Вместо этого голоса снаружи стали громче. К стражникам присоединился ещё один мужчина. И Вильгельм был так рад услышать этого человека, что тотчас отнял руки от лица.

На губах монарха расцвела искренняя улыбка.

– Граф фон Шенборн! А мы только про вас говорили! Впустите его! – громко велел король.

Дворцовые стражи подчинились. Они распахнули дверь перед гостем.

Молния за окном ударила в одно из деревьев в дворцовом саду, озарив ночь яркой вспышкой.

Ветер завыл в каминной трубе, ударил яростным порывом в горящие дрова, и алые искры вихрем полетели в комнату.

А на пороге королевского кабинета возник граф Ричард фон Шенборн собственной персоной.

Высокий и широкоплечий, в точности, как король Вильгельм. С густыми каштановыми волосами такого же цвета, как у короля, но длиной до середины шеи, да и с бородой куда более густой и отросшей, чем у Вильгельма. Такой же прямой нос. Даже тёмно-серые глаза, которые поразительно напоминали королевские. Только вот правитель Атенлау выглядел растерянным, а Ричард фон Шенборн, напротив, казался счастливым, несмотря на усталость после дальней дороги.

– Так и знал, что вы не спите в такую непогоду, мой король, – посол прошёл внутрь комнаты и низко поклонился. – Спешил с корабля прямо к вам в надежде вас застать в добром здравии.

– Ричард! – Вильгельм встал и обошёл стол, раскрыв объятия. – Сам Избавитель тебя послал ко мне, не иначе. Иди-ка сюда! Ты весь промок до нитки!

Несмотря на то, что с дорожного плаща его вассала действительно стекала дождевая вода, король крепко обнял старого друга.

– Рад видеть тебя, граф.

– И я вас, мой король, – Ричард хитро улыбнулся, а когда убедился, что стражники плотно закрыли за ним дверь, и в комнате нет никого, кроме верного королю Вайнера, вкрадчиво пробормотал: – Мне кажется, или ты слегка раздобрел?

– Совсем немного, – Вильгельм усмехнулся. – Зато ты зарос, как дикарь, мой друг. В Солверине не знают, что такое ножницы? Тебя не было всего пять лет, а выглядишь ты так, что едва можно узнать.

– Такая нынче там мода. Но мы потом поговорим о том, как именно обстоят дела в Солверине, – граф прищурился. – Что же вас тревожит, мой король, что вы не отдыхаете в столь поздний и жуткий час?

Монарх Атенлау развёл руками.

– Не поверишь. Бунтовщики! Нашлись в Атенлау те, кто готовит против меня мятеж и устраивает восстания, – Вильгельм горько усмехнулся. – Неровен час, и меня попытаются убить в собственной постели. Есть информация, что на меня готовят покушение на завтрашнем празднике. Какой уж тут сон. Вон, виконт Вайнер не даст солгать. Правда, Мартин?.. Мартин, что с тобой?

Вильгельм помахал рукой, и лишь тогда остолбеневший маршал словно бы пришёл в себя. Он перевёл изумлённый взгляд с короля на посла и обратно.

– Мой король, прошу простить мою дерзость, но вы с графом фон Шенборном так… похожи. Если одинаково одеть и постричь вас, будет просто не отличить, – признался виконт.

– Это всё из-за бороды, – попытался отшутиться Ричард.

Но Вильгельм скривился. Он с детства ненавидел, когда их сравнивали. Отец Ричарда, ныне покойный граф Стефан фон Шенборн, верой и правдой служил отцу Вильгельма, королю Карлу II Хальбургу, и потому довольно много времени проводил при дворе, а сына везде брал с собой. Мальчики очень подружились, несмотря на злые толки: маленькие Ричард и Вильгельм были крайне похожи. Среди дворян нашлись и те, кто даже называл Ричарда королевским бастардом, но король быстро пресёк эти сплетни, а распускавшие их люди жестоко поплатились за свои длинные языки. Сами же мальчики прекрасно знали, что это просто болтовня: Ричард унаследовал характерный подбородок своего родного отца Стефана – волевой и с ямочкой точно посередине. В то время как на щеке Вильгельма красовалось родимое пятно, которое он ужасно ненавидел, и отпустил бороду сразу, как на его лице появилась первая пристойная растительность.

