– Всё? Закончили? – встрепыхнулся поджидающий его внутри конюшни телохранитель.

– Нет, – грустно ответил Саймон. – Ничего-то я ещё здесь свои дела не закончил. Можно сказать, они только начались.

Телохранитель от услышанного задумчиво нахмурился, но объяснений никаких не дождался. Собственно, он из-за этого не так уж расстроился. У него своя работа была, а вникать во всякие торговые дела своего нанимателя… за такое и зарплаты, и жизни лишиться можно. А Саймона понятливость и молчаливость спутника устраивали. Он не особо хотел в свои личные проблемы посторонних вовлекать, ведь так, глядишь, месяц‑другой и расползлись бы о нём слухи на весь родной город. А это такие слухи, которыми всякий, кому не лень, воспользоваться со злым умыслом сможет.

Увы, нынче судьба Саймону не благоволила. Он не разъяснил ситуацию с Милкой, да и вообще не смог приехать в Вирград к среде, как планировал, только в воскресенье здесь оказался. А воскресенье было таким днём, когда всяких студентов академии на улице встретить можно. Саймону уже несколько раз довелось ответить на приветствия узнавших его людей. Некоторые из них при этом желали поболтать, Саймон едва отвязался от разговора с ними. Но также отделаться от Адьира Морриэнтэ у него не вышло.

Собственно, встретились они следующим образом. Эльф горделиво шагал по улице так, словно нисколько не замечал, как глазеют обыватели то на него, то на вышагивающих вслед за ним телохранителей. Он выглядел глубоко погружённым в себя, задумчивым, даже хмурым, но двух всадников отчего-то без внимания не оставил. Ещё издали Саймон поймал на себе взгляд неприятного для него эльфа, но сперва не придал этому обстоятельству значения. Мало ли? Всё же у него с аиром Морриэнтэ отношения были, мягко сказать, прохладные. Не нравилась эльфу кипучая деятельность Саймона по зарабатыванию денег, а Саймону не нравилась критика в свой адрес. Поэтому он приготовился проехать мимо этого знакомого так, словно он тоже его нисколько не замечает (Саймон был совершенно уверен в том, что эльф его демонстративно проигнорирует), но не тут-то было. В какой-то момент Адьир Морриэнтэ сделал несколько по-эльфийски грациозных (но стремительных) шагов на проезжую часть дороги и, буквально как из воздуха, возник перед мордой лошади Саймона. Саймон едва успел натянуть поводья, чтобы остановить испугавшееся животное. Лошадь взбудоражено заржала. Телохранитель спрыгнул со своего коня и угрожающе положил руку на эфес меча. Вот только большего этот человек не успел сделать. Четыре эльфийских клинка заставили бедолагу замереть на месте. Острые, как бритва, лезвия уткнулись мужчине в живот и горло. Саймон аж оторопел от такой прыти, но знатный эльф даже глазом не повёл.

– Мистер Сильвер, – сказал как ни в чём не бывало Адьир Морриэнтэ и сделал лёгкий приветственный поклон.

– Эм-м, – замялся Саймон, но затем нашёл в себе силы потребовать. – А можно оставить моего человека в покое?

– Разумеется. Он же не будет делать глупостей, да? – ответил Адьир Морриэнтэ, и клинки его слуг, как по волшебству, скрылись в ножнах. Действовали эльфы синхронно, будто марионетки.

– Эй, Томас, не делай ничего. Просто постой рядом, – негромко приказал Саймон. Он посчитал нужным произнести свои слова, так как его телохранитель недобро сощурил глаза. А кто знал, как мог поступить этот человек? Он служил Саймону меньше года, и в ситуации подобной этой они ещё не бывали.

– Вижу, моё внимание доставило вам неудобство, – между тем прокомментировал Адьир Морриэнтэ безо всякой язвительности. Он по своей привычке говорил бесстрастно, хотя и свысока. – Поэтому приношу извинение за навязывание вам своего общества, мистер Сильвер. Мне всего лишь захотелось выразить вам своё удивление. Я удивлён вашим визитом в Вирград.

– Удивлены? Я прожил в этом городе немало, вот и завёл здесь торговые связи.

– Торговые, так торговые, – произнёс знатный эльф с такой улыбкой, что Саймону вмиг стало ясно – ничего-то собеседник ему не поверил. – Вы человек дела, это мне давно стало понятно. Право слово, если бы ваша рассудительность была вам присуща во всём, я бы даже пронёс память о вас через века. В определённых ситуациях я бы именно вас вспоминал и приводил в пример.

