— О, что тут у тебя, малышка Хани-я?

Пока мама рассматривала мою кривую поделку, я глядела на неё. Спустя столько лет лицо совсем стёрлось из воспоминаний, которую не могли восполнить фотографии. Их совсем не осталось из-за мачехи, решившей их в один день сжечь.

— Хани-я, — продолжала нежно мама.

Я совсем не помнила, что мама говорила, но её чистая, искренняя улыбка отпечаталось в памяти навсегда.

— Не забудь показать…

***

— Ты чего не спишь, онни?

Я опомнилась, вернувшись в реальность. Холодный ветер разогнался, покачивая неслабо листья деревьев.

«Про кого это мама говорила?»

— Сон не идёт, а ты?

— Кошмары…

«Возможно, ей сейчас трудно о них говорить. То, что случилось с ней на улице Поздней юности, её состояние…»

Я подумала, что смогу наконец-то развеселить часто грустную Мирэ, но её лицо посреди улицы взволновало сильнее. Она стояла и игнорировала всех вокруг, задумавшись о своём. Как будто в пустоту смотрела, ничего не выражая. В то же время от Мирэ чувствовалось тревожное чувство.

«Хорошо, что всякие безделушки смогли на немного отвлечь её».

— Как помощница, ты не жалеешь о выборе? — мне очень захотелось спросить. Сколько бы я не пыталась закрыться от людей, приходилось все равно общаться с коллегами из издательства и площадки.

Мирэ сразу не ответила и присела рядом со мной, накрыв половиной одеяла.

— Я видела в офисе много тех, кто не хотел с тобой работать. Они часто кричали или ругались. Если хочешь знать моё мнение, то… — Она с улыбкой посмотрела на меня, стараясь полностью передать чувства. — Мне писец как нравится! Я не жалею о том, что госпожа Сок дала шанс побыть твоей помощницей, Хани.

— Госпожа Сок говоришь? Она хорошая, но бывает так строга и пугающе. Брр. — Я потёрлась как будто от появившихся мурашек.

— Хех, это правда. А как же корректор Чжон?

— Не упоминай эту жестокую женщину рядом со мной, пожалуйста. Она настолько застряла в прошлом, что пришлось работать с господином Мином. Он похож на типичного несоциального сараримана, но отлично понимает современный сленг. Я реально устала объяснять сто раз госпоже Чжон, что радушный пук — это сленг китайских фанатов, а не пук единорога.

— Как интересно, ха-ха. Радушный пук, я не могу.

— Рада, что тебе весело. А как тебе… менеджер Чхве?

«Как же неловко об этом спрашивать спустя столько лет».

— Ммм, как бы сказать. У меня такое ощущение, что вы были ближе, чем кажется. Скажу честно, я мечтала с ним подружится ради плюшек, но он ведь странный, правда же?

У меня не было слов. Она была совершенно права.

— Я… встречалась с ним, пока он не начал проявлять интерес к другим.

— Вот урод! — Мирэ так заволновалась, что аж встала с места. — Да я…

— Не стоит, уже поздно что-то делать, да и бесполезно. Сядь обратно, холодно же, — я перебила Мирэ. Мне не хотелось вновь раскрывать старые болячки.

— А, почему ты не уволилась, если такая неприятная ситуация, Хани? Ты же автор бестселлеров в Корее!

— Автор бестселлеров в Корее? Кроме дебютной работы, остальные новеллы не получали таких лавров. Получается, что у Мосян Тунсю дебютная работа спасает себя сама, а у меня, наоборот. — Я глубоко выдохнула.

— Хани, я долгое время фанатею по твоим книгам, они помогли мне справится со мно-о-о-гими проблемы в жизни. Поэтому видя то, как ты говоришь так о своих работах, хочется спросить. Почему ты решила писать новеллы?

— Почему решила, спрашиваешь… Наверное, потому что историями я могла залатать дыры в сердце. Как в чужом, так и своём. А ты, Мирэ, тебе вообще понравились первые двадцать глав «Крика сороки»?

Для новеллы я выбрала длинное, но значимое для сюжета название. "Ты помнишь, что в нашу первую встречу кричала сорока?", — это было первая написанная и произнесённая фраза Ким Йенгуком в прологе. Однако один из законов языка — экономия время речи, поэтому в жизни приходилось говорить грубо, но понятно: «Крик сороки».

