Миллионы людей были спрессованы на фронтах, по военным коммуникациям по всему миру передвигались пополнения и раненые, болезнь разносилась по всему свету пароходами и поездами.

Воюющие страны скрывали свои проблемы, в то же время в мае 1918 года в нейтральной Испании болело уже почти сорок процентов населения. В том числе и король. Она и объявила о пандемии – отсюда и «испанка». Закрылись испанские школы, общественные собрания были запрещены, без масок в общественный транспорт не пускали…

В этот самый момент, а мир об этом не знал, во фронтовых госпиталях воюющих стран солдаты с симптомами данного заболевания лежали уже пачками, в окопах было не лучше.

Локальные вспышки гриппа были уже в 1917 году, но весь мир заболел в следующем.

В новом месте обитания попаданца всё началось раньше. Почему? Кто знает. Может он не в совсем прошлое своего мира попал, душу то его туда-сюда долго мотало, никуда она не могла пристроиться. Взяла, к примеру, и проскользнула она в Ваньку Воробьева из параллельной реальности. Все там как у нас, но с некоторыми отличиями. Попаданцу в Ваньке они не заметны, да и откуда он знает, как на самом деле в мире почти сто лет назад было. Может до шестнадцатого года всё и одинаково шло, а тут – раз и поворот наметился…

Все события в Ванькином времени теперь по-другому происходить будут. Мировая война может раньше закончиться. Какие уж теперь сражения, если армии болеют, солдаты в бреду мечутся, и генералы без памяти лежат. Какие уж тут революции в Российской империи – до колодца бы за водичкой сходить… Какую уж тут власть свергать или захватывать – живым бы остаться, фельдшеру свой организм для лечения передать…

Первая волна ударила по воюющим странам – доскрывали болезнь, доцензурировались, а потом и дальше покатилась.

Ваньке Воробьеву бы сейчас радоваться – переболел сам и сестры его тоже до мутации вируса, заработал иммунитет на какое-то время. Не знает он просто, что скоро такая каша заварится, что попробуй расхлебай…

Прасковью жалко – не вредная была баба. Тут уж сказать нечего, но чуть позже эта одна-единственная смерть в семье Ваньке и сестрам уже чем-то катастрофическим не покажется… Наступают совсем иные времена. Пандемия уже прошла свои первые шаги, а скоро всё понесётся, ураганом завертится…

– Добрый вечер, Карл! – Отто широко улыбнулся и бутылку шнапса продемонстрировал. Не с пустыми руками к другу явился. Скоро тому на фронт, вот и отметят они это. Лучше бы что-то другое, но так уж теперь жизнь идёт…

– Заходи, Отто! – Карл земляку рад. Знает, хитрец, к кому в гости приходить. У Карла всегда что-то перекусить найдется. Он – повар в славном 16-м Баварском резервном пехотном полку.

Шинельку на гвоздик, бутылку на стол. Карл тоже кое-чего из своих запасов рядом с ней выложил. Посидят сейчас камрады, дом вспомнят, Марту и Грету, а может кого ещё. Тут уж как пойдет.

В кружки забулькало. По чуть-чуть. Много то нечего – надо удовольствие растянуть. Отто что-то после первой закашлялся – не в то горло пошло… О, сразу лучше стало, а то что-то сегодня с утра старые косточки поламывало, мышцы побаливали, в горле першило…

За разговорами прикончили емкость. Жаль, что второй нет. У Карла консервы то ещё нашлись бы. Подумаешь – меньше пойдет утром в котел, никто бы и не заметил. Банкой больше, банкой меньше… Однако, пустую банку пока выбрасывать не стал – завтра нужна она будет для отчета…

Что-то с утра у Карла голова побаливала. Вроде и не с чего – только одна бутылка на двоих баварцев и была вчера. Воробьишки и те из лужи больше пьют. Кашу сварил, вчерашнюю банку рядом с открытыми сегодня не забыл разместить – полный порядок в хозяйстве у повара.

