– Я не бить вас буду, я стану наказывать вас, подонков. – Вонрах хотел, чтобы его намерения были известны этим двум. Он подошёл к первому, успевшему немного прийти в себя парню. Сильные руки оторвали паренька от прижимавшей его к себе земли с силой урагана. Парень весил все семьдесят с лишним, но он почувствовал себя пёрышком, подхваченным весёлым проказником-ветром.

Удар в грудь выдавил со свистом остатки воздуха из лёгких парня. Тот закатил глаза, готовясь к смерти, но это было ещё далеко не всё. Вонрах отпустил не имевшего под собой опоры парня, и с разворота ударил его ногой. Опять полёт, опять немыслимая боль во всём юном теле. Кувыркаясь на ухабах, парень причинил себе ещё несколько ссадин и синяков. Но о них он узнает только тогда, когда придёт в себя.

Второй брат всё это видел. У него было достаточно времени для того, чтобы обмочить свои красивые, и очень дорогие штаны. Вонрах шёл к нему не спеша. Он знал, что парень не в состоянии сбежать, слишком велик его страх.

– Вы не мужчины, и уж тем более не воины. Вы жертвы, по тому, что вы трусы. – Эти слова были последним, что смог услышать младший сын старейшины.

Удар в его живот «железного» кулака, вывернул желудок юноши наизнанку. Еда рванула наружу, но этого желудку было мало, и он решил избавиться ещё и от некоторого количества крови, внезапно скопившейся в нём. У паренька закружилась голова, гул был такой, словно на неё обрушилось само небо. Второй удар пришёлся прямо в лоб, голова парня запрокинулась назад, и её владелец упал на землю, словно его застрелили из лука.

Вонрах посмотрел на всё произошедшее так, словно он сотворил самую невинную шалость. Присвистнув от радости, и довольный собой, он зашагал обратно в деревню. По дороге домой он поднял с земли, приготовленный для него мешок с лесной добычей. Теперь он был доволен по-настоящему. Старейшина не скоро найдёт своих горе-сыновей. А когда найдёт, вряд ли у него появиться желание разговаривать с Вонрахом на этот счёт. Он не захочет обнародовать силу, укрепившую его власть в деревне.

Войдя в деревню, Вонрах нарочно пошёл мимо дома старейшины. Ему очень хотелось посмотреть в глаза того, кто погряз в долгах демону. Вонрах насвистывал мелодию из своего детства. Когда-то её ему напевал его отец, как же давно это всё было. Проходя мимо дома старейшины, он замедлил свой шаг. Увидав главного человека деревни, он весело поприветствовал его:

– Доброго дня тебе, хозяин. Надеюсь и у тебя будет столько повода для радости, как у меня. – Он показал мешок полный дичи. Старейшина поглядел на Вонраха так, словно он увидел покойника. Он был крайне удивлён, и скорее всего не только тем, что Вонрах был жив.

– Знаешь, дорогой Дохнум, я решил пожить в вашей деревне, по меньшей мере, до весны. Зима уже не за горами, а в такое время сложно найти чего искал. Я уверен, что твоя безграничная доброта, и великая мудрость позволят мне и моей дорогой Салмане пожить здесь ещё немного. – Вонрах не стал дожидаться ответа. Он весело зашагал дальше, оставляя старейшину наедине с его мыслями. Старейшина думал над словами Вонраха, медленно закипая от гнева. Внезапно его злость исчезла, не оставив о себе и следа. На её место пришла тревога, тревога за не вернувшихся сыновей.

Скоро окончательно стемнеет, а парни не пришли домой со своего первого задания. Судя по виду Вонраха они его не нашли. Значит либо ещё ищут, либо заблудились. Но почему демон не причинил ему вред? Почему столь страшная сила оставила его невредимым? Где дети? Почему он жив? Как быть, где искать сыновей? Что сказать их матери, да и живы ли сыны? Мысли сменяли друг друга так быстро, что старейшина не успевал за ними.

Он продолжал какое-то время стоять без движения, как громом поражённый. Потом ворвался в дом словно ураган. Схватил свой охотничий нож и рванул в лес со всех ног. Люди не могли понять от чего Дохнум, так спешит в лес. Его сыновья были довольно хорошими охотниками, и следопытами. Вряд ли они могли заблудиться в исхоженном ими лесу. Но несмотря на это их отец спешил к ним на помощь. Он хотел успеть до темноты, пока свежи следы их, и Вонраха. Словно пёс он присматривался и почти принюхивался к каждому следу, уводившему его вглубь леса.

