Интересный момент: у сопровождающих Машиаха людей, простых, в общем-то от сохи ребят, не было ни грамма напыщенности и высокомерия от осознания того, что они — свита. История знает множество примеров, когда члены свиты были куда пафоснее своего хозяина. Вернее: обратных примеров почти нет, Петр, во всяком случае, не вспомнил. Свита делает вождя. Свита играет короля… Затертые до дыр поговорки. Но всегда работающие. Даже если король — гол. Даже если никакого короля — нет. Свита — самодостаточна. А эти — непосредственны, как дети: охают, удивляясь, кричат, теребят друг друга за одежду — смотри, смотри! Казалось бы малообразованный крестьянин или рыбак должен моментально вздернуть нос: как же, я нахожусь среди избранных! Я приближен к Великому Чудотворцу, которого знает каждый в Галилее. А теперь еще и в Иершалаим пришли — а ну, скорей любите нас! Ничего подобного. Не ведающие, что за фрукт — слава, ученики Иешуа являют мудрость, которая должна быть присуща людям, уже прошедшим непростое испытание славой. И кстати, что редко, вышедшим из него без потерь. Хотя и сам Иешуа не очень похож на требующего великих почестей — идет себе простой, скромно одетый человек, каких здесь многие тысячи, а вокруг — друзья. Просто друзья. Или все же иначе, нереалистичнее — пока друзья… Но Мастер явно ощущал присутствующую у этих «друзей» скрытую гордость, похожую на ту, что испытывает солдат-новобранец, которого только что зачислили в элитное подразделение. Для него слово «счесть» далеко не пустой звук, и он готов за эту честь голову сложить, если понадобится.

Эх, хорошо бы, не понадобилось… Но охрана у Иешуа подобралась неплохая.

Петр предполагал, что ему и всем остальным ученикам придется исполнять некие охранные функции. По крайней мере во время визита в Иерусалим. Уж больно воинственно был настроен Иешуа. Всю дорогу теоретизировал на тему, как, в принципе, можно захватить город небольшим отрядом воинов, кому, как и где располагаться, какие объекты занимать в первую очередь. С Иудой они быстро нашли общий язык на этой почве. Оно и понятно — зилоты в своих кругах частенько ведут такие беседы. Но все, конечно, понимают, что занять город — не штука: если нет никаких праздников, количество легионеров там минимально. А вот удержать захваченное — это уже нереально: за пару дней к городу подтянется огромное войско римских солдат. А они свое дело знают — им города брать не впервой. Так что зилотам оставалось лишь горестно вздыхать, понимая, что многотысячную армию бесстрашных бойцов собрать не удастся. Да и устраивало их, как считал Петр, состояние постоянной партизанской войны. Его прелесть — в термине «постоянной». То есть — непрекращающейся. И, по сути, неостановимой. Никем… Но поупражняться в теории — не зазорно.

Слушая эти беседы, Иоанн загадочно ухмылялся в короткую бороду и качал головой.

А Иешуа подозрительно нравились такие разговоры. У него зажигались глаза, он размахивал руками, объясняя, как следует действовать во время штурма, чертил на песке схемы захвата Храма и дворца Ирода.

Откуда в нем столько воинственности-то? Петр недоумевал: рядовой плотник довольно грамотно, выстраивает — пусть безнадежно теоретически! — военную операцию, над которой даже во время Петра — пацифичное насквозь время трудился бы целый штаб. Помнится, в начале XX века в России уже была похожая история — недоучившийся, обиженный за брата разночинец, с группой единомышленников, за одну ночь захватил власть в столице, а затем и во всей стране. Это оказалось нетрудно — была бы идеология. А уж под ее знаменами сплотятся голодные солдаты, крестьяне и прочий трудовой и тоже вечно обиженный и недовольный люд. Кем-кем, а уж идеологом Иешуа мог быть знатным. Харизматическая личность, слова, подкрепленные делами. Не успел оглянуться, а за тобой уже толпа народа идет.

Кстати, тогда в России, во время революции, среди соратников главного смутьяна, неустанно трудился некий тип со странной фамилией Парвус — личность таинственная и Историей плохо изученная. Точнее, совсем неизученная. Оно и понятно — хороший Мастер Службы Времени не должен светиться уж особо сильно, Парвусом был Мастер-Двенадцать Карл. Среди коллег известный как Карл Двенадцатый. Неплохой мужик, настоящий бюргер с пивным пузом, свойский, не замкнутый, как большинство Мастеров, Петр с ним давно дружит…

— Господин! Господин! — Петра вырвал из раздумий тонкий детский голос. Господин, купите голубя!

