– Ты же всегда всё знаешь сама.

– Не в деталях. Я хочу услышать, как прошло знакомство.

– Никак. Она была слишком испугана для нормального разговора, – Бадвард сдался и сел на кровати. Собрал падающие на лицо пряди в хвост. Адель устроилась на краю постели.

– Тем более! Значит, нужно повторить попытку. Она как раз уже проснулась, – ведьма скривила губы в усмешке. – Дурочка.

– Что за сарказм?

– Подпёрла дверь стулом, но спит с открытым окном.

– Ну, не задыхаться же в этом гадюшнике, – он покрутил головой, разминая шею, и хмуро посмотрел на Адель. – Почему ты мне не сказала, что жители засыпают?

– Мы называем это часом волка. Когда Лотар даёт им восстановить силы. Это важно?

– Само собой! Момент, когда они не могут мне помешать.

– Нет и ещё раз нет! – ведьма пригрозила пальцем. – Это может быть ловушкой. Я не гарантирую тебе, что они вдруг не проснутся по воле колдуна, и что он не устроит на тебя охоту. Твоя жизнь важна. Слишком рискованно, чтобы полагаться на такое.

– Нам придётся рисковать, если ты хочешь чего-то добиться, – он взял с кровати штаны, встал и начал одеваться, не стесняясь показать Адель всё лучшее, что у него было на момент пробуждения. Ведьма отвернулась, изобразив безразличие.

– Пожалуйста, не торопись лезть в пекло.

– Я этим обычно деньги зарабатываю, – Бадвард затянул ремень выпрямившись. – И ещё, горожан девять. Я осмотрел все дома.

– Не может быть!

– Может, – перебил он. – Или я, по-твоему, считать не умею. Семеро мужчин, две женщины.

– Нет, – запротестовала Адель. – Должно быть десять горожан и трое чужаков. Тринадцать, это важно! Ты что-то путаешь.

– Когда ты в последний раз их считала?

– Они цыплята, что ли?

– Никогда, так? Откуда тогда цифра?

– Из дневников, – она в смущении надула щёки. – Мои прабабки многое записали. Число повторяется из дневника в дневник. Ни одним человеком меньше. Плюс Лотар – вот тебе одиннадцать, которых упомянул Кубо.

– Что если со времён твоих прабабок что-то изменилось? – он надел рубашку, скрывая под ней рисунок из татуировок на теле. – При всём уважении к твоим предкам я полагаюсь только на собственные глаза. С числом горожан нужно разобраться.

– Ладно, разберёшься. Но сейчас ты должен поговорить с нашей новенькой, – надавила она.

– Что ты хочешь? Чтобы я стоял у неё под дверью? Дай ей время осмотреться, охотнее будет с нами говорить.

Адель недовольно поджала губы и, вскочив с постели, быстро вышла из комнаты. Бадвард слышал, как хлопнула входная дверь дома, и вскоре над городом разнеслось воронье карканье.

– И тебя туда же, Аделка, – хохотнул он, натягивая сапоги.

Вскоре начался дождь. Ливень обрушился на Арнику стеной, почти как тот, что застал охотника в дороге. И Бадвард решил, что можно никуда не торопиться. Шлёпать по лужам ему не хотелось, да и рыжая лгунья в такую непогоду никуда бы не делась.

Он растопил баню, потому что мытьё едва тёплой водой накануне было не слишком убедительным. А пока она согревалась, потягивал вино на кухне за столом.

Вымокшая ворона едва не промахнулась мимо подоконника. Схватившись за него когтистыми лапами, забила крыльями и разразилась недовольным криком.

– Я в душе́ не гребу, что ты пытаешься сказать, – произнёс Бадвард весело. – Если хочешь обсудить, кто из нас прав, давай сделаем это по-человечески.

Она каркнула особенно раздражённо и начала меняться. Охотник отвернулся, чтобы не наблюдать за неприятным процессом, но звук лопающейся кожи и хруст костей всё равно достиг его слуха.

– Она уходит! – пробился голос ведьмы.

Бадвард обернулся. Адель стояла в луже натёкшей с неё дождевой воды, в которой плавали птичьи перья и ошмётки плоти. Это придётся убирать – охотник поморщился.

– И что? Сама говорила, Арника не отпускает, – возразил он, переводя взгляд на стакан.

