— Все меня улещивали: «О, пожалуйста, принчипесса, чего вам хочется? Мы все сделаем, лишь бы вы перестали кричать!» А я думала: «Хочу мою маму, но у нее более важные дела, она мир спасает. Я хочу папу, но он всегда занят!» Если я хотела повидать их, об этом следовало договариваться заранее. Назначать время. И я должна была примерно себя вести. Я ненавидела своих нянек. В целом мире не было никого, кто бы хорошо ко мне относился!

Дариус покачал головой, улыбаясь уголком рта.

— Я билась и брыкалась, ударяясь о твердый пол. Мой брат-младенец, которого я презирала, захлебывался плачем где-то неподалеку. Десятеро взъерошенных взрослых умоляли меня перестать, и вдруг я увидела рядом черные блестящие сапоги с серебряными шпорами. Я вертела головой. Изгибала шею, чувствуя, что пришел грозный час расплаты. Дариус рассмеялся. Глаза принцессы искрились весельем. Обрамленные пушистыми черными ресницами, они сияли, как звезды.

— Помнишь ли, о жестокосердный, что ты тогда мне сказал?

— Что я надеру тебе уши? Серафина покачала головой:

— Хуже. Ты назвал меня ребеночком и объявил, что я веду себя глупо. Я возненавидела тебя до глубины души. — Она усмехнулась. — Минут на десять. Своей мрачной физиономией ты разогнал всех моих гувернанток. «Подите прочь!» — сказал ты, и голос твой прозвучал как удар хлыста. Я тогда подумала: «По крайней мере хоть он что-то соображает!» Ты умел заставить меня сделать то, что я делать не хотела: съесть завтрак, а не раскрасить им стены в детской… И знаешь, когда ты был рядом, я чувствовала себя спокойнее. Странно, правда? — лукаво поглядывая на Дариуса, Серафина обняла его за шею. — Когда ты теперь со мной, покоя я не испытываю. Нет… — Она погладила его обнаженную грудь. — Напротив, мной овладевает лихорадочное возбуждение. — И Серафина снова прильнула к губам Дариуса нежным поцелуем.

Его ладони плотно обхватили ее ягодицы, и мужская плоть сразу откликнулась. В один миг жезл стал твердым, и кровь закипела в жилах у Дариуса. Он ласкал ее бедра, оседлавшие его чресла, размышляя, готова ли Серафина продолжить любовную игру, или ему следует отпустить ее. Она чуть всхлипнула от удовольствия, и очарованный невинностью девушки, Дариус пригнул к себе ее голову и поцеловал. Его сверлила одна мысль: сколько он сможет терпеть эту муку? Жгучая потребность уложить Серафину на спину и погрузиться в ее сладостное лоно становилась невыносимой.

— А твое детство, Дариус? — спросила она. — Каким было оно?

Его пальцы замерли, а тело напряглось. Серафина не могла найти более верного средства охладить любовный пыл Дариуса.

Оттолкнувшись от груди любимого, принцесса посмотрела на него проницательным спокойным взглядом, словно давно догадавшись, что детство этого человека было ужасным.

Ужасным? Чудовищным!

— Не стоит портить этот день. — Дариус попытался улыбнуться, но лицо его исказилось болезненной гримасой.

Она кивнула. Все еще сонные глаза внимательно всматривались в него — с тревогой и состраданием. Серафина успокаивающе погладила его по щеке.

— Все в порядке, Дариус. Все хорошо.

Взгляд ее перешел на шрам, уродующий его губы, и Дариус, впадая в панику, мысленно взмолился: «Нет! Не спрашивай меня, откуда он!»

Серафина уже открыла рот, чтобы заговорить, но он опередил ее:

— Итак, чем ты хочешь заняться сегодня? — Голос его звучал спокойно и невозмутимо. Дариус скинул девушку с себя, вскочил на ноги — колени его слегка дрожали — и начал торопливо одеваться.

— Что сделать, чтобы ты наконец поверил мне? — спросила она.

Дариус невесело покачал головой:

— Прости. Я ничего не могу с этим поделать.

— Понятно. — Сев на постели, Серафина протянула к нему руки. — Иди сюда. Дай мне проверить твои швы, пока ты без сорочки.

Подойдя к ней, Дариус присел на край кровати. Она осмотрела его плечо. Он был очень напряжен и толком не слышал, как Серафина сказала, что шов выглядит хорошо и отлично заживает.

