– Я уполномочен официально заявить, что потенциальная Другая Ксения Хрумова находится под защитой Детей Дня и лично Великого Весемира, – начал разговор Игорь.

– Не хотелось бы тебя разочаровывать, Морозов, – в тон ему ответил Юрий, – но и я уполномочен заявить, что потенциальная Другая Ксения Хрумова находится под защитой Детей Ночи и лично Великого Платона.

Игорь Морозов был Другим. Он прошел конфирмацию в возрасте двадцати семи лет. И к моменту своего определения успел закончить ВУЗ, жениться и развестись, поменять две работы и настолько разочароваться в людях, что выбор его пути колебался как маятник Фуко.

Ворон первым разглядел в нем большой потенциал и уверенно вел его по пути определения, подбрасывая знаки, подталкивая к определенным решениям. В последний момент в молодом человеке что-то переломилось, он словно стряхнул с себя все произошедшее с ним плохое и снова поверил в людей. Разумеется, Дети Дня приложили к этому руку. Как потом утверждал Степан, Юрий прекрасно это осознавал. Но куда сильнее действовали убеждения самого Игоря. Эта его вечная вера в «так правильно» и в то, что «каждый имеет право на прощение», в итоге взяли верх.

Морозов смог переступить через боль и ненависть. Он помог бывшей жене собрать деньги на операцию для нового мужа, к которому она ушла от Игоря за четыре месяца до этого. Он не сломался, когда из-за тяжелейшей травмы пришлось в двадцать пять лет закончить с хоккеем. Он стерпел, когда ему не вручили золотую медаль за сезон из-за недостатка официальных матчей вследствие травмы. То есть он вроде как был частью команды, а вроде бы и нет…

Все профессиональные спортсмены параллельно с карьерой обычно учатся заочно в спортивном университете или академии. И, практически ни разу не появившись в учебном заведении, получают диплом о высшем образовании. Так Игорь после скоропостижного окончания карьеры хоккеиста смог получить невысокую, но перспективную должность в Федерации, где по прошествии полугода с начала его новой трудовой деятельности разразился скандал с отмыванием денег, а крайними сделали молодых специалистов, в том числе и Морозова.

Молодой человек впал в непродолжительную депрессию, немного покуролесил, даже в КПЗ попадал, но потом все же пришел в себя, взялся за ум и стал волонтерить. Очевидно, именно тогда Ворон понял, что Игорю прямая дорога к Детям Дня. Он, конечно, побесил оппонентов, продолжая, больше для вида, проявлять интерес к жизни Морозова. Как можно себе в этом отказать? Но усилий понапрасну не расточал.

По-настоящему с миром Других Игоря познакомил Степан. Научил, рассказал, поддержал. Стал другом, наставником, братом. Если проводить аналогии с миром американских полицейских, где у каждого порядочного копа есть напарник, Степан стал таким напарником для Игоря, и соответственно наоборот. Любое мало-мальски важное, и тем паче, опасное задание они старались выполнять вместе.

Вот и в эту летнюю ночь, завершив неотложные дела и подхватив по пути пару коллег для подстраховки, Степан гнал на всех парах по ночному шоссе. Лихо перестраиваясь из ряда в ряд и заставляя единичные машины уходить с их траектории, он летел с другого конца Москвы на север, в область, будто бы чувствуя приближающуюся беду. Мокрый асфальт шипел под колесами его Нивы, желтые огни птицами пролетали навстречу. На заднем сиденье дремал седовласый оперативник Аслан, прислонившись головой к плечу молодого габаритного стажера Мурада.

Когда в очередной раз Степан бросил короткий взгляд в зеркало заднего вида, он заметил, что Мурад остервенело листает ленту новостей в телефоне. Должно быть, тоже чувствует неладное. И Степан вдавил педаль газа в пол.

Мысли путались, слова не подбирались. Игорь абсолютно точно понимал, что решить силой сложившуюся ситуацию ему не удастся и судорожно перебирал в голове всевозможные доводы, чтобы заставить оппонента отступить. Личная заинтересованность Платона делала его задачу еще более сложной, если не сказать невыполнимой. Впрочем, интересы Детей Ночи – это, как говорится, их личная трагедия, а у девушки открытая ищущая душа, она просто не может выбрать сторону зла.