– Она пошла в другую сторону, к болотам. Там топь. А стоячие воды – владения Лотара. Его проклятие там сильно. Если наша третья утонет, то сразу достанется колдуну. Иди за ней!

– Чтоб его, – Бадвард встал и пошёл за вещами.

– Топор возьми.

– Разберусь.

– Я покажу тебе направление, но далеко сопровождать не смогу. Проклятие меня не пустит. Иди по её следам и только по ним. Ни на что больше не обращай внимание, иначе…

Недослушав, он вышел за порог.

Дождь припустил с удвоенной силой, словно приветствуя его. За шиворот быстро потекли холодные струи. Бадвард, не сбавляя широкого шага, набросил капюшон на голову. Антрацитовая ворона с карканьем пронеслась над ним и бодро захлопала крыльями в сторону леса.

Над первой же поляной, куда они вышли, птица сделала круг и улетела прочь. Охотник сощурился, пытаясь сквозь слепые потоки воды хоть что-то рассмотреть. Присел, рассматривая землю. Всё затопило, не осталось и намёка на следы.

Бадвард поудобнее перехватил рукоять топора и пошёл прямо, надеясь, что беглянке не пришло в голову свернуть.

Земля под ногами чавкала, сапоги по щиколотку тонули в густой влаге. Среди трухлявых древесных стволов собрались тени.

Справа хрустнула ветка.

Охотник бросил туда короткий взгляд – пусто.

Вода прибывала. Он остановился и поднял отвороты сапог, потому что вонючая жижа грозила скоро добраться до колен.

“Бад-вард”, – протяжно раздалось слева.

То ли голос, то ли стон.

Он пошёл дальше, не меняя курса. В глуши что только ни мерещится.

Вязкая топь поднялась уже выше колен, заставляя сбавить шаг и ставить ноги аккуратнее.

“Бадвард”, – выдохнули справа возле плеча.

Охотник сделал обманное движение в сторону и резко обернулся.

Бадвард успел заметить тень, которая держалась за его плечом. Она метнулась в сторону от его топора, но лезвие всё равно достало её. Оно прошло сквозь самый край и рассекло тонкую серую дымку. Та распалась шмотками тумана и осела над топью. Но охотник на неё не смотрел. Его внимание было приковано к человеческой фигуре, стоявшей в дюжине шагов перед ним – к молодой женщине.

Она вся была в тёмном, и Бадвард не сразу понял, что рваные полосы ткани прикрывают только её бёдра и грудь, а всё остальное тело вымазано не то грязью, не то бурой краской. У плеч обмазка бледнела и поднималась по шее хаотичным узором до самого подбородка незнакомки.

Мокрые от дождя волосы женщины были убраны назад и открывали лицо. Холодное, правильное, с заострёнными чертами. И такими же острыми были кончики её маленьких ушей, украшенные кольцами и висячими серьгами. Ожерелье из костей птиц и грызунов несколько раз охватывало шею незнакомки и спускалось петлёй к животу.

Она стояла прямо, уставившись льдистыми глазами на Бадварда. И он чувствовал, как от этого взгляда холодеет затылок. Как его сдавливает тупой болью, которая отдаётся эхом во всём теле.

Незнакомка подняла руку и сделала манящее движение пальцами. Медленное. Гипнотическое.

На её запястье, подвязанные за тонкие верёвки, маятниками раскачивались черепа зверьков размером не больше голубиного яйца. Бадвард неотрывно смотрел на них. Любая попытка отвести взгляд вызывала головокружение и тошноту, потому что весь остальной мир пустился в пляс словно после бурной вечеринки.

Пальцы незнакомки снова поманили к себе.

В груди ломило, как если бы туда вбили крюк и потянули за него. По венам разливался огонь. Бадвард согнулся. Упёрся рукой в колено.

Он знал, что должен пойти за женщиной. Знал это самыми костями, которые ныли так, как будто их вот уже сейчас пытались вырвать из плена мышц.

Охотник поднял голову и посмотрел на незнакомку сквозь потоки воды, льющиеся с капюшона:

– Ладно. Идём.

Она не шелохнулась. Даже бровью не повела.

Бадвард попытался сделать шаг, но ноги будто вросли в ил. И от этого снова сдавило в груди так, что казалось, ещё немного, и из него вынут саму душу.

В нём как будто боролись две силы. Одна пыталась удержать на месте, а другая – заставить идти. И вторая явно была упорнее.