– Спи, – сухо приказал он и вышел.

Вот тебе и время подумать над своим поведением… Зато после поцелуя и нового матраса обида испарилась. Я сбросила форменный пиджак, отстегнула меч и с наслаждением растянулась на постели. От меча пришла волна удовлетворения. Вот кто уж точно доволен нашим поцелуем. 

“И я,” – произнес в моей голове Свейт.

Меч-сводник, пес-сводник… А Стужа все непотребство благополучно проспала! И хорошо… Надо все-таки выяснить, чем ее не устраивает Вест. Или не стоит, потому что моего отца тоже не устроит куратор и то, что мы сейчас творим. Судя по всему, отцу на ухо присела мачеха и уговаривает сплавить меня замуж повыгоднее для рода. А он строгих правил, и за роман с учителем точно оторвет мне голову.

Правда, то, что между нами происходит, и романом назвать нельзя. Нас неумолимо тянет друг к другу, а мы изо всех сил противимся. Слишком опасно, слишком глупо. Но об этом я подумаю завтра. А сейчас можно закрыть глаза и наслаждаться результатами своих трудов. Метка скрыта на какое-то время, Вестейн поцеловал меня сам и беспокоился… Интересно только, что мне будет за исчезновение крыши? Крон наверняка снова написал отцу. Принимать наказание лучше выспавшейся. 

С утра я обнаружила, что куратор не потрудился запереть дверь. Поразмыслив, я вышла из комнаты и застыла. Ночью работники спали. Через выбитую входную дверь в коридор намело снега. А в мою комнату – через отсутствующую крышу. 

Пока я раздумывала, что делать с ледяной и отсыревшей одеждой, зевающая служанка принесла мне чистый и отглаженный комплект формы, в который я поспешила облачиться. Затем мне подали плащ, и я отправилась на завтрак. 

Лестница еще была завалена снегом, и ступать приходилось осторожно. Навстречу мне попались три угрюмых мужика с молотками. Надо же, еще утро толком не наступило, а уже ремонтники подошли.

Столовая встретила меня обескураженным молчанием. Я заняла свое место, и Гест многозначительно сказал:

– Мы уж подумали, тебя сожрала твоя псина.

– При чем тут Стужа? – изумилась я. – Всего лишь неудачный алхимический эксперимент.

С этими словами я закатала рукав и показала всем заляпанную руку. Парни качали головами, а Чейн смотрел презрительно. Впрочем, это волновало меня меньше всего. Я залпом проглотила горький супчик и первой вышла из столовой.

Тренировка прошла совершенно обыденно. Куратор не назначил мне наказание прилюдно, и я ждала, что мне объявят вердикт после. Но стоило нашим клинкам вернуться в ножны, как на краю поля появился Хеймир. Старшекурсник почтительно приветствовал куратора и доложил:

– Леди Скау вызывают к ректору. 

День только начался, и сразу к ректору. Похоже, наказание в этот раз будет суровым… 

Вестейн кивнул:

– Я сам ее провожу. 

Куратор остался невозмутим. А вот на лице Хеймира промелькнуло разочарование. Но он быстро взял себя в руки и пошел прочь. Хотел поговорить? Предупредить еще о чем-то? 

Я нетерпеливо дернула плечом и припустила в сторону учебного корпуса, как только Вестейн жестом отпустил адептов. Но план догнать Хеймира провалился. На моем плече тут же сомкнулись пальцы куратора. Его голос отдавал холодом:

– Не спеши. Держись за мной.

Я бросила на него взгляд и обнаружила, что Вест смотрит в спину Хеймиру. Чем ему все-таки не угодил парень? Пока он проявил себя на редкость порядочным для аристократии. 

Куратор отпустил меня и двинулся по тропе. Я послушно шагала за его спиной. Внутри росло напряжение. Шутка с деканом Бартом была зрелищней и масштабнее. Но исчезнувший кусок крыши и пробуждение охранного контура ушло недалеко. 

Мысль о том, что меня могут отчислить, я старалась от себя гнать. Она несла в себе то, что сейчас казалось самым страшным. Разочарование отца, которое гораздо больнее, чем его гнев. Возможный брак с Гольдбергом. И разлуку с Вестейном…

Со смешанными чувствами я смотрела в спину куратору. Он не оглядывался и шагал вперед. В молчании мы дошли до учебного корпуса. Наш путь сопровождали заинтересованные взгляды и шепотки. Ночью я поставила на уши всю Академию. Вой охранного контура слышали все. И чем больше адептов на пути мы встречали, тем лучше я осознавала масштаб проблемы. 