Чумазый пацаненок лет шести протягивал Петру активно трепыхающуюся птицу. Голубь, видимо, был только что пойман и с неволей своей пока не смирился. Мастер рассмеялся: доходный бизнес нашел парнишка — ловить голубей и продавать их вдали от Храма за бесценок, перебивая доход торговцев голубями, которые сбывали свой живой товар в Царской Галерее — в непосредственной близости от места жертвоприношения.

— Нет, малыш, мне твоя птица не нужна. — Мастер похлопал паренька по тощему плечу. — Спасибо.

Ребенок, ничуть не разочарованный, отстал от Петра. Иешуа, заметивший эту сцену, улыбнулся и загадочно произнес:

— Голубь — птица хорошая. Святая.

И отвернулся.

Сколько раз Петр бывал в Иершалаиме, пока идет операция? Он не знает. Может, и знают какие-то Техники в Службе, а сам он уже со счета сбился. Сотню раз, не меньше, И каждый раз Храм останавливал на себе взгляд много повидавшего Мастера. Пора бы привыкнуть уже, ан нет — Храм гипнотизирует, как хороший паранорм. Вот и теперь, когда из-за домов, неожиданно нырнувших вниз, к подножию Сиона, стала видна Святая гора Мориа с белоснежной громадой Храма на ней, Петр невольно застыл, в очередной раз пораженный красотой зрелища. Что уж говорить о впечатлительных Натане и Яакове — они вообще дар речи потеряли.

— Нравится? — по-хозяйски спросил их Иешуа. Те закивали:

— Да! Да! Конечно нравится! Он такой… такой…

— Красивый! — по-простому помог им Фома. Все согласились, хотя и понимали, что это слово слишком слабо, чтобы сказать так о Храме.

— Он может стать вашим. — Иешуа задумчиво смотрел на белую башню. — Это для меня совсем нетрудно. Легко.

Ученики насторожились — Машиах опять говорит что-то странное, а значит, важное.

— Только зачем? — Иешуа обернулся, посмотрел вопросительно. — Ответьте, он вам нужен? Я могу его вам подарить, если вы скажете, нужен вам Храм или нет?

Вконец ошарашенные галилеяне испуганно молчали. Странные вопросы задает Машиах.

Обстановку разрядил Петр:

— Да, Учитель. Конечно. Хозяин Храма обладает властью. Властью духовной, которая превыше любой другой власти. Только этот Храм принадлежит Богу — как ты можешь им распоряжаться?

Говоря, Петр сканировал мысли Иешуа: тот не поставил блок. Мысли были странные.

«…Он принадлежит Богу… Именно поэтому я могу им распоряжаться… разрушить… построить…»

Однако вслух было сказано совсем другое:

— Это они думают, что Храм принадлежит Богу. — Иешуа повел рукой вокруг, как бы показывая на людей. — Так думаете вы. А я знаю, что в этом Храме никогда не было настоящего духа, настоящей веры. Поэтому он недостоин стоять здесь. Из его камней нельзя даже построить жилье — они осквернены человеческими заблуждениями, обманом, кровью!

По малоприятному обыкновению уже, Иешуа начал повышать голос.

— Люди в этом Храме приносят жертвы Богу, имя которого они боятся произнести. Опомнитесь, люди! Бог не живет в Храме. Он среди вас! Он везде! Подними камень — там Бог. Преломи ветку дерева — там Бог! Зачерпни в горсть воды из реки — и там Он… Этот Храм — не святое место. Это место, где не прозвучало ни слова правды. А Бог — это правда! На этом месте должен стоять другой Храм, в тысячу раз прекраснее. Потому что он будет истинным! А это… нагромождение камней, скрепленных кровью человеческой. Кто его построил?! Ирод! Человек, перерезавший половину своей же родни, разве может дать что-либо хорошее, святое? Вдумайтесь, слепцы безверные!

Безверные и так стояли в задумчивости. Фома даже перевернул носком ноги булыжник, наполовину вросший в землю, и, ничего под ним не найдя — в смысле, следов Бога, — вернул его обратно.