— Какой в этом смысл, если я знаю, что он ушел? Когда я знаю, что ответа не будет?

Уголок рта Астора приподнимается в тени улыбки.

— Рассмеши меня.

Мои брови хмурятся, когда я хмурюсь, глядя на него.

— Для тебя это какая-то больная игра? Если так, то мне не весело, Астор.

На это он качает головой.

— Просто сделай это, Инди.

Я неохотно облизываю нижнюю губу и втягиваю в легкие воздух. Я выросла, слушая этот свист, не важно, сколько времени пройдет, это звук, который я всегда смогу воссоздать. Я почти уверена, что освоила его еще до того, как научилась произносить большинство слов.

Звук эхом разносится по огромному пространству и раненым кусочкам моей души. Мое сердце разбивается еще сильнее, когда нас неожиданно встречает оглушительная тишина.

— Видишь? — я фыркаю, слезы наворачиваются на глаза. — Совершенно бессмысленное занятие…

Шум, который я действительно никогда не думала, что услышу снова, заставил весь мой мир остановиться, а сердце болезненно колотилось о грудную клетку. Ржание тише обычного, но я все равно знаю, что оно принадлежит ему. Я бы узнала это где угодно. Независимо от того, насколько оно могло измениться или отличаться, я все равно могла выделить его из толпы сотен.

Я не могу сдержать сдавленное рыдание.

— Он здесь?

Астор нежно обхватывает обе стороны моего лица и большими пальцами вытирает каскад слез. Его следующие слова — это те, которыми я буду дорожить всю оставшуюся жизнь.

— Он здесь, детка.

22

Астор

Сдавленный звук, который она издает, похож на звук боли, когда мы приближаемся к его стойлу, но я знаю другое. Это полное и абсолютное облегчение. Это момент, за который она так упорно боролась. Воссоединение, которое казалось практически невозможным, наконец-то наступило, и этого эмоционального события достаточно, чтобы потрясающе красивое лицо Инди разлетелось на миллион кусочков при виде ее любимой лошади.

Руки Инди закрывают ее лицо, и она без извинений плачет в них. От этого зрелища у меня болит недоступное место в грудине. Никогда за свои сорок два года жизни я не испытывал такого ощущения. Не раньше нее. Моя Инди.

Движением, которое шокирующе кажется мне второй натурой, как будто я всегда так делал, я протягиваю руку и притягиваю ее к себе. Она не борется со мной, на самом деле, как только она касается моей груди, она растворяется во мне. Я держу ее, успокаивая руками ее спину, пока она плачет до последней слезы, которую только способно произвести ее тело. Я не могу заставить себя беспокоиться о том, что ее слезы и макияж испачкают мою светло-серую классическую рубашку.

— Все в порядке, красотка, ты у меня есть, — шепчу я ей свое заверение, свое обещание.

Мы стоим так несколько минут, прежде чем она, наконец, судорожно вздохнет и отступит назад. Янтарные глаза с красной оправой смотрят на меня, в них ярко мерцает благоговение и благодарность.

— Ты сделал это… — начинает Инди хриплым голосом от эмоциональных американских горок за день. — Ты был таинственным донором, который спас их всех. Ты спас Юпитера.

Мне совершенно чуждо, когда меня хвалят за доброе дело. Под моей кожей возникает неприятное ощущение. Еще одна вещь, к которой я не привык.

— Я не могу честно сказать, что покупка всего стада была частью моего первоначального плана. Юпитер был моей главной и единственной заботой, но я же не мог оставить их всех там сейчас, не так ли?

Я сделал это, потому что знал, что она этого хочет, и по какой-то причине это стало моей движущей силой. Все эти отношения начались с моего желания, чтобы она доставила мне удовольствие, а теперь роли поменялись. Я хочу доставить ей удовольствие. Я хотел облегчить ее постоянное и неослабевающее беспокойство. Я хотел быть причиной того, что она больше не хмурится во сне. Просто я хотел быть причиной ее улыбки. Если уж на то пошло, то, полагаю, я не могу сказать, что все мои мотивы были бескорыстными.

— Но почему Тесса сказала, что за всем этим стоит женщина?

— Ее зовут Джулиана. Она работает в моей семье уже почти десять лет. Они отправляют ее вести дела от их имени, когда не могут или не хотят делать это сами. Время от времени мне все еще требуется ее помощь, и, поскольку у нее такое же кровоточащее сердце, как и у тебя, она была более чем счастлива сделать это за меня. Вероятно, это был приятный перерыв в ее обычных деловых отношениях. Хрен его знает, какое дерьмо она видела, работая под контролем Эмерик. Как только две недели назад мы получили подтверждение того, что Юпитер действительно находился на этом объекте, мы с тех пор занимались его освобождением.

Голова Инди недоверчиво трясется.

— Я не… я не понимаю. Ты действительно сделал все это, чтобы освободить его?

— Нет, я делала это не для него, — признаюсь я, заправляя короткие пряди ее темных волос за ухо. — Я сделал это ради тебя, красотка.

Думаю, за считанные секунды на ее лице промелькнули четыре разные эмоции, пока она обрабатывала мое признание.

— Астор, — мое имя в ее устах звучит как самая сладкая молитва, которую когда-либо слышали мои уши. — Я не знаю, чем смогу отплатить тебе за это. Я не знаю, что еще я могу тебе предложить, но я найду способ компенсировать это.

Когда я реализовал свои планы по превращению Инди в свою, я видел лишь временную схему, в которой я использовал ее до тех пор, пока не насытился. Я никогда не мог предвидеть, что окажусь здесь и буду делать что-то столь большое просто потому, что мне хотелось сделать ее счастливой так же сильно, как я жаждал ее тела. Может больше.

Мой первоначальный план сорвался, и мне нужно как можно скорее решить, что я буду делать дальше. Склоняюсь ли я к этому новому развитию или отступлю, прежде чем мы оба зайдём слишком глубоко? То, чего я хочу от нее сейчас, — это то, о чем я всегда заявлял, что не хочу ни от кого, и меня это открытие тревожит.

— На этот раз я не хочу ничего взамен, — обещаю я ей. — Ты уже дала больше, чем я когда-либо ожидал от тебя, — ее рот открывается, как будто она хочет сказать что-то еще, но лошадь, двигающаяся в стойле, отвлекает ее внимание от меня и нашего разговора.

Что, наверное, к лучшему.

Отстраняясь от меня, Инди направляется к зарешеченной двери кабинки. Ее пальцы осторожно тянут замок раздвижной двери.

— Мне разрешено войти, верно?

— Он твоя лошадь, детка. Ты можешь делать все, что захочешь, но, пожалуйста, будь осторожна. Потребовалось четыре человека, чтобы доставить его в это стойло, и ветеринару пришлось дать ему легкое успокоительное, когда он осматривал его сегодня днем.

— Ветеринар его осмотрел?

— Он сильно истощен и отчаянно нуждается в наборе веса, но он не нашел никаких телесных повреждений, кроме нескольких царапин. Вероятно, они возникли в результате драк с проводниками или другими лошадьми на территории комплекса, — Джулиана прислала мне фотографии аукционного дома внутри. В каждом стойле или штыре находилось от четырех до восьми лошадей. Их заставляли все время стоять, так как места для лежания было очень мало. — Они взяли кровь и проверят на наличие каких-либо инфекций или заболеваний, которые он мог подхватить. Мы должны получить их в ближайшие пару дней. Он рекомендовал Юпитеру какое-то время оставаться на карантине вдали от других лошадей, просто в качестве меры предосторожности.

Все тело жеребца дергается, когда Инди медленно открывает дверь.

— Привет, приятель, — приветствует Инди. — Я так чертовски скучала по тебе.

Она говорит тихим голосом и медленно двигается, приближаясь к нему. Его черные уши насторожились, и беспокойство, которое было в его темных глазах с тех пор, как мы прибыли, уменьшилось при виде его давнего компаньона.

— Мне очень жаль, что потребовалось так много времени, чтобы вернуть тебя.

Юпитер отодвигается на фут назад, чтобы увеличить расстояние между ними, но, не желая сдаваться, Инди нежно протягивает ему руку. Его ноздри раздуваются, когда он вдыхает ее знакомый запах, и на мгновение мне кажется, что он придет к ней. Ситуация меняется через долю секунды, когда уши жеребца прижимаются к его голове и он встает на задние ноги. Со шорохом копыт и злыми звуками он бросается на нее.