Хлев был открыт. Свет луны, падавший в дверной проём, озарял фигуру человека с ножом. Он застыл над дёргавшимся в конвульсиях лошадиным телом, из-под которого успела набежать лужа крови. При появлении Бадварда убийца лишь обернулся, но не двинулся с места. Его рука с ножом медленно, как во сне, начала подниматься.

Ударом ноги охотник выбил у него оружие, а коротким выпадом в живот – заставил согнуться и осесть на пол прямо возле коня.

– Ты какого хера сделал? – прорычал Бадвард, сгребая за грудки противника.

Тот выгнулся, кряхтя, но не пытаясь увернуться от стилета, ткнувшегося остриём ему в горло. В лунном свете, хоть и не слишком явном, охотник узнал одного из игроков в кости: высушенного, словно от долгой голодовки, паренька лет двадцати с небольшим, в пастушьей одежде. Он молчал и сипло дышал, вперившись болезненным взглядом в соперника. Вдох-выдох. Слишком медленно, слишком размеренно для человека, который должен бы волноваться за свою жизнь.

Снаружи послышались шаги, и их звук отрезвил Бадварда. В памяти непрошенно всплыло указание: “Не вздумай никого убить!”

Он отпустил паренька и встал над ним. Как раз вовремя, потому что в следующий момент свет лампы залил хлев. Щурясь от него, охотник увидел тавернщика и пекаря, остановившихся на пороге.

– Кажется, тут кое-что произошло, – констатировал Кубо и протиснулся мимо своего грузного приятеля в стойло. – Вставай, Ян, тебя не должно тут быть. Лубош, помоги ему!

– Не торопись, мы только начали, – возразил Бадвард, вставая на пути тавернщика. – Или у вас тут другие законы насчёт порчи чужого имущества?

– Нет, конечно, – заверил пекарь. – И мы это обсудим, но завтра. А сейчас поздновато для разбирательств.

– Паршивая попытка дать шанс этому недоноску удрать.

Кубо позволил себе сдержанную улыбку.

– Я тебе обещаю, что ни один из нас из города никуда не уйдёт, – он кивнул тавернщику.

Тот за шиворот поднял паренька, как куклу, на ноги. Вдвоём они вышли из хлева, забрав с собой и свет лампы. Их шаги стали удаляться, и в наступившей темноте Кубо приблизился к Бадварду.

– Жалко твою лошадку, но это не самая большая потеря, – проговорил он тихо. – Если придёшь утром в пекарню, решим, чем возместить.

Пекарь скользнул за своими приятелями в темноту улицы, как будто опасался, что они будут недовольны его промедлением. И Бадвард остался один, в старом хлеву, наполненном запахами прелой травы и свежей конской крови.

Подойдя, он сел на корточки рядом с замершим телом животного. Коснулся ладонью ещё тёплой морды гнедого. Присмотрелся. Крови натекло много. Ян, каким бы странным ни был, а работал ловко, вспоров коню сонную артерию.

Охотник поискал взглядом нож. Тот нашёлся чуть в стороне у сенного стога. Рукоять у него была разболтавшаяся от времени, но хорошо ложилась в ладонь. И до боли что-то напоминала. Словно он уже держал её однажды в руках.

В ту ночь Бадвард плохо спал. Ближе к полуночи поднялся сильный ветер, и старое здание таверны стонало, будто угрожая рассыпаться. Вдали завывали голоса. Не то волки, не то ещё какое лесное зверьё. И сквозь дрёму охотнику казалось, что он слышит топот многих пар конских копыт.

Он проснулся на рассвете, когда небо ещё только начало розоветь. Оделся и, заперев дверь комнаты на не внушавший доверия замок, спустился в зал таверны. Там было пусто и холодно, но с кухни доносились глухие удары. Бадвард подошёл к входу и остановился.

Лубош стоял к нему спиной, и рубашка на нём промокла от пота. Драные на концах завязки фартука обозначали на его фигуре место, где под слоем пивного жира должна была скрываться талия. Хозяин работал мясницким тесаком, и со столешницы прямо на пол текли ручейки крови. Он в очередной раз с размаху опустил нож и остановился. Замер на мгновение, а потом повернулся, открывая вид на стол в мясных обрубках с гнедой лошадиной кожей.

– Я вижу, вовсю готовишь завтрак, – отметил Бадвард с сарказмом.

Тавернщик смотрел на него не мигая. По его вновь поднятой руке к локтю медленно текла с тесака кровь, пропитывая закатанный рукав грязной рубашки.

