Бывают и сбои. Наступает и определённое время, когда из тела больше уходит элементалов, чем в него поселяется. Их жилище не то, чтобы пришло в негодность, а просто тоже готовится к… переходу, к иным превращениям.

– Я начинаю понимать, к чему вы клоните, уважаемый профессор, – с досадой заметил Сафаров. – К тому, что мы с вами, как бы, находимся в… загробном мире…

– Ничего подобного, Алексей! Никаких загробных миров не существует. Жизнь вечна. Энергия постоянно перераспределятся, изменяется… Неужели ты об этом забыл или не знал? Просто, моё земное «я» соединилась с… Мирозданческим. Потому я теперь и вспомнил кое-что. Да и в любой жизни нам приходящие и уходящие элементалы не дают возможность оживить в памяти всё.

– Но вы ушли в сторону. Не ответили, где мы сейчас находимся, – предположил Алексей. – К вам ведь вернулась память, Виктор Захарович.

– Мы снова вернулись в земную жизнь. Да ты ведь и так знаешь, что мы на Земле-42.

– Мне кажется, что я это знаю. Но откуда? Приходится опираться только на собственную интуицию и на ту информацию, которая пришла ко мне, к Маргарите, к вам извне.

– Эта планета очень похожа на нашу, на ту самую, с которой мы отправились в путешествие. Я имею в виду, конечно же, прежде всего Россию, Москву, новый микрорайон, пустырь. Я в своём образе, человеческом. Наконец-то, я снова стал профессором… А мне приходилось перед этим ни один раз рождаться и умирать. Но смерти, как таковой, нет. Пойми!

– Зачем вы мне это рассказываете? Вы считаете, что мы должны застрять здесь, на неизвестной планете? Какой смысл? Мы ведь тут – никто. Пришельцы.

– Я всё понимаю и теперь… помню. Но ты послушай старика. Послушай! Не пожалеешь. Это необходимо знать.

– Я слушаю.

– Идёт перераспределение энергии. У Господа не существует ничего мёртвого и всё имеет духовную субстанцию. Мы часть его, а потому он не позволит даже мельчайшей крупинке своей сути исчезнуть или… умереть, как говорится. Да и куда? В Мироздании, вечном и бесконечном, нет и не будет помоек.

– Значит…

– Значит, кто-то очень мудрый и ловкий взял наши клетки и возродил нас… в том виде, в каком пожелал. Ясно, что из моей могилы, что находится на кладбище под Москвой, просто взяли часть кости… Достаточно, чтобы воспроизвести тело и потом дать приют тем элементалам, которые похожи на давних, минувших.

Неуёмная фантазия Таволгина уже не раздражала Алексея. Он только предположил, что, значит, всё, что с ними происходит, содержится в Плане Всевышнего… по каким-то причинам.

Но тут Таволгин улыбнулся и убеждённо сказал:

– Правда, изменение Великого Плана тоже являются частью задуманного Высшими Силами. Значит, будем бороться, противостоять злу или… возможно, поймём, что оно, в какой-то степени, добро. Одним словом, согласимся с тем, что происходит. Пока согласимся. Я помню, что мы должны сделать. Но мы на «Дриаде» не случайно. В этом я не сомневаюсь, Алёша.

– Мне нужно время для того, чтобы в подобное поверить. Но времени у нас нет, Виктор Захарович. Мы на «Дриаде» – всего лишь, груз, существа с подавленной волей и сознанием. На раздумье остаётся всего несколько часов.

– У нас нет многого, Алексей, и не будет. Не только времени, но даже самой элементарной человеческой памяти. Я говорю не о себе. Ведь ты и твоя подруга Рита практически ничего о себе не помните.

Они, не сговариваясь, прошлись по палубе. Потом снова направились к борту судна.

Сафаров, рассеянно разглядывая пассажиров, всё же, думал о том, что сказал Таволгин, в прошлой жизни инженер, пенсионер, а в этой, непонятной – пришелец и, к тому же, ещё и геронтолог. Нелепость какая-то.

Возможно, кое-что из сказанного Виктором Захаровичем, правда. Но какая сейчас от таких знаний ему, Сафарову, польза? Надо искать выход из неясного мира в другой, настоящий, реальный. Необходимо возвращаться на Землю, единственную, а не под каким-то там номером.

