Впрочем, из золочёного экипажа появилась вовсе не объятая пламенем валькирия с крыльями, в рогатом шлеме и с топором. И даже не злобная гарпия в мехах и бриллиантах. А вполне приятная, ухоженная дама глубоко за сорок.

Матильда Хальбург почти не изменилась за минувшие пять лет, с тех пор, как Шенборн видел её в последний раз. Всё те же хорошо прокрашенные каштановые волосы без следа седины в них, уложенные в сложную причёску и украшенные тиарой с изумрудами под цвет глаз. Изумруды красовались в её ушах и массивном ожерелье на груди. Тяжёлое, сложное платье сочетало винно-красную парчу и изумрудный шёлк, но королева-мать несла себя с таким достоинством, будто оно не весило ничего. Осанка Матильды Хальбург была безупречной, как и всё в ней. А возраст выдавали лишь морщины вокруг глаз и на шее. Корсет же и вовсе делал её талию едва ли не тоньше, чем у Джовании или Маргариты.

Когда королева-мать ступила на ведущую ко дворцу дорожку, все мужчины поклонились, а женщины опустились в реверансе. Даже Джования. С непривычно поднятым подбородком остался стоять лишь Ричард, потому что по традиции действующий король склонял голову только пред самим Избавителем.

Матильда Хальбург грациозно пошла к ступеням. На её устах цвела сдержанная, но вполне искренняя улыбка. И, глядя на эту улыбку, Шенборн оцепенел. Ему чудилось, что это идёт палач, а родовитая аристократка.

Джо легонько толкнула его локтем в бок, чтобы он пришёл в себя.

– Матушка! – воскликнул «Вильгельм», который, наконец, вспомнил свою роль. – Как же долго вы ехали! Легко ли далась вам дорога?

Он распахнул объятия и с приклеенной улыбкой двинулся навстречу королеве-матери. Хотя все инстинкты хором кричали, что нужно бежать со всех но в другую сторону.

– Ах, Вильгельм! Мой бесценный король! – Матильда, к счастью, не любила физические контакты и долгие, медвежьи объятия. Особенно на глазах у всего двора. И всё же она сдержанно обняла подошедшего сына. – Как ты похудел, сынок. Переживания тебя совсем измотали.

Она отстранилась, чтобы полюбоваться «Вильгельмом», но между ними тотчас выросла Маргарита, которая буквально повисла на матери.

– Матушка, любезная моя! Как я скучала! – Марго фонтанировала нежностью и восторгом, но Ричард прекрасно знал о том, насколько прохладными были отношения матери и дочери.

– Дитя моё, – Матильда тотчас переключилась на дочь. – Бедное моё дитя. Что же довелось тебе пережить! Как счастлива я, что ты жива и здорова. И мои золотые внучки тоже.

Последняя фраза уже обращалась к принцессам, которых за руки подвела ближе Джования.

Девочки присели в реверансах: Гертруда – красиво и чинно, Анна – неловко, но очень старательно. Это ужасно умилило королеву-мать, которая немедля начала обнимать их и целовать пухлые щёчки.

– Герти. Энни. Мои золотые девочки, – восторгалась она. – Я чуть не умерла на месте, когда узнала о случившемся.

Гертруда вынесла эмоциональное приветствие своей бабушки весьма достойно, а вот Анна скуксилась и уцепилась за материнскую юбку, напуганная почти чужой для себя женщиной и обилием лиц вокруг.

Джования ласково улыбнулась младшей дочери, когда Ричард, заметив испуг ребёнка, легко подхватил её на руки и прижал к себе, будто играл с ней. Ему удалось отвлечь Анну, и девочка вместо того, чтобы разреветься, обвила ручонками шею «отца», пряча личико в меху его мантии.

– Это всё же чудовищная травма для детей, – Матильда несколько взяла себя в руки и теперь говорила лишь с печально сдвинутыми бровями без какой-либо излишней патетики.

Ричард даже на секунду усомнился в том, что эта чопорная аристократка вообще способна на проявление натуральных чувств, а не на одну лишь игру на публику. Но, быть может, он был попросту к ней излишне строг. И подозрителен.

– Матушка, в момент нападения мы сидели в закрытом экипаже и совершенно ничего не видели, – заверила её Маргарита. – Нас напугали звуки борьбы и крики снаружи. Но мы не высовывались.

