Отец тряхнул головой и сказал:

– Что ж, если вы назначили наказание, могу ли я побеседовать с дочерью и ее куратором без лишних ушей?

Ректор кивнул:

– Вас проводят в кабинет. 

Он сделал знак слуге, и тот распахнул дверь. Отец холодно распрощался с собравшимися и направился к выходу. Я пошла следом, Вестейн догнал меня уже в дверях. Его присутствие немного успокаивало. Но я понимала, что до этого отец держал лицо и честь рода. А вот теперь будет настоящий разбор полетов. Поэтому в маленький и уютный кабинет шагнула, как на казнь.

Мы оказались в небольшой гостиной. У окна стоял аккуратный столик, вокруг которого расположились три кресла. Слуга осведомился, стоит ли подать чай. Но отец так зыркнул на него, что тот понятливо исчез за дверью.

Куратор остался невозмутим. Он взглядом указал мне на одно из кресел, и я нехотя села. Вестейн расположился в соседнем, а напротив нас сел отец. Я вцепилась в подлокотники, и теперь украдкой разглядывала ровные стены, обитые светлыми деревянными панелями.  

Смотреть на отца мне совсем не хотелось. Но его я пока не интересовала. 

– Когда я просил вас отпустить мою дочь на бал к Гольдбергам, господин Ааберг, вы отказали. Но на Зимний бал в замок Правящей герцогини вы взяли Анну с собой.

От тона, которым это было сказано, по коже бежали мурашки. Но Вестейн остался спокоен:

– Именно. У нас есть Свод Правил и собственные традиции, от которых отступать не принято. Анна приручила байланга, который доставлял проблемы последние десять лет. Хорошо проявила себя в бою, во время нападения грифонов. Именно способности вашей дочери помогли сохранить жизни ее товарищей. Я не мог, не имел права после этого оставить ее в Академии. Для каждого адепта большая честь отправиться на бал в числе пятерки избранных.

Теперь мужчины смотрели друг другу в глаза. Мне оставалось только вжаться в спинку кресла и делать вид, что меня здесь нет. Я чувствовала облегчение от того, что Вестейн защищает меня. И в то же время понимала, что отец в бешенстве. Он снова заговорил:

– Я хочу напомнить вам, господин Ааберг, что я запретил своей дочери покидать Академию. Надеюсь, впредь вы будете учитывать это. А теперь будьте так добры, разрешите мне поговорить с Анной наедине.

Я этого ждала, но надеялась, что куратор хоть немного потянет время. Вестейн покосился на меня и коротко кивнул.

– Возвращайся на уроки сразу же, – приказал куратор и направился к выходу.

Сказано это было явно для моего отца, чтобы тот не забывал о времени и не терзал меня больше положенного. Но я сомневалась, что для Правящего герцога Запада это аргумент. 

Я проводила куратора обреченным взглядом и решила, что лучшая защита – нападение. Поэтому, как только за Вестейном закрылась дверь, обвиняюще вытянула палец в сторону отца и выпалила:

– Ты всю жизнь лгал мне!

Ох, как давно мне хотелось это сказать! Меня даже затрясло, то ли от облегчения, то ли от страха. Никто не смел разговаривать с отцом в таком тоне. А я обычно каялась и клялась, что никогда и ни за что. Но здесь мы в первый раз поменялись ролями, и я вдруг ощутила от этого глубокое удовлетворение.

Правда, ненадолго. Отец неопределенно пожал плечами и спросил:

– Ты о чем?

От такой наглости у меня дыхание перехватило. Мистивир, перевязь с которым висела на ручке кресла, ответил успокаивающей волной. Я коснулась рукой ножен и продолжила обвинять:

– Ты говорил, что моя мать умерла! Ты врал мачехе…

– Не называй ее так, – оборвал он меня.

– … что я дочь нищенки и всю жизнь позволял ей меня этим попрекать!

Вот теперь меня точно трясло уже от злости. И это неожиданно возымело действие. Отец напрягся и зашипел:

– Прекрати истерику! Хочешь, чтобы об этом знала вся Академия?

Я скрестила руки на груди и саркастично спросила:

– А ты думаешь, тут кто-то еще не знает? Я произвела на балу такой фурор, что даже последний слуга уже в курсе. 

– Вы не настолько похожи, – скептически ответил отец.