А если эта планета, Земля-42 тоже реальна, то получается, что всякий мир не очень-то справедлив к своим обитателям. Они – не дети, а рабы… Всевышнего. Да и не только его. А в силу обстоятельств и различного рода взаимосвязанных причин, рабы и всех тех, кто умнее их (по земным меркам), удачливее, богаче…

Сейчас Таволгин, явно, вошёл в роль, которую ему «подкинули» Высшие Силы. Но Виктора Захаровича необходимо было ввести в естественное состояние. Его поведение уже не было похоже на лицедейскую игру. Он верил в то, что говорил и помнил то, чего с ним не могло происходить. Впрочем, возможно, и происходило. Теперь уже Сафаров начинал во многом сомневаться.

– Я понимаю, Виктор Захарович, вы крепки телом и духом, – сказал Алексей с лёгкой иронией, – потому что по утрам бегаете, мясо не едите, вино не пьёте…

– Господи! Да ведь я уже объяснял тебе, – вспылил Таволгин, – что, всего лишь, как несколько дней назад явился сюда из… могилы, старой и забытой.

– Вас не понять. Вы же, утверждали, что в предыдущей жизни были просто камнем на какой-то планете с… высоким температурным режимом.

– Теперь камень, сама оболочка, разрушается. Элементалы покинули его. У моего недавнего дома начинается новая жизнь. Ведь, ещё раз повторяю, смерти не существует. Высшие Силы не дадут никому прохлаждаться, валять дурака… просто, быть ничем. Да и места для мёртвых в Мироздании нет. В нём ничего не может быть мёртвого.

При этих словах новоиспечённый профессор многозначительно и даже с сарказмом посмотрел на Сафарова.

Но он понимал, что парня мало интересуют его философские размышления. Немного подумав, Таволгин, на сей раз, сказал первое, что пришло ему в голову:

– Если тебя не устраивает то, что я тебе говорю, Алексей, то я могу заверить, что в своё время я был и в Америке. Впрочем, какая разница! Я не шучу! Я присутствовал там на симпозиуме по геронтологии у… самого Дьявола! Мой доклад произвёл на окружающих огромное впечатление. Он получил высокую оценку. Я институтом руковожу!

– А что дальше? – однозначно среагировал на эти слова Сафаров. – Я, всего лишь, работяга и ничем не руковожу. Что из того?

– Именно, сейчас я возвращаюсь домой…

– В никуда? Всё-таки, вы поддаётесь внушению, зомбируетесь неизвестными существами. Нам, всем троим, от этого не легче.

– Я всё помню. Дай время мне, себе и Маргарите освоиться здесь. Мы ведь даже толком не знаем, где мы находимся, и что нам предстоит делать.

– Мы в ловушке, Виктор Захарович.

– Согласен. Ещё в какой ловушке, в очень замысловатой. А в таких местах любое Зло может запросто прикинуться Добром, и ведь ему поверишь.

– У вас, на Земле-42, была когда-то семья? – поинтересовался Сафаров. – Ведь вы это должны помнить. Впрочем, я уже и сам не знаю, где фантазия, а где реальность.

– О, да! Была. Хоть я и пришелец на Земле-42, но на ней у меня имелось многое, – оживился Таволгин. – У меня была замечательная семья. Жена, трое детей, внуки и даже… правнуки. Все это существовало уже давно. Не только здесь, но и в разных, сопутствующих мирах и обителях.

– Я не могу себе такого представить… Извините! Как вы могли много раз рождаться и умирать на Земле-42, если вас в образе Таволгина здесь никто не знает?

Без всякой причины Виктор Захарович засмеялся. Горький смех, саркастический, заменяющий набежавшие слёзы.

Мимо них прошла в обнимку счастливая парочка.

– Молодожёны из Сан-Франциско, – со значением сказал им вслед профессор.– Так они говорят. Здесь даже название стран и городов точно такие же, как на нашей Земле, той самой с которой мы сюда… явились.

– Но такое совпадение невозможно! – запротестовал Сафаров. – Оно нелепо.