Кладу трубку и переодеваюсь. Надеваю серые джинсы и черный свитер. В такой одежде я чувствую себя комфортнее, хотя от костюмов тоже никогда не откажусь.

Выхожу из комнаты и останавливаюсь у двери Илзе. Хочу заглянуть, но передумываю, потому что понимаю, что если зайду, то уже никуда не уеду.

Еду к Тине, закуриваю сигарету. Мимо проносятся машины, почему-то в эту ночь их особенно много. Навстречу мне проносится машина скорой помощи. Я до сих пор ненавижу этот звук, в ушах сразу появляется гул.

Доезжаю до Тины. Выхожу из машины, опираюсь на нее, закуриваю еще одну сигарету прежде, чем подняться.

– Роберт! – слышу ее голос с балкона.

Поднимаю глаза наверх. Она сияет, как будто ей сделали предложение. Ее длинные черные волосы, собранные в хвост, развиваются на ветру.

– Иду! – кричу ей и отталкиваюсь от машины.

Поднимаюсь на ее этаж, вижу, что она уже ждет меня, облокотившись на дверь.

– Я уже думала, ты никогда не придешь ко мне.

– Я тоже так думал, – прохожу в квартиру.

Она закрывает дверь и подходит ко мне.

– Будешь что-нибудь?

– Виски есть?

– Есть.

– Налей, пожалуйста.

Тина подходит к бару, смотрю на ее задницу, опираюсь на стол руками. Понимаю, что она меня вообще не возбуждает. Мне надо выпить. Наблюдаю, как она наливает виски.

Она подносит мне стакан с виски, выпиваю залпом и перевожу взгляд на нее. Ставлю стакан на стол возле себя и провожу рукой по ее волосам. Она закрывает глаза и приоткрывает рот. Снимаю с нее сорочку, она предстает передо мной в одних трусиках. Беру ее за руку и притягиваю к себе. Глажу ее грудь, спускаюсь к талии и ныряю в трусики. Она тянется поцеловать меня, приближается к моим губам. Но я, рефлекторно, отворачиваюсь… Ввожу два пальца в ее влагалище. Она прижимается ко мне, выгибается в пояснице, издает стон, обвив мою шею руками. Неожиданно для себя, одергиваю руку и упираюсь в край стола, опустив голову.

– Роберт, ты чего?

Смотрю на нее, вижу ее потерянный взгляд. Молча беру за талию и усаживаю на стол. Обхватываю ее грудь и сжимаю в руках. Наклоняюсь, чтобы облизать сосок. И снова останавливаюсь, понимая, что не могу этого сделать.

Не могу так поступить с Илзе и с собой тоже.

Убираю руки от нее и иду к двери.

– Роберт, я тебя не узнаю…

Хватаю ручку двери и оборачиваюсь к ней.

– Я сам себя не узнаю, Тина. Не знаю зачем я пришел.

Выхожу на улицу. Падаю на колени, прямо на асфальт. Хватаюсь за голову и смотрю в ночное небо, сдавливая руками виски. Еле встав, пошатываясь, иду к машине.

Вот это я попал…

Сейчас я понимаю, насколько сильно я попал.

Сажусь в машину и еду в сторону пляжа, закуривая очередную сигарету.

Роберт

Просыпаюсь в машине. На улице уже очень оживленно. Смотрю время на панели приборов – десять утра. Вот это я поспал! Протираю глаза, поднимаю спинку кресла и кладу руки на руль. Опять эти гребанные мысли об Аароне. Куда он пропал?

Звоню другу, который всегда достает нужную мне информацию. Сейчас хочу знать, где же Аарон Бартон.

Утро солнечное, из-за чего в машине душно, а я в свитере… Кто же знал, что я буду ночевать не дома?

Мучает жажда, иду в магазин за водой. Проходя мимо цветочного салона, вижу цветы – красивые черные розы для моего ангелочка. Не задумываясь, покупаю их. Захожу в магазин за бутылкой воды и возвращаюсь в машину.

Залпом выпив воду, завожу машину и еду на кладбище.

По пути звоню Лизи, она сразу отвечает.

– Доброе утро, ты где?

– Дома.

– Почему дома?

– А! Я же должна была быть в клубе… Знаешь, Роберт, прости, но мне не нужна та мелочь, которую платят на мытье посуды. У меня скоро будут свои деньги, которые я заработаю без твоей помощи, и их будет намного больше, – смеется.

Эти слова и подача – меня сильно настораживают.

– Как ты собираешься заработать и где? Речь о той бомбе, которая, как ты сказала, скоро взорвется?

