— Рая! Семейное собрание!

Стефани смеется, подражая моей маме.

— Да, Рая! Семейное собрание!

— Не надо! — говорю я с тихим смешком. — Похоже, мне пора идти. Я перезвоню тебе позже?

— Конечно. Есть идеи, о чем семейное собрание?

Я пожимаю плечами.

— Понятия не имею. Потом расскажу.

Мы прощаемся, затем я кладу закладку обратно, не продвинувшись ни на одну страницу, и спускаюсь вниз. Последнее «семейное собрание» состоялось, когда мой папа попросил меня помочь с его рыболовным бизнесом, ведя книги. Я думаю, что они оба были удивлены, когда я ухватилась за эту возможность, тем более что он не предлагал мне платить. С тех пор он убедил одного из других рыбаков нанять меня, и это оплачивает часть моих юридических занятий, а небольшая сумма, которую я сэкономила, покрывает остальное. Некоторые другие проявили интерес, так что если это другая работа, я не жалуюсь, даже если это означает меньше времени на учебу.

— Что такое? — спрашиваю я, входя в гостиную.

Проходя мимо, я хватаю яблоко из миски у двери, мой аппетит сам по себе является ненасытным зверем. Раньше я ела много всякой всячины, но в последнее время стараюсь есть что-то более здоровое, когда могу.

— Садись, — говорит папа, и я колеблюсь, когда вижу выражение его лица.

Это невозможность трудоустройства.

Я откусываю яблоко, сидя, нуждаясь в отвлечении внимания. Выражение лица мамы, как обычно, непроницаемо, но она не улыбается. Мой разум мчится, пытаясь понять, о чем это может быть.

Они узнали о моем курсе права? Они собираются сказать мне, что это пустая трата времени и денег?

Папа делает вдох, прочищая горло. Что-то мне подсказывает, что это не семейное собрание, а скорее допрос.

— Что такое? — спрашиваю я, сдерживая желание защитить себя. Я пока не знаю в чем дело. Это может быть что угодно.

— Вы с Дэниелом Балауром хорошо ладите, не так ли?

На секунду меня бросает в дрожь. Дэниел сделал что-то не так или…

— Что случилось? — спрашиваю я, роняя яблоко на стол, когда мое сердце грохочет. — Что не так с Дэниелом?

— Ничего, — мой папа качает головой. — Ничего страшного, клянусь. Дело не в этом.

— А в чем? — я смотрю на него, но он не смотрит мне в глаза. Повернувшись, я смотрю на маму, но она отводит взгляд. — Почему вы оба ведете себя так странно?

Мой папа ничего не говорит. Его костяшки пальцев на столе белеют, когда он сжимает голое дерево. Мой желудок скручивается узлами.

— Мам, — говорю я, и она поворачивается, чтобы встретиться со мной взглядом. — Что такое?

— Тебе нравится Дэниел. Ты ему нравишься, — там нет вопросов и до сих пор нет ответов.

— Конечно. Я не знаю, как вы двое знаете кого-то вроде его отца, но я рада, что вы познакомили нас. Последние пару лет он был одним из моих лучших друзей, особенно после того, как Стефани уехала.

Она кивает.

— Это хорошо. А что, если это было больше, чем просто дружба?

— Больше, чем просто дружба? — я пожимаю плечами. — Что? Вы его усыновляете? Разве он не староват для этого?.. Я знаю, что хватаюсь за соломинку.

— Мы хотим, чтобы ты вышла за него замуж, — выпаливает папа, и я не могу сдержать смех, который вырывается из моего рта.

Это похоже на смех над моим другом, но бросьте… я и Дэниел? Женаты? Я не могу начать объяснять все причины, по которым этого не произойдет.

Не в последнюю очередь потому, что никто из них не знает, что он гей. Не мои родители и уж точно не его. И я не собираюсь его сдавать

— Да ладно, будьте серьезнее, — говорю я, вытирая слезы от смеха.

— Мы серьезно, — отвечает мама.

Ухмылка сползает с моего лица, когда они смотрят на меня. Мои мысли мгновенно перескакивают к той ночи, к зверю, которого я видела в темноте, к тому, что, как я представляла, он сделает со мной. Я качаю головой.

— Нет. Почему вы предлагаете это? Потому что у него есть деньги?