Из леса вышел только один. Слишком страшные мысли посетили старейшину. Он рыскал по лесу, отслеживая все признаки передвижения своих сыновей. Становились темно, но старейшина этого не замечал. Может он и был гадким человеком, но он ещё был и любящим отцом.

Следы вывели его на поляну. Так далеко от деревни его сыновья ещё никогда не уходили. Дохнум вышел из леса, и замер от увиденного. Его красавцы-сыновья лежали безо всяких движений.

– Сынки. Детки мои, что же это такое твориться. Кто ж так мог с вами поступить. За что же это мне такое горе. Обезумивший от горя отец ощупывал своих детей в поисках смертельных ран. Он осторожно повернул голову, сперва у одного потом у второго сына, шеи тоже были целы. Медленно его дети стали приходить в себя.

– Живы! Вы живы! – Дохнум заплакал от радости вновь обретя своих детей. Дети были живы, а остальное пока было не важно. Старейшина помог им встать на ноги. Постоянно поддерживая обоих парней, сильный мужчина повёл их домой. Ноги плохо слушались, и постоянно цеплялись одна за другую, но парни медленно приходя в себя, старались идти. Вид у них был тот ещё. На первый взгляд казалось, что их топтали сто человек.

Солнце давно ушло на покой, месяц не пожелал освещать «помятым» парням и их отцу, путь. Так и шли они в полной темноте и безмолвии. В деревню они пришли не за долго до рассвета. Хоть в этом им повезло. Никто не видел их позорное возвращение. Заплаканная мать боялась издать малейший звук, это могло привлечь внимание соседей.

Дети вошли в дом, словно это была их могила. Они больше не могли двигаться, они больше не хотели жить. Их тела состояли из одной, сплошной, всепоглощающей, и умопомрачительной боли. Сил бороться больше не было. Они легли в свои постели, словно в гробы. Они готовы были, а может уже и хотели умереть.

– Нужно бежать к Нохве. – Жена старейшины отбросила всякую гордость. Дети были в плохом состоянии, они могли не пережить следующий день.

– И, что я ей скажу? Прости меня добрая Нохва. Я и мои дети травили тебя и твоего сынка последние пять лет. А теперь мои дети могут стать калеками, как и твой собственный. Так помоги же мне. Да?– Старейшина был вне себя от злости. Он рад бы просить любой помощи, но не от этой проклятой им Нохвы. Да и вряд ли она поможет им.

А соседи. Они-то увидят и осудят его, и тогда может возникнуть вопрос, может ли быть он старейшиной. Пять поколений семья Дохнума управляла этой деревней. Она заслужила непререкаемый авторитет, и теперь всё потерять. Пусть уж лучше они умрут. Его жена не была согласна с таким решением, хотя он его и не озвучил. Его внешний вид слишком красноречиво обо всё говорил за него.

– Я не собираюсь страдать из-за твоей гордыни. Я сама пойду к Нохве. Я повинюсь, и попрошу простить и помочь. – Женщина накинула платок на плечи и собралась выходить из дома. Старейшина железной хваткой сжал её плечо. Он рывком развернул её к себе, и со всего маха ударил её в грудь. Перепуганная до смерти женщина упала на пол, задыхаясь от боли.

– Я сказал не пойду, и ты не пойдёшь. Если ты восстаешь против меня, чего мне ждать от людей всех. – В голосе старейшины звучала готовность бороться за свою власть до конца. Любой ценой. Он был страшен. Женщина немного пришла в себя. Заливаясь горькими слезами, она пошла к своим детям. Сам же Дохнум вышел из дома, и как бы прогуливаясь пошёл в сторону дома Нохвы. Поравнявшись с её калиткой, он посмотрел во двор и увидел там Вонраха, встречавшего новый рассвет.

Солнце уже почти встало. Оно грело землю, даруя ей жизненную силу. Вонрах выглядел очень довольным.

– Здравствуй Вонрах. Как ночь прошла? – Старейшина был сама любезность. Не было и следа от его недавних переживаний.

– Да как ребёнок спал. – Вонрах словно и не понимал о чём идёт речь.