Серафина внезапно обняла Дариуса за талию и прижалась щекой к его спине. Он вновь напрягся, готовясь к отпору, каждой клеткой своего существа сознавая, что в любую секунду принцесса может потребовать полной откровенности. — Дариус? — прошептала Серафина.

— Что? — сказал он, ощетинившись.

— Давай запустим воздушного змея.

— Что? — Он обернулся и уставился на нее.

— Помнишь тех, китайских, которых ты подарил мне как-то на Рождество? Я все еще храню их! — весело продолжала Серафина. — Я привезла их с собой. — Она быстро поцеловала его в щеку. — Пойдем. Это будет забавно.

Принцесса продолжала что-то радостно щебетать, но Дариус больше не слушал ее, охваченный смутными подозрениями. Происходило что-то странное.

Вскоре они уже пробирались через усеянные полевыми цветами луга, над которыми порхали бабочки. Небо сияло голубизной.

Дариус смутно представлял себе, во что ввязался. Желтые ленты широкополой соломенной шляпки Серафины развевались по ветру, задевая его лицо. Он шел за ней с корзинкой еды для пикника в правой руке и сложенным одеялом в левой. Странное чувство, что он вступил в сказочный, нереальный мир, крепло в нем с каждым шагом.

На вершине холма, что был в пределах ограды, они наткнулись на большой сверкающий пруд посреди зеленого пастбища.

— О, Дариус, здесь чудесно! — воскликнула принцесса.

— Я нашел его, когда вчера искал тебя.

Щурясь от солнца, он окинул окрестности быстрым взглядом — нет ли опасности, — но успокоился, напомнив себе, что сейчас белый день, а на стенах стоят двадцать дозорных. «Расслабься, Бога ради!» — сказал себе Дариус и с усмешкой обернулся к Серафине:

— Пошли.

Они пересекли поле. Трава достигала им до колен, поражая изобилием цветов, желтых, белых, пурпурных звездочек. В траве жужжали насекомые, прыгали кузнечики. Под огромным тенистым вязом Дариус расстелил одеяло расправляя его с четкой солдатской сноровкой.

Оставив там корзинку с завтраком, они отправились запускать змеев.

Змеи были великолепны. На фоне лазурного неба многоцветный вихрь их фестончатых хвостов казался ожившей сказкой. Они колыхались, устремлялись к земле, взмывали ввысь…

Дариус забыл обо всем, потому что прекраснее змеев был восторг Серафины. Он исполнял все ее просьбы, пуская змея над самым зеркалом воды, словно орла, охотящегося за рыбой. И разумеется, Дариус, опьяненный успехом, попытался провести змея ближе к поверхности пруда и утопил его там.

Увидев огорчение и растерянность Дариуса, Серафина залилась безудержным смехом, а пестрый змей между тем плавал и нырял в воде.

Дариус вытянул его за бечевку, и тот медленно выполз на заросший камышами берег.

Принцесса хохотала до слез.

— Ну-ка, достань его, Сантьяго!

Он рыкнул на нее нестрого и закатал рукава. Сбросив сапоги, Дариус «подвернул черные штаны и решительно направился к воде.

Пока Дариус доставал змея, Серафина вернулась к одеялу и разложила еду. Она уселась в тени, поджав по-турецки ножки, и разложила простую трапезу, похожую на их вчерашний ужин: холодное мясо, сыры, виноград, хлеб и вино.

Через несколько минут к ней присоединился Дариус. босой, в расстегнутом черном жилете поверх свободной белоснежной сорочки.

— Привет, красавец! — Серафина кокетливо улыбнулась.

Ответив ей жалобным взглядом, он опустился на колени с краю одеяла, достал из кожаной сумки потрепанную книжку, своего любимого «Дон Кихота».

Протянув книгу ей. Дариус попросил:

— Почитай мне. С любой страницы. Это не имеет значения.

Принцесса, взяв у него книгу, села поудобнее. Дариус вытянулся на одеяле, опершись на локти, и огляделся. Серафина поймала его взгляд и приглашающе улыбнулась, похлопав по колену.

Дариус выгнул бровь.

— Заманчиво.

— Лучшее место в доме.

Он подполз к ней на четвереньках, улегся на спину, положил голову на колени.

— Тебе самой удобно?

Она улыбнулась и раскрыла книгу.

Он ел сыр и виноград, а она прихлебывала вино и читала ему вслух, ероша пальцами его влажные волосы, перебирая вечно падающую на лоб прядь. Так же рассеянно Серафина расстегнула несколько верхних пуговиц его сорочки, чтобы ласкать ему шею и грудь, играть серебряным образком Девы Марии.