– Какой ты умный, брат! Конечно, ты всегда был самым умным в нашей семье. А теперь догадайся, что это за бомба? Удачи! – сбрасывает звонок.

Психуя, бросаю телефон на сиденье пассажира, совсем забыв, что там лежат цветы. Он падает на них и немного приминает. Выругавшись, достаю телефон и убираю в карман. Поправляю цветы со словами: «Прости, мой ангел». Чувствую, что мой мозг кипит, я должен понять, что задумала Лизи, прежде чем произойдет что-то непоправимое. Но дельных мыслей в голове нет.

Подъезжаю к кладбищу, беру цветы и выхожу из машины. Иду через ворота по дорожке. Погода отличная, а на душе у меня скребут кошки. Подхожу к могилам своих близких. Останавливаюсь, закрываю глаза и поднимаю голову вверх, ком подступает к горлу и слезы заволакивают глаза. Сажусь на колени перед надгробными камнями, слезы предательски бегут, их уже не остановить. Смотрю на фото Вилоры, укладываю цветы. Перед глазами возникает образ сестры, кружащейся в солнечных лучах. Ее лицо сияет, она улыбается. Ей было всего шесть лет – вся жизнь впереди. Но она оборвалась, как нить… Перевожу мутный от слез взгляд на могилу отца. Встаю с колен, пошатнувшись, падаю на землю. Придвигаюсь к надгробному камню своего отца. Прошу прощения, что не уберег его, не спас нашу Вилору, что не могу справиться с Лизи. Я уже два года ежедневно прошу прощения у них обоих: перед сном, перед едой, во время работы и даже, когда смеюсь. Я уверен, они меня слышат.

Рядом нахожу еще одну могилу – моего лучшего друга Лео. Это друг моего детства, он был мне как брат: знал обо мне абсолютно все. Полтора года назад его не стало. Именно он помог мне преодолеть тот период, когда я стал убийцей. Он помог мне принять это и не уйти вслед за своей сестрой. Он спас меня от смерти, а сам погиб в авиакатастрофе. Останки вертолета до сих пор находятся в укромном месте, о котором знаю только я, как напоминание мне о Лео.

Из моего кармана раздается телефонный звонок. Протираю лицо от слез и отвечаю.

– Остин, слушаю. Узнал что-то об Аароне Бартоне?

– Да, он в больнице.

– Что с ним случилось?

– С ним ничего. Там его отец.

– А что с ним?

– Мистер Нил Бартон болен, у него рак кожи – меланома. Он в тяжелом состоянии и прогнозы неутешительные.

Смотрю на могилу отца, сбрасываю звонок. Ложусь спиной на землю, раскидываю руки и устремляю свой взгляд в небо. Увижу ли своих близких снова? Закрываю глаза и думаю, что все-таки смерть – это дерьмо. Чувствую, что кто-то ко мне подходит, открываю глаза.

– Молодой человек, вам плохо?

Молча поднимаюсь, ничего не ответив, плетусь к машине.

По дороге домой я понимаю причину поведения Ноны вчера на ужине. Теперь не знаю, как мне поступить: сказать Илзе или нет? Если мама ей не сказала, то какое я имею на это право? За мыслями не замечаю, как доезжаю до дома.

В гостиной – тишина. Поднимаюсь к Илзе, в комнате ее нет. Сажусь на ее кровать, достаю телефон из кармана, звоню ей. В ответ только нудные гудки.

Мама заглядывает в приоткрытую дверь.

– Роберт, ты только пришел?

– Да.

– Что с тобой? – подходит ко мне и гладит по плечу.

Даже боюсь представить, какой у меня вид сейчас.

– Ты откуда такой? – спрашивает она.

– На кладбище был.

Она вздыхает и отходит.

– Роберт, ты часто туда ездишь. Я ведь тебя просила…

– Не могу по-другому. Могу только так.

– Я ведь не говорю, чтобы ты не ездил. Просто, не так часто. Ты убиваешь себя, а потом не можешь собраться по частям. Я переживаю. Тебе меня совсем не жалко?

– Давай не будем об этом говорить.

– Встань, – тянет покрывало из-под меня. – Ты его испачкал, сходи в душ.

– Ты видела Илзе?

– Да, она утром убежала, на ходу, доедая завтрак.

– Не сказала куда?

– Нет.

– Она была обычной?

– Сынок, что значит «обычной»?

– Ладно, я понял. Значит, все нормально.

Встаю с кровати, мама собирает покрывало, я ухожу в свою комнату.