Салмана не сразу поняла, жив ли старик, или нет. Он сидит и ждёт её, она это поняла немного отдышавшись. Значит она ему тоже дорога. Девочка помогла деду встать, и повела его обратно. Теперь уж точно ей было плевать на то, как отреагируют на это родственники. Когда они вышли на окраину деревни, Салмана с мольбой посмотрела на старика:

– Деда, забери меня с собой. Я буду помогать тебе. Я буду тебя слушаться, только забери меня. – Её слёзы были крупнее капель дождя, она смотрела заплаканными глазами на старика как на последнюю свою надежду.

– Не следует дитяти жить с тем, кому и жить то нельзя. Живи с родными, так будет лучше. – Каждое его слово словно отнимало его жизнь.

– Они мне не родные. Тётя дальняя родственница моей мамы, а мама с папой умерли. С ними не лучше, лучше с тобой.

Дед подумал и сказал:

– Пусть не лучше, но зато правильно. – Старик затратил слишком много сил на разговор, оставшиеся нужно было потратить на дорогу. Девочка ещё долго стояла на окраине деревни, провожая взглядом, давно «растаявший» в дожде силуэт старика.

Она не спешила идти домой. Какая теперь ей разница. Дом её родителей пустовал, родные её на дух не переносили, опять станут бить, так может и пришибут, наконец.

Войдя во двор, она увидела весьма недовольную свою тётку. Женщина смотрела на ребёнка, словно та совершила наитяжелейший грех.

– Ну и где ты, шлялась, дрянь такая? – В её голосе было всё, и приговор, и неотвратимое будущее наказание.

– Я проводила деда до окраины деревни. – Девочка ответила безразличным голосом. Она уже махнула на себя рукой. Пусть орут, пусть бьют, пусть делают, чего захотят.

Женщина подбежала к Салмане словно боялась, что та убежит. С размаху ударила её по маленькому лицу. Девочка упала в грязь. Поднялась она без слёз и мольбы о пощаде. Второй удар снова свалил её в грязь, и вновь она встала с гордо поднятой головой. Взбешённая тётка схватила девочку за горло и стала трясти её так, словно хотела вытрясти из маленького тельца жизнь ребёнка. Девочка продолжала смотреть в глаза тётки абсолютно безразличным взглядом. Это окончательно взбесило родственницу. Она поволокла девочку в сарай.

– Переночуешь здесь. Посмотрим, сколько у тебя гордости останется к утру. – Она швырнула Салману на земляной пол, и захлопнув дверь сарая ушла в дом.

Оставшись одна, Салмана только теперь, дала волю своим чувствам. Она плакала как никогда. Боль была не самым страшным в её теперешней жизни, она осталась совсем одна, вот, что так разрывало её детскую душу. Ветер врывался в сарай сквозь щели, отнимая последнее тепло детского тела. Холод стал совсем невыносимым. Салмана встала с пола, и вышла из сарая. Она шла сквозь ветер и дождь, она шла в темноте ночи и темноте своей жизни. Она шла домой.

На другом конце деревни, как раз не далеко от того места, где Салмана распрощалась со своим стариком, был дом её родителей. Девочка вошла в родной дом, и могильный холод ударил по ней куда сильнее осеннего ветра с дождём.

Салмане захотелось выбежать на улицу, но в последний момент она взяла себя в руки и осталась. Немного переведя дух, она вышла во двор. Набрав немного дров, она вернулась. Потом ещё несколько раз она выходила за дровами, прежде чем растопила печь. Огонь в печи родного дома согревал её душу, пробуждая в ней счастливые воспоминания. Девочка уснула на скамейке у печи. Она проспала всю ночь, улыбаясь каждому своему видению.

Утром в дом вошла тётка. Женщина была злее чем вчера. Но девочка уже приняла решение.

– Ты как посмела выйти из сарая? Когда я велела тебе быть там? – Казалось, сейчас она лопнет от собственной злости.

– А ты тётя не смей орать на меня, в моём собственном доме. Я здеся жить стану, а к тебе не вернусь более. А коль принуждать меня станешь, спалю всё хозяйство твоё, вместе с тобой и твоими всеми. – Маленькая девочка устала бояться и приспосабливаться. Она решила драться за свою жизнь. Тётка готова была разорвать мерзавку, но в девичьих словах было слишком много того, что говорило о её решимости сделать всё, о чём она говорила.