Мирэ легко рассмеялась прежде, чем ответить.

— Ко-не-чно! Как и всегда, я влюбилась в текст, даже не законченный. Только сейчас я думаю, надо было быстрее читать, так как я успела прочитать всего тринадцать глав. Но в оправдание скажу, что в каждой главе почти два авторских листа. Тебе не жалко читателей, Хани? Так можно и проспать работу, — с грустным видом закончила Мирэ.

— Поэтому ты и опаздывала так часто?

«Что-то я не верю ей до конца, этому хитрому еноту».

— Бывало, разумеется, другая причина, но я честно-честно, клянусь пальцем Сукуны, поздно засыпала из-за твоей интересной рукописи или пропускала автобус, или поесть, или ещё что-то… Мои ттокпокки…

Я резко захотела задать ещё один вопрос, мучивший меня долгое время, но Мирэ как будто почувствовала мои сомнения, и своим ответом смогла как удивить, так и шокировать одновременно.

— Сон Хани, что бы ты не делала, я всегда буду на твоей стороне.

Невольно открыв рот, я не могла поверить.

— Даже если мы знакомы всего не более месяца?

— Даже если и так. Проведя с тобой безумные деньки, я поняла, что на тебя можно положиться. То, что ты не оставила меня на съедения Ильсуп уже о многом говорить! — после сказанного Мирэ засмеялась.

Я легонько ударила её боком за это. В ответ мне тоже захотелось пошутить, поэтому с серьезным лицом ответила:

— Прекрати, это же не смешно! Знаешь, мне бы не хотелось, чтобы ещё одна помощница от меня сбежала, вот и спасла. В последнее время трудно нанять помощника.

— Эй, Хани, это жестоко, ммм — фальшиво надув губы от обиды, Мирэ парировала. Она произнесла милым голоском, как у кореянок, болтающих с оппами, и отвернулась.

— Эх, а что я могу поделать, мое солнышко. Купить альбом BTS в Михве будет трудно, — специально понизив голос, как у молодого парня, продолжила сценку.

Мирэ не отреагировала. Сначала подумала, что она не услышала или не поняла шутку, но посмотрев поближе на её лицо, я поняла, что та сдерживает улыбку.

— Хани, ха, я не могу, ха-ха. Альбом BTS здесь… ха-ха. Сначала им надо демобилизоваться.

Мирэ рассмеялась до слёз, а я вместе с ней за компанию. Когда мы успокоились и совместно стали смотреть на звезды из меня невольно вышел шёпот:

— К сожалению, это только начало того, что может случитьсяв будущем.

Ранним утром, найдя постоялый двор бабушки Чха, мы подумали, что пришли первыми и хотели позлословить на опоздунов. Как увидели Муёна, несущего поднос с чайником с чашками и тыквой-горлянкой по открытому коридору.

— О, а я думала: настоящий Йенгук не использует очиститель, как новелльный.

— Очиститель? Что-то я забыла, что это. — Я нервно хихикнула. За последнее время мне не удавалось хорошо выспаться, вследствие чего память стала подводить.

— Увидишь, пойдем.

Хани махнула рукой и повела за собой. За пару мгновений мы дошли до комнаты, и подруга со всего размаха открыла дверь, громко спросив:

— Ну что, с утра пьем макколи?

Йенгук с Муёном подавились чаем, не ожидая подставы. Главный герой повернулся к Хани и, казалось, его зрачки сузились как у хищника. Муён же втихую откашливался в сторону.

Писательнице было все равно на уничтожающий взгляд. Она повела меня за руку и села за ровный квадратный столик, я — напротив неё. Каждый сидел на своей стороне. Я смотрела вперед, где находились раздвижные двери в сад. Комната не отличалась роскошью, прямо как в комнате в доме кисэн.

— Как дела, господин Ким? Все в порядке? — с хитрой улыбкой спросила Хани, подпирая подбородок ладонью.

Йенгук расслабил лицо так, что ничего не выражало. Поднося чашу с чаем ко рту, он выдал факт:

— Чтобы вы не смошенничали или не убежали во время спора, мы разделимся вчетвером. Муён будет с тобой светлая лиса.

Хани посмотрела на молодого парня, тот не смотрел в ответ, вместо этого рассматривал тыкву-горлянку на столике. Я продолжала молчать.