Внутри мы долго петляли по коридорам. В этом крыле я никогда не была и украдкой косилась на картины и старинные вазы. Когда куратор замер перед темной дверью, я постаралась изобразить на лице крайнюю степень раскаяния. А затем Вестейн распахнул дверь и кивнул, пропуская меня вперед.

Я шагнула в комнату, натягивая жалобную и виноватую улыбку. И едва не сдала назад, когда оглядела помещение, в котором оказалась. Я ждала, что меня приведут в кабинет ректора. Нет, ректор здесь тоже был. Но я стояла на пороге небольшого зала. 

В центре его находилась круглая площадка, от которой в обе стороны в три яруса шли столы. Еще один стол, массивный и внушительный, располагался на другом конце комнаты. На таком же массивном и внушительном кресле за ним восседал ректор.  Места за другими столами тоже были заняты. Не иначе кураторы и деканы в полном составе. Вот и Холмен, Багрейн, Крон…Йоран, кресло по правую руку от которого было пустым.

Да, на такое я не рассчитывала. Но каким-то чудом выдавила приветствие и послушно вышла в центр комнаты. Вестейн встал рядом со мной и обвел собравшихся тяжелым взглядом. Крон тут же скривился:

– Как всегда, защищаешь своих щенков, Ааберг, даже самых негодных.

– Тишина, – бросил ректор. – Займите свое место, господин Ааберг. 

– Я отвечаю за леди Скау перед ее отцом, – сухо напомнил мой куратор.

– Да не съедим мы эту девицу, – фыркнул кто-то из стражей постарше.

Под взглядом ректора Вестейн отошел и сел рядом с Йораном. 

Какое-то время в комнате царило молчание. Все взгляды были устремлены на меня. Равнодушные, злые, заинтересованные… разные. Куратор смотрел прямо перед собой, и я видела, как напряжен Йоран. Готов удерживать Веста от глупостей. Надеюсь, получится. Метка под рукавом внезапно зачесалась, и я невольно завела руку за спину. Только бы пятна держались. Вчерашний поцелуй мог повлиять на них не лучшим образом. 

Тут ректор, наконец, заговорил:

– Леди Скау, я вынужден вам напомнить, что адептам запрещается проводить алхимические работы вне лаборатории. Также адептам запрещается привозить с собой и хранить часть компонентов для снадобий. Вы знакомы с этими пунктами Свода Правил?

– Знакома, – поспешно сказала я. – Клянусь, я не использовала ничего запрещенного.

– И что же было в составе? – скептически спросил декан Холмен. – И что вы хотели сварить?

– Люблю эксперименты, – улыбнулась я и пару раз наивно хлопнула ресницами для верности. – Думала, что если смешать жир крысиной антилопы и порошок из корня суховейника…

Я выдала дикое сочетание компонентов, и декан крепко задумался. На его лбу пролегла складка. Кажется, мне удалось озадачить его. Теперь страж пытался просчитать взаимодействия всех веществ и понять, могла ли эта смесь испарить крышу. Все остальные ждали его вердикта.

Кроме Крона. Он снова заговорил:

– Леди уже не первый раз нарушает правила. И стараниями господина Ааберга ей все сходит с рук. 

– Леди отбывает наказание согласно тяжести своих проступков, – холодно парировал Вестейн.

– И это ее ничему не учит, – продолжил гнуть свою линию Крон. – Думаю, стоит отстранить леди Скау от состязаний в Лабиринте Стужи. Ее собака ненадежна, а девушке следует научиться блюсти правила. Мы же не хотим, чтобы кто-то из адептов снова пострадал?

Теперь он смотрел только на Вестейна, и в воздухе начало расти напряжение. Я в это время возмущенно уставилась на Крона. А Йоран озвучил мои мысли:

– По новым правилам группы могут принимать участие только в полном составе. Хочешь вывести из игры самого сильного соперника? 

Стражи на другой стороне зала начали переговариваться, а Крон побагровел: