— В чем дело, ангел? — Пожалуйста, Дариус, сделай, чтобы оно прошло.

— О, моя бедняжечка, — прошептал он, улыбаясь с любовной снисходительностью. — Да, думаю, что уже пора.

С этими словами Дариус отодвинулся от нее и лег на бок рядом.

Огорченная Серафина непонимающе уставилась на него и, когда он нежно притянул ее к себе в объятия, жалобно попросила:

— Ты должен мне помочь. Я схожу с ума.

Дариус тихо рассмеялся и ласково провел уверенной рукой по ее бедрам.

— Ты выживешь. Обещаю.

Серафина громко всхлипнула, пальцы ее лихорадочно перебирали покрывало, все тело вибрировало. Дариус властно положил руку на ее жаркий лобок. Потаенное местечко пульсировало и мучительно ныло. Он нежно погладил ее.

— Что будет, Дариус?

— Увидишь. Тебе понравится. Верь мне. — Он поцеловал ее в лоб.

Серафина обняла его, прижалась к нему изо всех сил. Сердце стучало, тело напряглось и словно окаменело.

— Ах, Серафина, ты для меня — воплощение всего самого прекрасного и доброго на свете, — хрипло бормотал Дариус, то погружая пальцы в ее влажную глубину, то вынимая их, тогда как его большой палец рисовал круги вокруг ее сокровенного центра.

Серафина всхлипывала, извиваясь от его ласк.

— Так и надо, ангел. Расслабься. Отдайся мне, — шептал он.

Она крепко вцепилась в него, издала странный сдавленный звук. Упоительный, сокрушительный взрыв сотряс ее всю, волнами наслаждения прокатился от лона по телу.

Дариус жарко и тяжело дышал ей в ухо.

Ослепительный свет, неописуемый восторг охватил Серафину, затопил, заполнил ее непередаваемыми ощущениями. В закрытых глазах замелькали разноцветные яркие огни. Ей показалось, что она умирает… А потом так же внезапно, девушка обмякла в его объятиях, задыхаясь от пережитого наслаждения. Но прежде чем она поняла, что с ней произошло, Дариус привлек ее к себе, осыпая жгучими требовательными поцелуями.

Он положил руку Серафины на свою плоть, и теперь она поняла, что ему нужно. Его рука направляла ее ладошку с грубой жадной настойчивостью. Дариус откинулся, перекатился на спину, полностью отдавшись в ее власть. Власть Серафины над ним была всеобъемлющей. Она ощущала, как пульсирует и увеличивается его жезл, который Дариус снова и снова проталкивал сквозь кольцо ее пальчиков. От прикосновений Серафины он трепетал, как натянутая струна. Сжав принцессу с неистовой силой, Дариус привлек ее к себе, жадно поцеловал и больше не отпускал. Его лицо выражало мучительное блаженство.

— Не останавливайся, — беспомощно прохрипел он. Серафина не переставая гладила и сжимала его плоть, до тех пор пока он не испустил низкий страдальческий крик освобождения. Бедра его взметнулись, Дариус замер в ее руке, стальной и нежный, и горячая струя семени окропила его твердый плоский живот.

Серафина ошеломленно уставилась на него. Дариус тихо застонал. Тело его напряглось в последней судороге, затем медленно расслабилось, словно животворная струя унесла с собой силу и волю. В блаженном изнеможении он, задыхаясь, лежал на постели, и Серафина не сводила с него завороженного взгляда.

Дариус поднял увлажнившиеся ресницы и посмотрел на принцессу. Она услышала то ли короткий смешок, то ли отрывистое рыдание, но в его агатовых глазах сияли серебряные звезды слез.

«Наверное, я все сделала правильно», — подумала Серафина.

Рука его ласково коснулась ее колена.

— Где я? — потрясенно прошептал он.

— На отдыхе, — лукавым шепотом отозвалась она.

Потом они вместе выкупались при свете свечей. Дариус сидел позади, а Серафина между его ног, откинувшись ему на грудь в блаженной истоме. Он неторопливо намыливал ей руку, а она терла под остывшей водой его ступню. Во время мытья они почти не разговаривали, общаясь на безмолвном языке прикосновений.

