Она окинула Друза взглядом больших лиловых глаз.

– Вот это да! – воскликнула она, – скольких существ я перевидала, а такое вижу впервые! Кто ты, малыш?

– Я не малыш, – поправил её Друз, – меня зовут Друз и я гоблин!

Дама снова его оглядела, наклонив изящную голову.

– Надо же… Что ж, а я – фея Ипомея! Тебе нравятся цветы, Друз?

– А что это такое? – гоблинёнок почесал затылок.

Дама на мгновение застыла, размышляя, не стоит ли обидеться, но потом протянула изящную ручку и указала на свисавшие по бокам уступа зелёные побеги, усыпанные лиловыми бутонами.

– Они бывают и другими, разных форм и размеров, но вот эти штучки и есть цветы. Эти, кстати, зовутся ипомеями, как и я.

– Значит, мне нравятся цветы, они красивые, – с довольным видом заключил Друз.

Хоть Ипомея и была удивлена, что Друз не знал, что такое цветы, но ей понравился ответ – искренний и приятный. Они беседовали некоторое время, и Друз узнавал всё больше и больше о разных вещах – и о цветах, и о феях, и о мире. Фее было странно и забавно рассказывать ему про названия и суть самых обычных для неё вещей – растений, неба, земли, облаков, солнца, луны и звёзд.

Когда она объяснила ему, что такое «день» и «ночь», и рассказала про «утро» и «вечер», Друз призадумался.

– О, я знаю эти слова. Но для меня они всегда были временем на часах: когда спать, когда вставать, когда бодрствовать и когда ложиться спать.

– Ах, но ведь можно лечь спать днём или утром, – возразила Ипомея.

– Это ещё зачем?

– Не важно зачем. Захотелось спать днём – и ложишься.

– С чего бы мне хотеть спать днём? – Друз рассмеялся, – днём нужно заниматься делами, а спать ночью.

– Тогда тебе нужно поскорее возвращаться к себе, – пожала плечами Ипомея, – потому что уже ночь.

Гоблинёнок с этим согласился и они попрощались, условившись встретиться здесь же в такое же время.

Друз, как любой уважающий себя гоблин, любил время и точность. У него даже были свои собственные наручные часы. Они никогда не спешили, не отставали и не останавливались, потому что были сделаны гоблинами. Он явился на уступ ровно в то же самое время, что и вчера. Феи почему-то не было.

Друз сидел на небольшом камне на своём уступе, наблюдал за темнеющей синевой неба, полётом светлячков, о которых узнал вчера, и вдыхал свежий воздух. Ему так долго пришлось сидеть, что уже начало казаться, будто он сам того и гляди станет камнем.

Но вот он наконец-то увидел среди деревьев внизу нежный свет Ипомеи. Она неторопливо подлетела к уступу, снова устроилась на большом камне и улыбнулась:

– Какой чудесный вечер! Привет, Друз!

– Сейчас уже почти ночь! – обиженно возразил гоблинёнок.

Фея пожала плечами:

– Почти – это ещё не ночь. Да и какая разница, ночи тоже бывают приятными и красивыми. Иногда даже полезно поспать днём, а ночью погулять под луной и звёздами!

– Так днём же дела! Учёба! Игры с друзьями! Мы ведь договорились о времени! Посмотри на часы!

– У фей нет часов, – жеманно ответила Ипомея, – да и зачем они?.. Скучно всё время пытаться всюду успеть.

Друз был озадачен её равнодушным отношением ко времени. У него было совершенно гоблинское представление о том, как нужно распоряжаться отведёнными часами и даже минутами.

– Так ведь я ничего про мир не знаю, – помявшись произнёс он. – Только ты мне всё и объясняешь, а мне вот-вот нужно будет возвращаться к себе.

Ипомея призадумалась. Она не понимала его любви ко времени, потому что для фей время обозначало лишь течение их долгих жизней. Но ей стало его жалко, потому что большинство фей – очень добрые существа.

– Ну хорошо… я постараюсь прилетать сюда в синие сумерки – этого времени до ночи будет достаточно.

До самого ухода Друза они болтали о времени и какое оно для гоблинов важное. Конечно, гоблинские жизни тоже короткими не были, но само их существо протестовало против любых игр со временем.

