Король Вильгельм III Хальбург, нарядный и величественный, появился на балконе Большого Собора святого Клодиса в назначенный час. Как и положено, по обе стороны от него стояли два епископа.

После минувшей ночной бури яркое солнце отражалось в лужах и плясало бликами на золоте монаршей короны. На синеве небес не осталось ни облачка. Будто бы сам Избавитель благословил этот день своим прикосновением.

Два десятка труб по все площади торжественно провозгласили приход короля.

Вильгельм медленно воздел длань, приветствуя свой народ.

И площадь погрузилась в тишину. Ни ропота, ни криков. Ни единого осуждающего свиста. Все хотели услышать монарха.

И тогда король заговорил.

Голос Вильгельма, властный и величественный, разнёсся над площадью.

Конечно, это была заранее заготовленная, заученная назубок речь. Но люди всё равно слушали с восторгом.

Конечно, это был не Вильгельм Хальбург, а Ричард фон Шенборн. Но никто не знал об этом. Даже епископы возле него не догадывались.

«Король» говорил, а сам ждал.

Ждал, что забудет слова речи, которую наспех написал для него Вильгельм накануне ночью и заставил выучить, а потом несколько раз произнести перед ним, чтобы подкорректировать интонацию. Ричард сомневался в этой затее, но Вильгельм пришёл в восторг. Он заверил старого друга, что всё прекрасно. Что их совместные уроки и игры в детстве не прошли даром: Ричард отлично знал своего короля и мог скопировать его поведение в случае необходимости. Кто же осознавал, что эта необходимость действительно настанет.

Ричард ждал, что его раскроют. Но никто даже не догадывался о том, что король – ненастоящий. О готовящемся подлоге к утру знали лишь несколько человек, включая маршала Вайнера, герцога Альберта Зоммерштерна, младшего брата королевы, и его верного цирюльника. Последний постриг и причесал Вильгельма и Ричарда совершенно идентично. Настолько, что Альберт не смог отличить их друг от друга, когда отошёл в другой конец комнаты.

К утру буря успокоилась, а пути короля и графа разошлись. «Короля Вильгельма» с торжественным конвоем отправили в Большой Собор ожидать выступления перед народом. Настоящий же Вильгельм удалился в сопровождении маршала и герцога Зоммерштерна, которые должны были доставить монарха в безопасное место, а после возвратиться за самим Ричардом по завершении праздничного дня.

Так вышло, что в текущем окружении никто не знал о том, что вместо короля перед ними лишь его двойник. Свиту самого Шенборна велено было рано на рассвете по морю переправить в другое место, чтобы они ненароком не выдали прибытие посла в столицу. Ричард даже не знал, куда именно послали его людей, и от этого чувствовал себя ещё более неуверенно.

Но никто не признал в нём фальшивку. Все с почтением кланялись. Оба епископа расцеловали его руки, стоило ему явиться в Собор. А после его отвели в специальные покои, где он немного отдохнул до самого выступления. Слуги были послушны, а стражники – исполнительны. Сложный нрав настоящего Вильгельма приучил их к покорности без возражений.

А ещё Ричард ждал того покушения, о котором так беспокоился король. Даже отказался от предложенного в Соборе вина, будто его могли отравить прямо в священном месте. Опасался ли граф фон Шенборн за собственную жизнь? Он старался не думать об этом, а сосредоточиться на долге. На своей обязанности защитить правящий род Хальбургов во что бы то ни стало. И всё же мелькнула глупая, шальная мысль, что не стоило так уж спешить домой. Можно было и на пару дней задержаться в Солверине, где ему жилось вполне спокойно в числе прочих делегатов от Атенлау.

Но народ на площади выслушал его пламенную речь с восторженным вниманием. А после того, как он озвучил все обещания перед вассалами и пожелал им весёлого празднования, люди вдруг начали аплодировать. Вероятно, всё же были среди них те, кто искренне верил словам своего монарха.

«Король» помахал рукой на прощание раскинувшемуся внизу морю людей и на негнущихся ногах покинул балкон. Ему было нестерпимо жарко в мантии. Непривычная корона давила на голову, а обувь Вильгельма оказалась тесновата. Но всё же Ричард держался предельно величественно.