После ванны Серафина велела принести ужин, и вскоре перед ними стояли холодные мясные закуски, сыр, хлеб и вино. Все слуги в доме уже догадались, что происходит, и перестали изображать неведение. Лежа в постели в легких халатах, они с удовольствием поужинали, угощая друг друга простыми блюдами.

Серафина упросила Дариуса рассказать о его путешествиях в дальние страны и слушала затаив дыхание, как он повествует о своих приключениях. Откинувшись на подушки и согнув ногу в колене, Дариус покуривал сигару и рассказывал о том, как обучал хитрым приемам боя гвардию Али-паши в пронизанных ветрами диких горах Янины.

Взяв оправленную в серебро головную щетку, Серафина уселась по-турецки возле него и, расчесывая волосы, внимала его историям. Девушку совершенно пленил этот сложный человек с тонким умом, страстной увлеченностью и дерзким юмором, который раскрылся сейчас перед ней. Наконец голос его смолк на половине фразы, и Дариус недоуменно уставился на Серафину.

— В чем дело?

— Я чувствую себя с тобой более раскованно, чем с кем бы то ни было. Впервые в жизни.

Она ответила ему спокойной улыбкой, но сердце ее запело.

— Это удивляет тебя?

Он задумчиво стряхнул пепел сигары в пепельницу.

— Нет. Но ты не такая, какой я себе представлял тебя.

— Что ты имеешь в виду?

— Я не могу этого объяснить.

— Лучше? Хуже?

— Более сильная. И вместе с тем более нежная. — Он загасил черуту и переставил пепельницу на пол возле постели. Подвинувшись к Серафине, Дариус взял из ее руки щетку. — Повернись.

Она радостно подчинилась. Медленно, осторожно он стал расчесывать ее волосы.

«Он самый нежный, самый очаровательный человек на свете», — подумала она, закрывая глаза от удовольствия.

— Могу я тебя кое о чем спросить, Серафина?

— О чем угодно.

Он помолчал, обдумывая вопрос. Она улыбнулась, догадываясь, что Дариус преодолевает смущение.

— Так что же? — спросила Серафина.

— Я никак не могу понять… что ты во мне нашла? Она обернулась и в полном изумлении взглянула на него:

— Не можешь?

Он ответил ей растерянным взглядом. Серафина коснулась его щеки.

— Да, тебе нужно это услышать. Правда, любовь моя? Он кивнул.

— Все правильно, Дариус. Я буду счастлива все объяснить тебе, но это займет много времени. — Девушка задорно улыбнулась. — Причин слишком много.

Вновь повернувшись к нему спиной, она смолкла, а Дариус вновь начал расчесывать ее волосы. Он молчал, но напряженно ждал ответа.

— Мне нравится в тебе то, что ты не желаешь видеть недостатков в тех, кто тебе дорог. Ты — человек необычайно верный, бескорыстный и отзывчивый. У тебя острое чувство справедливости и чести, блистательный, изощренный ум. Миру повезло, что ты хороший человек, иначе ты стал бы преступником, а не отважным героем. — Серафина вздохнула и обняла колени. — Конечно, ты великолепный мужчина и прекрасно умеешь целоваться, но об этом мы не будем упоминать. — Она лукаво улыбнулась. — Ах да, еще ты можешь замечательно острить! Как я наслаждалась, когда ты едким и злым словцом ставил на место какого-нибудь надутого придворного осла! Но если нападают скопом на какого-то беднягу, ты всегда придешь ему на помощь.

Дариус молчал, водя щеткой по блестящим длинным волосам принцессы, спадающим ей на спину.

— Приятно видеть, как ты берешь под свое крыло каких-нибудь жалких кадетиков из военной академии и стараешься укрепить их мужество, потому что именно оно является твоей отличительной чертой. Ты образец для многих юношей, но это не породило в тебе тщеславия. Мне нравится, что ты избегаешь дуэлей с крикливыми болванами, заведомо уступающими тебе во всех боевых искусствах. Меня пленяет то, что на каждый случай у тебя есть мудрое изречение. О, еще одно твое качество, пожалуй, одно из самых любимых мной: что бы ни случилось, ты всегда, всегда знаешь, как с этим справиться. Я люблю тебя за то, что ты неизменно добр к робким людям… Дариус?

Серафина обернулась и вдруг увидела, Что он понурил голову и поник.

— Любимый? Что такое? — Она приподняла его подбородок.