехать туда, где меня не ждут.

– Идем, – говорю Весту и выбегаю из комнаты.

Вест разговаривает с врачом, а мы с Мэгги сидим на диване. Она кладет голову на мое плечо, и я глажу ее руку, глядя на Веста.

Завершив разговор, Вест поворачивается к нам.

– Ну что там? – спрашивает Мэгги, и мы одновременно встаем.

– Если вкратце, у Айка – ушиб грудной клетки, перелом ребер и повреждения внутренних органов, в том числе сердца. Ему проводят операцию. Как она закончится, нам сразу сообщат. Лизи спасла подушка безопасности, но она потеряла много крови. Мама сейчас с ней. Ей делают переливание.

– Когда мы сможем ее увидеть? – уточняет Мэгги, вытирая слезы.

Вест притягивает ее к себе и обнимает.

– Всех скоро увидим, все будет хорошо. Поверь мне.

Сажусь на диван. Мэгги отпускает «Неадекватного», уходит за кофе. Он садится рядом со мной, раздается сигнал его телефона. По лицу видно, что звонок неожиданный. Он встает и отходит в сторону. Пытаюсь расслышать его разговор.

– Мне сейчас не до тебя.

После этого ему что-то долго говорят в трубку, как вдруг слышу знакомое имя.

– Слушай, Крейг, мы решим с тобой все вопросы, но не сегодня.

Крейг?! Это же тот мерзкий тип с ювелирного салона.

– Как освобожусь, сразу приеду. Скинь мне адрес. Только, Крейг, не будь трусом, приезжай один.

Пауза, затем слышу.

– Знаешь, я не удивлен, что ты струсил. Можешь хоть весь Лос-Анджелес собрать, я все равно приеду один. Жду адрес.

Вест сбрасывает звонок, я отворачиваюсь. Он подходит ко мне.

– Кто звонил? – спрашиваю его.

– Не важно, – отвечает задумчиво.

Мэгги приносит нам кофе и садится рядом со мной. К нам подходит врач и сообщает, что операция Айка прошла успешно.

Мэгги прыгает от счастья и обнимает меня.

– Ты слышала, что сказали?

– Да, слышала. Я рада, – обнимаю ее, а сама смотрю на Веста.

– Пойду, узнаю о состоянии Лизи, – тихо говорит.

Вернувшись через некоторое время, садится рядом.

– Я разговаривал с врачом Лизи. Он сказал что, все будет хорошо. Поэтому, Мэгги, вытри слезы, – и глядя на меня, добавляет, – мне надо уехать.

В предчувствии чего-то плохого, мое сердце будто уходит в пятки, понимаю, что он не вернется.

– Ты куда?

– Скоро приеду, – встает и идет к выходу.

Прокручиваю в голове его разговор с Крейгом по телефону. Вспоминаю слова: «Знаешь, я не удивлен, что ты струсил» и «Я все равно приеду один». Подскакиваю с дивана и бегу за ним. Мне нужно его остановить. Вижу, что он уже выходит через главные двери. Выбегаю за ним, хватаю его за локоть и поворачиваю к себе.

– Скажи, ты куда едешь?

– Илзе, у меня дела. Скоро приеду, возвращайся к Мэгги.

– Ты никуда не поедешь!

– Нет, я поеду. И ты меня не остановишь.

– Я слышала твой разговор, поэтому знаю, куда ты едешь.

Вест пристально смотрит на меня.

– Тем более, если ты подслушала разговор, ты должна меня отпустить. Это в твоих интересах.

Он отворачивается и идет к машине. Я бегу за ним и хватаю его за руку, он продолжает двигаться и тянет меня за собой. Мы останавливаемся возле машины.

– Слушай, ты испортил мою жизнь, – нервно говорю ему. – Привез в больницу к твоим родственникам, и теперь бросаешь меня здесь! Чтобы уехать и не вернуться? Если у тебя есть ко мне чувства, ты должен отвезти меня на могилу Нила Бартона и побыть там рядом со мной. Ты обязан это сделать!

Вест отворачивает от меня свое лицо. Вижу, как на его шее вздуваются вены. Он нервничает и ударяет ладонью по крыше машины.

– Мне нужно уехать! Прости, Илзе.

Он открывает дверь в машину. Я обнимаю его за шею.

– Ты не можешь бросить свою семью. Ты не можешь бросить меня после всего, что я пережила из-за тебя. Тебе Крейг дороже, чем я?

Он обхватывает ладонями мое лицо.

– Конечно, нет.

– Знаю, ты с ним разберешься, но когда придет время. У меня сейчас нет никого. Даже мама запретила мне приезжать, – из моих глаз льются слезы, смотрю на Веста молящим взглядом.

Он потирает лоб, закрывает дверь машины. Обнимает меня, и мы возвращаемся в больницу.

Сажусь рядом с Мэгги и слежу за Вестом, не выпуская его из поля зрения. Он нервничает и не находит себе места: ходит с одного конца коридора в другой, постоянно смотрит в свой телефон.

Главное, что он здесь.

Живой.

Аарон

Еле стою на ногах, глядя на то, как опускают гроб с отцом в яму. Сажусь на корточки, беру землю в ладонь, с трудом разжимаю над крышкой гроба и провожаю ее взглядом вниз. Закрываю глаза, пытаюсь сдерживать слезы, но чувствую, что теряю равновесие. Подходит мама, садится рядом и придерживает меня.

– Дедушка теперь ангел? – слышу голос Даниэля.

– Да, сынок, – отвечает ему Джина.

Поворачиваюсь к маме.

– Почему ты ничего мне не сказала?

– Нил взял с меня слово, что вы ничего не узнаете…

– А если бы мы его спасли?

– Он мне сказал, что шансов нет.

– И ты поверила? Он ведь сгорал на твоих глазах.

Мама плачет в голос.

– Прости меня, Аарон. Я жалею об этом. Я виню себя, что послушала его.

– Почему он не боролся? Почему ничего не сделал?! – вскидываю руки вверх.

– Сначала мы боролись, но болезнь прогрессировала. Поэтому он… сдался.

– И именно в этот момент мы должны были его поддержать, а ты скрыла от нас, – на последних словах срываюсь на крик.

– Прости, – еще раз повторяет и встает на ноги.

Я очень зол на маму, но, понимая, как она подавлена из-за смерти отца, решаю больше не мучить ее. Это уже ничего не изменит.

Сижу на земле и никак не могу прийти в себя. Не могу поверить в то, что моего отца больше нет. Глядя на свежую могилу, приходят мысли, что это все происходит не со мной. Кажется, что он вот-вот подойдет ко мне, обнимет и спросит: «Как дела, сынок?».

Вот только время идет, а отец так и не появляется.

Похоронная процессия длится очень долго. С отцом пришли попрощаться и близкие, и бизнес-партнеры. Терпеливо жду, когда все разойдутся. Ко мне подходит сестра, обнимаю ее.

– Аарон, как нам жить дальше?

– Я не знаю, Джина. Ты знала о его состоянии?