Мартин Вайнер отлично помнил всю эту историю. Когда Ричарду было четырнадцать, а Вильгельму пятнадцать, виконт уже достиг возраста двадцати трёх лет и служил оруженосцем самого короля Карла.

И вот спустя столько времени он вновь смотрит на них, но вместо благородных отроков пред ним теперь взрослые мужи. Один в расшитом золотой нитью дублете, а другой в промокшем плаще, но всё ещё удивительным образом схожие между собой.

– К чему это глупое замечание? – король нахмурился.

– Граф, кто ещё осведомлён о том, что вы вернулись в замок? – маршал обратился к Ричарду. Он подошёл ближе. Глаза его так и блестели.

– Только мои люди, с которыми я прибыл из Солверина, и дворцовая стража, – ответил посол. – Но какое это имеет…

– Тогда, полагаю, Его Величество совершенно прав, – перебил его маршал. – И вас к нам послал сам Избавитель. У меня есть идея, как нашему королю выступить завтра перед народом на празднике в честь святого Клодиса, но при этом оставаться в безопасности, не боясь покушения.

С этими словами виконт Вайнер обошёл короля и графа кругом и, взяв их обоих под руки, развернул к большому зеркалу в золочёной раме, которое висело в простенке напротив королевского стола.

Трое мужчин воззрились на свои отражения в зеркальной поверхности.

Яростная лиловая молния располосовала ночные небеса, озарив королевский кабинет белой вспышкой. Раскат грома перекрыл бушевание бури.

И король Вильгельм в отражении внезапно улыбнулся, не скрывая искреннего облегчения, а Ричард, напротив, нахмурился.

– Граф фон Шенборн, я, король Вильгельм, третий сего имени, приказываю вам ради блага Атенлау занять моё место на завтрашнем празднике и выступить перед народом в качестве моего двойника, дабы защитить моё величество от возможной опасности, – торжественно произнёс монарх, обращаясь к отражению своего верного слуги.

Ричард же глядел на отражение Вильгельма и будто впервые видел этого человека. Лицо посла сделалось суровым. Вмиг ушла вся радость от возвращения домой. Совсем иное они обсуждали с Вильгельмом в письмах. И это явно была не та встреча со старым другом, на которую Ричард рассчитывал. Однако же возражать он не посмел. Тем более, при маршале. Да и безопасность Вильгельма стояла на кону, насколько Шенборн успел понять за эти несколько сумбурных минут своего пребывания дома. Поэтому граф с покорностью опустил подбородок и ответил, подчиняясь приказу:

– Да,мой король.

Испокон веков святой Клодис считался главным покровителем Атенлау. Его одинаково почитали во всех шестнадцати землях королевства, а посвящённый ему день назвали государственным праздником. Традиционно отмечали День святого Клодиса десятого июня. Народ устраивал ярмарки и гуляния. В храмах и на площадях зажигались сотни свечей. День света и день новой надежды на прекрасное будущее праздновали весело. Прощали старые обиды и старались не копить новых. Щедро подавали неимущим. И благодарили Избавителя за ещё один прожитый год.

Но более всего народу в столице всегда собиралось на главной площади перед Большим Собором. Там в полдень на балконе в компании двоих епископов появлялся сам король Атенлау и произносил торжественную речь. Монархи год за годом говорили примерно одно и то же: призывали к миру и единению, обещали благополучие и твердили о своей любви ко всем людям в королевстве. Собравшиеся на площади слушали. Иногда плакали от умиления и счастья. Иногда рукоплескали. А иногда даже свистели в осуждении. Но для всех это был тот самый день в году, когда воочию можно увидеть своего правителя.

Вот и теперь львиная доля жителей Линдена набилась на площади и в ближайших улочках. Стража изо всех сил стремилась поддерживать порядок, но людей собралось так много, что при желании они могли смести всех блюстителей порядка в начищенных до блеска кирасах.