Фея выполнила своё обещание, и в следующий раз прилетела, когда вечер окрасил всё в синие цвета.

– Раз я сегодня прибыла раньше, – предложила она, – то почему бы нам не спуститься к лесу? Там намного интереснее, чем здесь.

Друз почесал затылок и согласился. Уступ находился слишком высоко от земли, поэтому прыгнуть гоблинёнок бы не решился. Вместо этого он благодаря свету Ипомеи смог найти уступы поменьше, по которым ему удалось спуститься на пологий травяной склон.

Лес открылся ему с новой стороны: если раньше он видел только пышные зелёные кроны, похожие с высоты на мягкие холмы, то теперь он увидел устремляющиеся к небу стволы со множеством веток. Кроны же теперь в какой-то мере походили на пещерные своды, только зелёные, местами пропускающие лунный свет и сумеречную синеву вечернего неба со звёздами.

Друз был взволнован и тем, что решился уйти с привычного уступа, и красотой вечернего леса. Ипомея шла, или скорее плыла, рядом, озаряя своим мягким светом пространство вокруг. Она показывала ему на различные деревья и растения, называя их и рассказывая о них.

Вот дубы с резными листьями. Те, что постарше полны величия и силы, те, что помоложе, – уже проявляют свою стойкость и стремятся соответствовать своим старшим родичам.

Вот могучие вязы тянут свои узловатые ветви в пышной листве к луне и звёздам.

Вот нежные берёзы свесили длинные плети с зелёными гирляндами листьев и «серёжками», в которых зреют семена будущих берёз.

Вот гибкие ветви орешника, усыпанные пока незрелыми плодами.

На земле Друза и Ипомею тут и там встречали целые облачка голубых незабудок. Местами над травой беззвучно покачивались стебли, увешанные гроздьями сиреневых колокольчиков.

– Почему они не звенят? – удивился Друз.

– Слишком нежные, – улыбнулась Ипомея, – цветы вообще не любят шуметь, иначе их кто-нибудь сорвёт или съест.

– Тогда почему они такие яркие?

– Они хотят, чтобы ими любовались и восхищались, но не трогали.

И Друз восхищался, но не трогал цветы. Конечно, ему бы хотелось показать их другим гоблинам, но раз цветам не хочется, чтобы их срывали, то так тому и быть. Есть и другой способ показать другим увиденное.

Гоблины – существа ответственные и старательные во всём, что требует труда руками. Гоблинята, обладающие этими важными чертами с самого юного возраста, очень тщательно осваивают гоблинские ремёсла и инструменты.

Друз может и был необычным в том, что касалось интереса ко внешнему миру, но при этом оставался одним из лучших учеников. Его изделия уже выделялись среди прочих своей аккуратностью и детальностью. При этом у него на них уходило куда меньше времени, чем у других гоблинят.

С тех пор, как он понял, что взрослые всегда будут ворчать, если пытаться им рассказывать о чудесах большого мира, гоблинёнок предпочёл молча воплощать свои знакомства в творчестве.

Обычно на гоблинских изделиях встречаются лишь простые геометрические орнаменты и украшения, пускай и очень искусно выполненные.

На всём, что делал Друз, вот уже некоторое время появлялись изображения птиц и красивых насекомых, которых он успел увидеть, и даже пейзажи, вдохновлённые видом с уступа.

Теперь их разбавили изображения лесных цветов и фей, которые походили на Ипомею – потому что это была пока единственная знакомая ему фея.

К тому же, Друз стал часто притаскивать из леса деревяшки – упавшие ветки, коряги и даже небольшие не успевшие сгнить пеньки. Он быстро понял, что их тоже можно прекрасно шлифовать и делать из них интересные вещи. Он бы очень удивился, расстроился и, возможно, бросил бы это, узнав, что этим занимаются мастера во многих уголках мира. Но он не знал, а потому увлечённо открывал для себя это ремесло самостоятельно, используя свои гоблинские премудрости и инструменты.

Другие гоблины с изумлением и с возрастающей тревогой изучали его творения, чесали подбородки и затылки, обсуждали и боялись представить, к чему может привести Друза его чудачество. Увы, красота изображений почти никого не впечатляла, что очень огорчало юного мастера.