Хлопнув дверью, тётка ушла. Так и осталась Салмана жить в доме своих родителей, совсем не представляя, как это жить одной. Есть было абсолютно нечего. Дров на всю зиму не хватит, скорее всего старик, увидев всё это заберёт её с собой.

Из еды в доме была только вода, зато всегда свежая. Салмана отправилась в лес за ягодами. Войдя во владения диких зверей, она увидела, как много там пропитания. Вернувшись с полным лукошком лесной малины и грибов, девочка смогла немного перевести дух. Сворив похлёбку из грибов, она смогла уснуть, не мучаясь от голода. Тепло ей обеспечивала печь, еду ей обеспечивал лес, жизнь не так страшна, если посмотреть на неё без сомнений.

На следующий день Салмана вновь отправилась в лес. В этот раз она собрала на много больше грибов, пришлось возвращаться домой и опять бежать в лес. Скоро зима, нужно было запастись грибами как можно больше.

Старик появился на окраине деревни как всегда, на рассвете третьего дня. Салмана ждала его у своей собственной калитки. Когда он проходил мимо, она окликнула его:

– Деда! А я уже дома живу. Теперь никто не станет меня ругать за тебя, теперь я живу сама. – Она подошла к удивлённому старику, и повела его через всю деревню.

В этот раз все жители деревни вышли посмотреть на строптивую девчонку в компании древнего как небо, старика. Все задавались только одним вопросом: «стоит ли этот дряхлый старик её юной жизни». Девочка по-видимому решила, что стоит, и ей было абсолютно наплевать на мнение сторонних людей. Она шла рядом со стариком, и без умолку говорила с ним:

– Теперь тебе не нужно уходить, я собрала много грибов и смогу тебя накормить. Ты станешь жить со мной, и тебе будет легче ходить на холм. Я стану помогать тебе. Заботится буду о тебе. – Старик шёл молча, он слушал и о чём-то размышлял. Когда Салмана уселась с ним рядом на скамейке, он произнёс только одно:

– Зачем ты так со мной? – Девочка непонимающе посмотрела на старика, потом посмотрела вдаль и собралась уходить.

– Ладно, сиди здесь. Я пойду, соберу немного грибов, и может ещё ягод найду. Вечером приду за тобой, и мы пойдём домой. – В маленькой девочке было столько не погодам взрослого, что старик невольно уронил, казалось давно высохшие слёзы.

Салмана обняла деда и пошла прочь. Она готова была петь и плясать, от счастья. Вечером, когда они шли вместе обратно, их провожали непонимающие взгляды сельчан, и полные ненависти взгляды родственников. Её ненавидели не только тётка с ейным мужем, но и их трое сыновей, так же ненавидели свою дальнюю родственницу. Войдя в дом, старик не сразу понял куда ему сесть. Девочка подвела его к скамье у печи.

– Здесь тебе будет тепло и хорошо. Сейчас кормить тебя стану. – Маленькая, и очень взрослая хозяйка поднесла деду миску с грибной похлёбкой. Это трудно было назвать едой, но на безрыбье и рак рыба, выбирать не приходилось.

Утром дед встал очень рано. Он плохо спал в эту ночь. Мысли в его старой голове роились как встревоженные пчёлы, отнимая всякий покой. Он вышел из дома и направился в лес. Вернулся он за полдень. Салмана выглядела встревоженной:

– Ну и куда ты ходил? Я извелася уж вся, все глаза проглядела. – Так забавно было слышать из уст пятилетней девчонки такие слова, что дед не вольно улыбнулся ей. Потом он как мог, помогал ей убирать в доме. Помощь состояла в основном в том, что он, лёжа на скамье и не мешал ребёнку. Незадолго до наступления темноты дед снова собрался в лес, девочка деловито преградила ему путь со словами:

– Это куда ты собрался? В лес не пущу. Или вместе пошли. – Ей так хотелось повзрослеть, а деду так хотелось умереть с миром.

Войдя в лес, старик неожиданно стал говорить:

– Несколько петель поставил. Сегодня на ужин мясо поедим, а не то ты дитятко дойдёшь совсем у меня. – Дед явно прибавил в силах после грибной то похлёбки. Девочка ничего не сказала, но обрадовалась своей первой победе. И действительно, в пяти из десяти петлях они нашли жирных, и увесистых зайцев. Зайцы были большими, одного даже пришлось нести Салмане.