Интонация не позволяла считать сказанное комплиментом. Для Саймона вмиг открылось, что «приводили бы его в пример» в самых что ни на есть неприглядных ситуациях, поэтому он с неприязнью взглянул на Адьира Морриэнтэ и сказал ему то, что сидело у него в голове:

– Вот, чес-слово, как-то всё равно мне, что вы там обо мне думаете. Главное, с дороги отойдите. Проезду мешаете.

– Разумеется, я не намерен вам мешать, – ответил Адьир Морриэнтэ, вот только, прежде чем сделал шаг в сторону, поглядел ему прямо в глаза и выразительно произнёс: – Помешать вам может кое-кто другой. Тот, кто ваше возвращение в Вирград запросто сочтёт за угрозу своим жалким намерениям.

– Что? – разумеется, услышанное не позволило Саймону заставить лошадь сдвинуться с места. – О ком вы говорите?

– Я уже достаточно задержал вас, мистер Сильвер. Пусть я сам никуда не тороплюсь, но для вас сейчас ценна каждая минута.

– Ну уж нет, погодите, – Саймон в нетерпении выяснить подробности даже покинул седло, он нюхом чувствовал, что о чём-то важном его предупреждают. Вот только телохранители Адьира Морриэнтэ не дали ему подойти ближе к эльфу.

– Вы услышали достаточно, – холодно сообщил Адьир Морриэнтэ. – А если вы не так уж поняли то, что я посчитал нужным донести до вас, то рано или поздно вы мои слова всё равно поймёте. Ведь вы очень упрямы, мистер Сильвер, а потому у вас есть на это все шансы.

Сказав так, Адьир Морриэнтэ вернулся на тротуар и неспешно зашагал вперёд. Его телохранители вскоре выстроились вокруг него квадратом, и Саймон понимал – бессмысленно идти вслед за этим эльфом. Большего бы он всё равно не услышал.

– Хм-м, мистер Сильвер, – вдруг подал голос его телохранитель. – Не знаю, что за дело привело вас в Вирград, но я бы предостережению внял. Раз уж такие любопытные лица вас предупреждают, то лучше бы нам уехать отсюда.

– Спасибо за мнение Томас, – буркнул Саймон чисто из вежливости. Затем он ещё раз посмотрел на уходящего Адьира Морриэнтэ и, подумав, всё же сел на свою кобылку.

Саймон всегда был рассудительным человеком, и потому, пусть сердце настойчиво требовало от него любым способом попасть в академию, он всё же отправился в Форкрест.

***

Люций всецело поддерживал тех преподавателей, кто настойчиво рекомендовал хранить год-два все проверочные и контрольные студентов. К счастью, с ним самим такого не случалось, но он не раз был свидетелем тому, как какой-либо студент, съездив домой на каникулы, по возвращении вдруг подавал в министерство жалобу на итоговую оценку за прошлый курс. И вот в таких вот случаях без предоставления подтверждения справедливости оценивания было никак не обойтись. По этой причине Люций проявлял благоразумие и подобно многим другим преподавателям листы с проверочными и контрольными работами для своего возможного алиби оставлял. Также, он хранил документы, что ещё могли бы ему по работе понадобиться. Ну, и так как лето подступало всё ближе, а бумаг на его столе и в стеллажах скопилось уже столько, что из-за них его самого уже едва видно было, то утром нынешнего воскресенья Люций приступил к привычному, но столь нелюбимому им делу. Пересилив лень, он вытащил из своего кабинета, из ящиков домашнего письменного стола и изо всех прочих мест, где занимался работой, всё то, что там имелось. Затем он просмотрел эти бумаги и распределил их на три категории. Одна подлежала уничтожению, другой предстояло отправиться в академический архив, а третьей суждено было переместиться в его подвал.

Собственно, расправиться с первой горой бумаг сложности не возникло, всего-то потребовалось позвать обслуживающий персонал. Подлежащие хранению в академическом архиве бумаги тоже быстро нашли своё место на рабочем столе (Люций рассчитывал их сразу с утра занести куда надо). Ну, а после этого мужчина сделал перерыв в работе и наконец-то поел. При этом он едва ощущал вкус еды, времени и сил его занятие отняло немало. Был уже поздний вечер, день пролетел как один момент. Однако, вымотавшийся Люций не захотел откладывать на потом разбирательство с последней из груд бумаг. Закончив с трапезой, он упрямо поплёлся в непохожую на саму себя гостиную, затем без особой бережливости или сортировки (уж настолько он устал) сложил бумаги в ровные стопки, да, бурча что-то недовольное под нос, перевязал их бечёвкой и понёс «в последнее пристанище».