– Ей предопределено быть Целительницей, врачевать души и тела, – дрогнувшим голосом обратился Игорь к Юрию. И отрицательно замотал головой, словно сам себе не веря. – Ты не можешь помешать ее самоопределению; уйди с ее пути.

К сожалению для него, волнение прорывалось в жестах и интонациях. Однако Ворон дал втянуть себя в дискуссию:

– Неужели? – наигранно удивился он. – А мне вот кажется, девочка достаточно умна, чтобы выбрать достаток, успех и свободу. Свободу выбора, свободу в достижении своих целей. Свободу от чужих взглядов и ненавистных клише. Вы можете дать ей свободу?

– Свобода – это не главное.

– Да? А что же тогда, по-твоему, главное?

– Долг. Честь. Служение. И любовь. Ксения любит людей, я видел. Любит родных, друзей… Все живое. Вы не сможете потушить в ней Свет.

– «Потушить Свет…» – пренебрежительно хмыкнул Юрий. – Я прошу тебя, избавь меня от ваших высокопарных фраз. Вы, Дети Дня, вечно сочиняете сказки про всеобщее благо, а потом сами начинаете в них верить. И, что еще хуже, пытаетесь обратить в свою веру остальных.

– У любого человека, даже Другого, должно быть что-то, во что он искренне верит. Эти скрепы помогают выживать даже в самые трудные времена. Тебе ли не знать, Юрий?! Мы просто выбираем жизнь не для себя…

– Самопожертвование – великая вещь, если не ставить ее во главу угла. В конечном итоге каждый рано или поздно решает для себя: жизнь или смерть, любовь или война. Только когда решают за тебя, много ли в этом блага? Заканчивайте уже строить из себя святых!..

Увлекшись дискуссией, которая из сугубо практического интереса перетекла в теоретическую плоскость, Игорь совсем забыл о душевном состоянии девушки. Заметно нервничая, она встала и нерешительно прошлась по комнате. Сейчас Морозов клял себя за то, что все время, пока они с Юрием пикировались, Ксения думала, что была в комнате одна. И при этом ощущала их присутствие. Она же будущая Другая. Игорь, наконец, увидел, что ее переполняет непонятное для нее волнение.

Внезапно Юрий резко махнул рукой. Плафон настенного бра разлетелся на мелкие осколки. Девушка зажмурилась, сделала шаг и оказалась в одной реальности с мужчинами. Игорь оторопел. А Юрий уверенно протянул ей окровавленную ладонь:

– Новообращенная Аксинья! Прими мою Силу. Впусти в себя Тьму! Стань Другой! – прочитал он формулу конфирмации.

– Нет! Не делай этого! Остановись! – закричал Игорь. – Стой! Ты будешь Другой, но твое время День! Послушай меня, сейчас ты принимаешь самое важное решение в своей жизни. Не торопись…

Девушка колебалась. Игорь готов был продолжить, как вдруг она шагнула навстречу Юрию, положила свою ладонь на его руку и откинула голову, словно ее ударило током.

Морозов не мог просто смотреть, как противник посвящает Ксению. Она стала первой, чью конфирмацию ему доверили провести. Игорь быстрым движением достал перочинный нож, одной рукой ловко открыл. И уже с его руки потекла кровь. Он бросился к замершей паре, чтобы разорвать их связь, однако лишь налетел на невидимый барьер, выставленный Юрием свободной рукой.

В сердцах Игорь потерял контроль над собой: заклинанием направленной силы он разрушил преграду, а затем кинул замораживающее проклятие в соперника. Тот только лениво махнул левой рукой, отведя удар от себя и Ксении. Расцепил руки и правой отбросил нападавшего в противоположную сторону. Хрустнула древесина, задребезжали разбитые стекла и зеркала серванта. Телефонная трубка слетела на пол. Юрий занес руку с растопыренными как веер пальцами, собираясь нанести смертельный удар, когда из коридора послышались торопливые шаги и хриплый, обвиняющий голос:

– Великий хочет нарушить Договор!?

– Совершено нападение, – прогремел в ответ Юрий. – Я в своем праве!

– Может быть, – ответил Степан. – Но я тебе не позволю…