Во внутреннем дворе его уже ждала парадная стража на лошадях. «Королю Вильгельму» со всем почтением помогли усесться на белоснежного коня и торжественно провели по запруженным улочкам обратно к дворцу.

В эту минуту Ричард пожалел о том, что традиции Атенлау запрещали мужчинам путешествовать в закрытых экипажах. Даже на свою коронацию монарх не имел права ехать в карете. Только верхом. А кареты оставались уделом благородных дам и вышедших на покой стариков. Причём, чем знатнее была особа внутри, тем больше лошадей впрягали.

Граф фон Шенборн в мгновение ока ощутил себя лёгкой мишенью, несмотря на обилие вооружённой стражи вокруг. Но толпа расступалась перед торжественной процессией и смыкалась следом. Кто-то махал. Кто-то бросал цветы. Кто-то что-то выкрикивал. Но никто не кидался ничем и не свистел вслед. Из страха ли. Или, быть может, из нежелания портить себе святой праздник неправедными деяниями против избранника самого Господа Избавителя. Так или иначе, весь путь до королевского дворца прошёл относительно гладко. И Ричард даже задумался о том, что Вильгельм совершенно напрасно волновался. Ничего ему вовсе не угрожало.

Когда дворцовые ворота закрылись за королевской процессией, Шенборн мысленно выдохнул. А после поступил, как они условились с настоящим Вильгельмом: сослался на головную боль и бессонную ночь перед праздником, а после сказал, что идёт к себе отдыхать. И настрого запретил его беспокоить, пока он не выспится.

Оказавшись в королевских покоях, Ричард отослал прочь всех лакеев. Сделал вид, что ужасно утомлён и раздражён. Когда двери за ними закрылись, он с облегчением снял с головы тяжёлую золотую корону, украшенную рубинами. Шенборн рассеянно повертел её в руках. А сам подумал о том, что хотел бы знать, чем же занят в эту минуту Вильгельм.

Экипаж чертовски сильно трясло на кочках. После прошедшего ночью ливня колеи были полны мутной воды. Колёса хлюпали по грязи. А рессоры скрипели так, точно карета грозилась развалиться в любую минуту. Из-за этого маленькая Анна то и дело ныла и хныкала на руках у матери. Королева Джования Августа Хальбург пыталась укачать дочь, но тщетно. Старая, разбитая дорога, по которой они ехали окольными путями, не давала детям уснуть.

Королева и сама порядком устала. Муж разбудил её посреди ночи и велел собираться в срочную дорогу. Не сказал, куда именно они едут и как надолго. Не велел брать много вещей, даже служанок и фрейлин везти с собой не позволил. Всё это напоминало бегство, поэтому ужасно напугало Джованию. Но она послушалась. Королева во всём привыкла слушаться своего супруга-короля. Когда же ещё затемно самый невзрачный из их экипажей с плотно закрытыми шторками выехал за пределы столицы, Вильгельм, наконец, всё объяснил.

Внутри кареты, помимо самой Джовании и её мужа, ехали две их дочери, пятилетняя Гертруда Луиза и двухлетняя Анна Терезия, а ещё младшая сестра Вильгельма, принцесса Маргарита Филиппа Хальбург. Их семейство сопровождала дюжина конных стражников во главе с самим маршалом, а ещё брат Джовании, герцог Альберт Зоммерштерн. Все мужчины были при оружии, включая Вильгельма.

– Вчера ночью я узнал о том, что на меня готовится покушение. Если со мной что-то случится, вас в покое не оставят. А я не хочу, чтобы вы пострадали. Поэтому вы пока отправитесь в нашу резиденцию, в Альтенвальд, – король говорил тихо, но по его вымученной улыбке королева быстро поняла, как сильно он волнуется. – Мы сопроводим вас туда, где вы будете под охраной наших людей и Альберта. А я возвращусь в столицу, чтобы разобраться с этими… мятежниками.

Последнее слово он выплюнул, будто ругательство.

Джования и Маргарита переглянулись. За минувшие годы они провели рядом так много времени, что научились понимать друг друга без слов. Марго молча забрала у королевы зевающую Анну и села поближе к Гертруде, которая тихо сидела в уголке. А Джования придвинулась к мужу, чтобы взять его за руки.