Когда завтраком роту кормил, прикашливал. Вот зараза какая-то привязалась…

Обед баварцам уже Вилли варил. Карл еле до медицинского пункта доковылял – совсем не хорошо ему стало. Кашлял он теперь уже не переставая, всё тело ломило, слабость такая ощущалась, что лёг бы и лежал. Санитар, когда Карл термометр ему возвратил, не говоря ни слова врача звать убежал. Тот пациента осмотрел и отправил его в изолятор…

Поздно, батенька, поздно…

К вечеру в госпитале уже было больше ста больных военнослужащих. Их жалобы не отличались разнообразием, картина при обследовании тоже была идентична той, что военврач наблюдал в обед у повара.

Командир полка рвал и метал – начальство его по голове за такое не погладит. Сердиться ему долго не пришлось – сам почувствовал себя не важно. Вызванный начальник госпиталя безальтернативно огласил необходимость госпитализации, но не к себе. В медицинском заведении полка мест не было, бравые баварцы даже на носилках в проходах между кроватями уже лежали…

Лечить их тоже скоро станет некому. Вирусы, они не смотрят, медицинский ты работник или пулеметчик, им жить то где-то надо, кто на их пути встретится в того они и заселятся.

Ночью несколько солдат умерло, почти половина находились в тяжелом состоянии. К утру стало только хуже. Число смертей росло, не осталось на ногах ни одного санитара и врача. Начальник госпиталя оглушающе кашлял в телефонную трубку и молил о помощи.

Помощь последовала, но скоро, и она перешла в разряд болеющих.

Ад длился неделю. Иной раз в наступлении таких безвозвратных потерь в каком-нибудь другом полку не было, как сейчас в 16-м Баварском. Умер командир полка, половина офицеров, почти треть рядового состава. Тех, кто белую повязку с красным крестом на рукаве мундира носил – их почти совсем не осталось.

Ещё через неделю выздоравливающих, некоторые ещё и подкашливали, распределили кого-куда. Кто-то и на фронт направился. Подумаешь, не до конца силы свои восстановил – солдат в окопах не хватает, а боец должен стойко переносить все тяготы воинской службы. Так во всех армиях мира ведётся. Военная служба, она стальных людей из штатского мусора выковывает, надо только зубы сжать и терпеть.

Повар Карл, кстати, выздоровел. Потом уже, через месяц его убили. В окопах противника тогда ещё стрелки оставались. Это немного позже они опустели.

В казармах и траншеях вирус очень быстро мутировал, с каждым днем становился всё злее и смертельнее.

Для вируса гриппа и заразившаяся летучая мышь, и инфицированный стрелок-баварец – хозяева. В их клетках протекает его жизненный цикл. Обычно вирус своего носителя не стремиться убить – самому то ему жить где? Пусть тот не до смерти поболеет, а ещё лучше на ногах болезнь перенесёт и ходит всех окружающих заражает. От этого вирусу праздник сплошной и удовольствие. Вирусу то надо от одного хозяина на другого перепрыгивать, иначе смерть ему и полное исчезновение. Тут то у него сейчас потенциальных новых хозяев пруд пруди. Поэтому и тактика другая – надо народа побольше заразить, захватить побыстрее новые территории, поэтому злее надо стать, а то что мрут от этого многие хозяева – да тьфу на них, они уже отработанный материал, шлак… Максимальная скорость размножения и заразность – вот сейчас что вирусу гриппа требуется.

О-хо-хонюшки… Ночью какие-то козлы почти три метра забора со стороны Хлыновки разобрали и в неизвестном направлении унесли. Перед утром снежок хорошо валил – заровняло почти все следы. Холодно кому-то похоже стало в нетопленной избе, вот и решили погреться. Почему за счёт забора Ваньки Воробьева? Особенный он какой? Да нет, вроде и у других на Больше-Хлыновской точно такие…

Ванька затылок почесал – так лучше ему думается, но ничего путного в голову не пришло. Капканы разве в снег у штакетника закопать? Так нет капканов. Походил, поплевался, так ничего и не надумал.

Сходил, поленницу проверил. Вроде не убыло дров – не добрались до неё жулики. Воробьевы-то запас топлива пока имели, заранее к зиме готовились, а многие, как проблемы с подвозом в город дров начались, так без всего и остались… Нет, права пословица – готовь сани летом…