— Все в порядке. Тебе не обязательно быть там.

— Нет, я не это имею в виду. Тревор… он отец одного из моих лучших друзей. Я не хочу его смерти. Я все равно ненавижу насилие. Может, ты с ним поговоришь? Он может тебя послушать, — я колеблюсь. — Хотя, я думаю, даже тогда он, вероятно, все еще будет держать моего отца в долгу. Я люблю своего отца, даже если он был готов продать меня.

— Тогда все решено. Я убью Балаура. Нет Балаура, нет долгов.

Я кладу голову ему на грудь, пытаясь все обдумать.

— Нет, Тулак. Я не хочу его смерти. Мне нужно поговорить с Дэниелом. Если он расскажет своему отцу несколько правд, я думаю, что все это…

— Тогда я заплачу долг, — говорит он. — Сколько?

Я провожу пальцами над его сердцем в темноте и качаю головой.

— Спасибо, но я не могу просить тебя об этом.

— Сколько, принцесса?

Мое сердце трепещет. Я люблю, когда он меня так называет.

— Не имею представления. Много, я уверена, — я оглядываю скудное окружение. Я даже не уверена, владеет ли он этим местом или незаконно проник. — Больше, чем мой отец мог заплатить, иначе он не сделал бы ничего из этого.

— Нет проблем. Я заплачу.

— Нет.

— Да. У Пакта есть деньги. Они продолжают говорить мне, что доля принадлежит мне. Я использую свою долю, чтобы заплатить долг твоего отца. Никаких убийств, как ты говоришь. Но я исправлю это для тебя. Ты ни за кого не выйдешь. Я не позволю.

— Ну, во всяком случае, не за Дэниела, — говорю я, прежде чем успеваю остановить слова, вылетающие из моего рта.

И в наступившей тишине у моего мозга есть время обработать эту мысль. Почему-то мне кажется, что мы с Тулаком уже больше, чем просто интрижка. Он больше, чем просто первый мужчина, который дал мне оргазм. Он единственный мужчина, который может довести меня до оргазма. Он единственный мужчина, которого я когда-либо захочу или в котором буду нуждаться. Как бы ни было тяжело все это, это кажется правильным.

— Я не могу представить, что когда-либо буду с кем-то, кроме тебя, — шепчу я. — Как это возможно? Я знаю тебя, по-настоящему знаю тебя, всего несколько часов.

Он целует меня в макушку.

— Мы пара.

Я смеюсь.

— Никто не использует слово «спариваться» (прим. пер. — героиня не так расслышала слово, из-за чего поняла, как слово «спаривание», а не «пара»).

— Нет. Пара. Привязаны друг к другу. Суждено быть вместе.

Я смотрю ему в лицо. Его красивое, странное лицо. И я улыбаюсь.

— Я не верю в судьбу. Но я верю в оплату своих долгов.

— Что ты имеешь в виду…? — его глаза расширяются, когда я улыбаюсь и опускаюсь на колени. — Что ты делаешь, принцесса?

Что я делаю?

Я даже сама не уверена. Все, что я знаю, это то, что это кажется правильным. Мое тело гудит в ответ на все грязные мысли, витающие в моей голове.

— Мой отец собирался продать меня, чтобы расплатиться с долгами. Поскольку ты платишь его долги, теперь я твоя, — я облизываю губы, мое сердце грохочет. Делать это с ним в лучшем случае кажется грязным. Я провожу пальцами по своим спутанным волосам, все еще влажным от дождевой воды, и тяну их вверх, кладя в его руку. — Ты же хочешь, чтобы твои деньги стоили того, — говорю я ему.

— Черт… Рая… Пожалуйста, не надо…

Я хмурюсь, дуясь, как будто он забрал мою любимую игрушку.

— Но я хочу. Ты же не заставишь меня остановиться?

— Нет, я… — его пальцы разжались, и я протянула руку, возвращая свои спутанные густые волосы обратно в его хватку, передавая ему контроль. Моему господину и хозяину.

— Что тебе нравится? — спрашиваю я, облизывая губы, мое тело гудит, когда я расстегиваю пуговицу на его джинсах неуклюжими пальцами, когда его эрекция напрягается, мешая мне расстегнуть ее.

Я оттягиваю их достаточно, чтобы вытащить его твердый член из боксеров.

Матерь божья.

Моя наглость уступает место нервозности, когда я вижу его размер. Что навело меня на мысль, что я могла бы сделать это, никогда не делая этого раньше? Я понятия не имею, как сделать это сексуальным. Я нащупала его. Что теперь?