– А ты кто такой? – наконец, выдал он и вытер пот со лба, оставив на нём красный след.

Охотник скривил рот в ухмылке.

– Постоялец твой вчерашний, – напомнил он и бросил грош хозяину, уловив намёк.

Монета описала дугу и шмякнулась среди груды лошадиных кишок. Лубош даже не обратил на неё внимания, не говоря уже о попытке поймать.

– А-а-а, – протянул хозяин с видом просветлённого, – еда скоро будет.

– Я сегодня, пожалуй, подержу аскезу, – признался Бадвард, глядя, как медленно сползают со стола внутренности животного.

Тавернщик пожал плечами и вернулся к своему делу, предоставив гостю полную свободу выбора.

Охотник вышел из таверны и осмотрелся, ища взглядом печные трубы. Большинство из них бездействовало, но одна курилась дымом. Предположив, что там пекарня, Бадвард пошёл к ней и не ошибся.

Здание стояло на одной из вертлявых улочек города, в соседнем квартале от таверны. Вокруг – лишь слепые нежилые дома. Но дверь с вывеской-кренделем над ней была гостеприимно открыта. В передней находилось что-то вроде магазина. На прилавке лежали свежие булки и стояли крынки молока. Ароматно-сладко пахло выпечкой.

В глиняной миске с отбитым краем на дне сиротливо устроились три потемневшие монеты. Бадвард взял одну, желая убедиться, что не ошибся. Он видел много разных денег. В том числе, старых. Эта вышла из употребления за шестьдесят лет до его рождения, когда сменилась правящая королевская династия.

Вернув её на место, охотник обогнул прилавок и, не дожидаясь приглашения, пошёл вглубь пекарни.

Кубо работал у печи. Доставал из неё готовые буханки. Увидев посетителя, приветливо улыбнулся, как будто ждал его.

– Утро доброе! Садись, только муку смахни. Она повсюду.

– Сесть я ещё успею, – Бадвард проигнорировал предложение и привалился плечом к дверному косяку. – У тебя тут выпечки на два таких города, как ваш. И всё разберут?

– Да, у нас хлеб любят, – Кубо отвернулся к печи и заговорил сдержанно. – Вековая традиция. Каждый возьмёт несколько буханок. Так что к вечеру ничего не останется. А теперь и для тебя тоже нужно приготовить.

– Не стоит, – заверил охотник.

– Но ведь ты же останешься, – пекарь пожал плечами. – А что-то есть нужно. Кстати, под салфеткой творог, булки и варенье. Угощайся. Ты же, наверняка, не завтракал.

– Значит, не только хлеб печёшь.

– А куда деваться, нас тут не так много, чтобы делить обязанности. И, кто бы что ни думал, нам нужен наш пастух.

Он поставил лопату к печи и подошёл к столу. Сам снял салфетку, под которой оказались аккуратно расставленные миски с обещанной едой, глиняный кувшин и два стакана. Кубо наполнил один из них и сделал несколько жадных глотков.

– Весь алкоголь держит в таверне Лубош. Так что извини, кроме брусничной воды, предложить нечего. Чем богаты, как говорится.

Бадвард прищурился, глядя на собеседника, пока тот с отсутствующим видом допивал свою брусничную воду.

– Придурок, который пришёл вчера в стойло с ножом, и есть ваш пастух, – догадался он.

– Ян – неплохой парень, но совершенно не выдерживает происходящего. Ему достаётся больше всех. Тяжёлая жизнь, – поджал губы пекарь.

– Можно поискать другую.

– Нет, из этого города нельзя уехать. Никому, – Кубо отвернулся и пошёл к печи.

– Это почему?

– Арника не выпустит, – пекарь взял лопату и опёрся на неё. – Ни его, ни меня, ни теперь даже тебя. Отсюда нет выхода. Все пути будут возвращать тебя в город. Снова и снова. Так что остаться всё-таки придётся. И чтобы не мыкаться в таверне Лубоша, рекомендую тебе поискать жильё. Есть дом за рекой. Ну а чтобы как-то компенсировать тебе потерю коня, обеспечу тебя продуктами бесплатно. В общем-то, в Арнике их больше неоткуда взять.

– Город не отпускает, говоришь? – усмехнулся Бадвард.

– Да, знаю, как это звучит. И не предлагаю верить на слово. Попытай удачу. Сходи в лес. Увидишь, как далеко получится уйти. А потом вернёшься и, может быть, всё-таки согласишься выпить со мной воды.