— Дело не в этом, — слишком быстро говорит мой папа. — Речь о будущем. Твоем и нашем. Мы хотим, чтобы ты сделала это.

— Ну, а я не хочу. И не буду. И у меня для вас новость, Дэниел тоже не согласится. Вы оба сошли с ума, если думаете…

— Дэниел сделает так, как скажет его отец, — вмешивается моя мама.

Я смотрю на нее, пытаясь понять, о чем она говорит, но это невозможно. Мои следующие слова запинаются, даже когда я их произношу:

— И почему Тревор Балаур посоветует своему единственному сыну жениться на девушке из другого конца города, чей отец владеет рыбацкой лодкой? Я уверена, что есть много наследниц, стоящих в очереди, чтобы заполучить Дэниела. Не то чтобы они его тоже интересовали.

— Что это должно означать?

Я чувствую, как горят мои щеки. Я не должна была этого говорить. Я молчу и смотрю между ними обоими, не желая отвечать.

Мой папа вздыхает.

— Ты сделаешь это, Рая.

— Нет, не буду.

Прежде чем я это осознаю, я встаю из-за стола, отодвигая стул. Почему я так интуитивно реагирую на эту идею, не понимаю, но мое сердце бешено колотится, мой разум вызывает в воображении образы того, что я видела, размер, силу и острые зубы. Дэниел хороший мальчик, но даже если бы он был натуралом, я бы его не хотела.

Я бы не хотела, чтобы кто-нибудь прикасался ко мне, кроме…

— Этого не произойдет, — говорю я, отворачиваясь. — Мы с Дэниелом друзья. Больше ничего.

Я направляюсь к двери, когда моя мать говорит позади меня, используя строгий голос, который всегда заставляет меня делать то, что мне говорят. Но не сегодня.

— Рая, вернись сюда. Мы не закончили.

— Да, закончили, черт возьми, — бормочу я себе под нос, хватая свое пальто.

И прежде чем они успевают помешать мне, я выхожу из парадной двери в темную ночь.

Глава 2

Тулак

Бен скулит, и я наклоняюсь, чтобы взъерошить густую шерсть на его массивной голове, но не спускаю глаз с Раи через разбитое окно. Волки — чувствительные существа. Он знает, что со мной что-то не так, но не знает, что именно.

Черт, я тоже не знаю, что со мной не так.

Я наблюдал за этой девушкой несколько недель. Она — все, о чем я думаю, все, о чем мечтаю, вся причина моего существования. Она не знает, что в заброшенном здании через дорогу от ее дома появился новый житель. Или что отсюда я могу заглянуть в ее спальню, чтобы следить за ней каждый момент, когда она там. И, да, для удовлетворения собственных базовых потребностей. Единственные перерывы, которые я делаю, — это охота за добычей для себя и моего волка и сон, когда я знаю, что она на работе и ее не будет дома в течение нескольких часов.

Я пошел за ней. Мне нужно видеть ее, знать, что она все время рядом. Это моя жизнь сейчас.

Прямо сейчас я вижу ее плечи. Я вижу, как судорожны ее движения, как нерешительна ее походка, как будто она не знает, куда идет. Как ее тонкие пальцы с ногтями, выкрашенными в черный цвет, как мои собственные мысли, зачесывают ее темные кудри, убирая их с лица.

Она расстроена. И знать, что она расстроена, — это разочарование, без которого я мог бы обойтись. Каждый инстинкт подсказывает мне помочь ей, решить, что бы это ни было, защитить ее. Но мое участие может только усугубить ситуацию.

— Тихо, Бенка, — рычу я, когда он снова скулит.

Он ноет из-за нее?

Она моя пара, я это знаю. Я не идиот, я знаю знаки. Как мой брат по стае, он тоже должен это знать. Но это не меняет того факта, что я никогда не позволю ей увидеть меня. Больше никогда.

— Она тебя услышит. Хороший мальчик.

Три недели назад она наткнулась на меня, разрывающего на части двух чертовых рабов вампиров на старой дороге за городом. Они напали на нас, и это не могло остаться безнаказанным. Что она там делала? Я понятия не имею. Может быть, ее тянуло ко мне. Я слышал, такое бывает. В тот момент, когда я почувствовал ее там, все изменилось. Я чуть не забыл нанести смертельный удар полумертвому отморозку, с которым имел дело, пока смотрел на нее.