— Не знаю, — говорит он, глядя на меня сверху вниз, пока я обхватываю основание рукой.

— Ты не знаешь? — я прищуриваюсь одним глазом. Этот неуклюжий мускулистый мужчина не знает, что ему нравится?

— Я никогда не делал ничего подобного раньше.

— Ты дразнишь меня?

Он качает головой.

— Мы пара. Суждены друг другу. Мужчина-волвен не может…

Он стискивает зубы, когда я провожу большим пальцем по нижней стороне его члена, чувствуя каждый кусочек неровностей затвердевшей плоти. Его дыхание похоже на свист, а глаза закатываются. Мое сердце колотится в груди. От его реакции на мои прикосновения у меня скручивает желудок. Я хочу сделать это так же сильно, как хочу, чтобы он закончил то, что начал после спасения меня. Не знаю, что на меня нашло, но я не борюсь с этим.

— Не может что? — спрашиваю я, улыбаясь про себя, когда его тело напрягается.

— Возбудиться. Принцесса, ты единственная. Пока я не увидел тебя на той дороге, у меня никогда не было его раньше.

— Тебе никогда не делали минет?

По крайней мере, я знаю, что не могу по-королевски все испортить, если у него его никогда не было.

Мне нравится идея первой прикоснуться к нему, попробовать его сперму, заставить закатить глаза.

Внезапно его хватка в моих волосах усиливается, и я вскрикиваю, когда моя голова откидывается назад, чтобы посмотреть на него. Ярость и сила в его выражении должны быть пугающими, и это так, но мне это нравится. Я люблю смотреть на него.

— Что ты знаешь о минетах? — требует Тулак. — С кем ты делала это раньше? Кто отнял у меня твой рот?

— Никто, — говорю я, а затем вскрикиваю, когда он тянет сильнее. — Никто!

— Ты врешь?

Я качаю головой.

— В мире нет девятнадцатилетнего подростка, который не знает об минете. То, что я знаю о чем-то, не означает, что я это делала. Пожалуйста, Тулак, я хочу, чтобы ты был у меня во рту.

Он ослабляет хватку, и как только он это делает, я снова обхватываю рукой его член, любовно проводя пальцами по его длине, когда он дергается в ответ.

— Скажи мне, что ты девственница. Скажи мне, что ни один мужчина не имел удовольствия заполнить ту тугую пизду, которая поддалась мне, умоляя об освобождении.

Я облизываю губы, смакуя слово.

— Я девственница. Мое юное тело полностью в твоем распоряжении, чтобы осквернять его. Я продаю тебе свою невиновность, Тулак. Взыщи каждую копейку.

Меня бы оскорбили эти слова, но внутри меня есть этот зов. Прикосновение к нему кажется… правильным. Я глажу его от основания к головке и назад, наблюдая за шелковистой кожей, когда он шипит сквозь зубы.

— Ты не продаешь мне свою невиновность. Ты моя пара. Она и так моя. Я готов трахнуть твой хорошенький ротик.

Я смотрю ему в глаза, и все, что я вижу, это чистая похоть. Жар его взгляда омывает меня, словно расплавленная лава, прямо в сердце. Я промокаю, прикасаясь к нему. Он обхватывает мою руку одной из своих, сжимая сильнее, чем я думала, что должен, пока показывает мне, как это делать.

Он сказал, что у него никогда не было эрекции, пока он не увидел меня. Но почему-то я не думаю, что это его первое родео в том, что касается прикосновений.

Это то, что он делал с собой, когда смотрел на меня в окно?

Мне нравится, что он явно наблюдал, как я раздеваюсь. Мне нравится мысль, что я устроила ему пип-шоу, даже не подозревая об этом. Это льстит мне, когда я приподнимаюсь на коленях, провожу языком по головке его члена, ощущаю вкус капелек предэякулята, образующихся на кончике.

Я собираюсь отстраниться, но он неподвижно держит мою голову, его пальцы сжимают мои волосы до укуса боли. Мои соски затвердевают, когда они отливают от удовольствия. Я понятия не имею, как эта штука поместится у меня во рту. Но нет времени думать об этом. Его рука сжимает мои волосы, когда я вздрагиваю, тянет мою голову вперед, его толстый член разбивает мои губы, только головка, выпуклая и тяжелая, лежит на моем языке, когда я отчаянно давлюсь и сосу.