– Это хорошо, – королева-мать поджала губы точь-в-точь как делал по обыкновению и Вильгельм. – Незачем моим нежным принцессам смотреть на кровь.

И тут её взгляд, наконец, остановился на Джо.

– Джования, дитя моё, – Матильда приблизилась, чтобы изобразить поцелуи в обе щеки невестки, но даже не коснулась её кожи губами. – Рада тебя видеть, – её взгляд скользнул по платью королевы и остановился на поясе. – Жаль только, что ты всё ещё не беременна в третий раз.

Матильда сокрушённо покачала головой, будто бы укоряла Джо перед всем её двором. Словно это одна лишь она несла ответственность за рождение новых Хальбургов в Атенлау. Но Джования держалась с достоинством и продолжала улыбаться королеве-матери приветливо и даже вполне ласково.

Не выдержал, как ни странно, именно Ричард. К Джо он питал ровно столько же нежных чувств, сколько лошадь питает к своему хомуту. Но унижать свою королеву он бы ни за что не позволил никому. Даже королеве-матери.

– Не волнуйтесь, матушка, – король хитро улыбнулся. – Господь Избавитель даст нам ещё достаточное количество детей для того, чтобы вы утомились искать для них достойную вторую половину.

Матильда сдержанно засмеялась. И также со смехом взяла сына под руку, а потом проследовала с ним во дворец. На второй согнутой в локте руке король нёс притихшую Анну. Девочке ужасно понравилось смотреть на придворных сверху вниз, с высоты роста своего отца. Следом шли Джования, Герти и Маргарита.

После дальнего путешествия королеву-мать тотчас отправили отдыхать и приводить себя в порядок в отведённых для неё покоях. С ней пошла Марго. Принцесса развлекала мать так долго, как могла. Она рассказала ей обо всём, что произошло в момент покушения. Разумеется, отрепетированную заранее версию.

«Вильгельм» тем временем заседал с малым советом, обсуждая дела внешней политики, срочные и не допускающие отлагательств. Матильда всё порывалась заявиться прямо туда, но Маргарита взмолилась не покидать её, потому что якобы безумно соскучилась по матери.

Обед накрыли прямо в тронном зале, поставив невероятно длинный стол. Во главе сидел Вильгельм. А вот Матильду Хальбург торжественно усадили за противоположным его концом, но для матери король приказал поставить трон самой королевы. Матильда поначалу оказалась сбита с толку, но всё же призналась, что польщена таким приёмом. Потому что она уже никак не рассчитывала снова сесть на свой старый трон.

Джования и маленькие принцессы сидели подле короля. Маргарита заняла место по правую руку от матери. На прочие места усадили дворян. А длинный стол заставили вазами, графинами и фруктовыми горками. В самом его центре стояло чучело белого лебедя. Вышло празднично, нарядно и… практически не видно за всем этим великолепием «Вильгельма». Чтобы королева-мать лишний раз не разглядывала сына.

Впрочем, убедившись, что её дорогой отпрыск здоров, она переключилась на светские беседы с людьми вокруг себя. Королю она задала два или три вопроса, полагая, что у них ещё много времени впереди, чтобы провести его вместе.

Ричард поёрзал на королевском троне. Он исподтишка наблюдал за Матильдой, но пока всё было спокойно. Кажется, что ничто не вызвало её подозрений. И тогда граф фон Шенборн перевёл взгляд на Джованию справа от себя.

Королева держалась с привычным ей достоинством. И всё же Ричард заметил тонкую морщинку между её бровей. Он проследил за взглядом Джо и понял, что она поглядывает в сторону королевы-матери.

Шенборн наклонился к ней и прошептал, едва касаясь губами её уха в обрамлении мягких золотых локонов:

– Не ревнуй.

– Что? – Джования резко повернулась к нему. Так что они оказались нос к носу.

Ричард улыбнулся уголком губ.

– Она сидит на твоём троне, – он поиграл бровями.

Джо закатила глаза, но не отстранилась от него.

– Это просто стул, – её губы едва шевельнулись. И Ричард заметил, что тонкий слой нежной розовой помады на них был не тронут. Джования совсем не ела.