– Ты бы видел, как она на меня посмотрела! Как будто привидение увидела.

Тут мой голос дрогнул. Я почувствовала, что Стужа развернулась в полете и усилием воли подавила горечь, которую даже от себя старалась скрыть. 

Давай, девочка, возвращайся в загон!

Ощутив, что собака послушалась, я продолжила:

– Там есть портрет моей бабушки, Халлы Лейф. Мы на одно лицо.

Какое-то время в комнате царила тишина.

– На это я не рассчитывал, – признал отец.

Затем он откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Я уже открыла рот, чтобы продолжить возмущаться, но он резко сказал:

– А что я должен был сделать, Анна? Что мне нужно было сказать Карине? Прости, дорогая, я тут гульнул на стороне, и моя дочь происходит от двух правящих ветвей? 

– Нет, но… – попыталась возразить я.

Отец пошел в атаку:

– Если бы не одна большая глупость, совершенная тобой, ничего этого бы не случилось! Ты бы спокойно закончила Академию Хранителей и выскочила бы за какого-нибудь достаточно высокородного балбеса, способного вытерпеть твой характер. Но вместо этого ты меня опозорила!

– На что ты вообще рассчитывал, отправляя меня сюда?!

– На то, что ты будешь послушной, Анна, – устало сказал он. – Если бы ты сидела и не высовывала носа из Академии, никто бы ничего не узнал. Карина отговорила Фей принимать тебя. Да и нет у тебя способностей, чтобы учиться у драконов. А магия  стражей… ты родилась с ней. Именно поэтому Анитра не смогла тебя оставить. Найгаарду нужен настоящий наследник. Бастарда он не потерпел бы. 

– Как вы вообще на это решились? – спросила я. 

Отец пожал плечами:

– К счастью, герцог был в отъезде в ту ночь. Поэтому Анитра передала тебя мне. И взяла с меня клятву, что я сохраню тебе жизнь. Правда, мы договаривались на то, что я отдам тебя в приют и буду приглядывать одним глазком.

– И что же помешало тебе это сделать? – едко спросила я.

Отец долго молчал, а затем неопределенно пожал плечами:

– Я был женат и не имел наследников. 

– Подстраховался? – продолжала наступать я. 

Мой тон вызывал раздражение, но отец стойко держался. Он спокойно произнес:

– Не важно. Я сделал все, чтобы никто не понял, кто ты. Записал твое рождение на три месяца позже. Первые годы не показывал тебя людям и не выпускал из дворца. К счастью, в детстве ты была маленькой и худой. Все спокойно давали тебе на год меньше и считали ровесницей Амалии. Если слухи и просочились, Анитра могла считать, что я признал ребенка очередной любовницы. Мы не встречались с тех пор, как она с рук на руки передала мне тебя. А Найгаард не ждал подвоха. 

Теперь я смотрела на него с сомнением:

– И зная все это, ты отправил меня сюда на учебу?

– Хотел дать тебе достойное образование, – сухо произнес отец. – Ааберг прав – больше нигде тебя учить не смогут.

Скепсиса в моем взгляде не убавилось, и отец махнул рукой:

– Не важно, на что я рассчитывал. Это не твое дело. Мои планы пошли под хвост уже дважды за последние несколько месяцев. И все благодаря тебе. Что бы ни думали северяне, Найгаард не позволит никому доказать твое происхождение. Так что сиди здесь и не высовывайся. Остальное я улажу. 

Я сердито хмыкнула. Интуиция подсказывала – отец что-то не договаривает. А он тем временем возмущенно продолжил:

– Кстати, мне доложили, что ты уже подцепила кого-то из местных парней. Забудь! Найгаард не позволит тебе остаться на Севере. Это слишком опасно для тебя.

Сначала меня прошиб холодный пот. И только потом я сообразила, что он имеет в виду не куратора, а… Хеймира, что ли? Не иначе Крон подсуетился и тут! 

– И что я должна здесь делать два с половиной года? – деланно возмутилась я.

– Готовиться к тому, чтобы занять достойное место в обществе, – выразительно посмотрел на меня отец. – На Западе! Никаких северных мальчишек рядом с тобой я не потерплю, поняла? 

Я нехотя кивнула. Это он еще не знает, что происходит между мной и Вестейном. Ой, что будет…