Удобно устроившись, Мартин перелистывал гибкие пластинки самых популярных в последнее время оттенков. Задержав в руке одну из табличек, с интересом посматривал на плечи жены, мысленно примеряя к ней зелень палитры. Почувствовав внимательный взгляд мужа, Э-Ли обернулась и лукаво спросила:

– Ты чего, Мар? Не дотерпишь, пока я закончу?

– Не дотерплю, – согласился осипшим голосом, не в силах оторвать глаз от золотистого завитка на ее бледной щеке.

– Тогда закажи чего-нибудь горячего, желательно, с какой-нибудь зеленью. Я скоро.

«Горячего… С зеленью…» – мечтательно переводил взгляд с цветных карточек на изящную шею жены. Вздохнув, подошел к стене, нажал на пластинку и продиктовал заказ, добавив к нему две порции их любимого органического напитка со звенящим названием, которое постоянно забывал, позволяя системе обслуживания хранить перечень своих основных потребностей.

После запоздалого обеда, к огорчению Мартина, не перешедшего в романтический ужин, он решил, что прямо здесь и поспит. Все равно жена должна заниматься срочным макетом, затребованным ее суровой наставницей к утру.

– Эл, я вот что хотел бы, – сонно бормотал, сидя в уютном кресле, заказанном Э-Линой сразу, как только получила в свое полное распоряжение эту комнату. Почти в полусне, бессвязно, не заботясь о деталях, поделился недавними мечтами.

– Мар, ты гений! Ты же создал новый виток идеи памяти! – восторженно запищала Э-Лина, отвлекаясь от разноцветных контейнеров. – И дело не только в том, что тебе лень выйти из Галереи, чтобы увидеть меня! Если ты добьешься одобрения идеи, это будет означать, что когда-нибудь мы сможем передавать знания! Не только непосредственно от автора, как это принято, а… – Эл даже задохнулась от представившихся перспектив.

Так у доктора Мартина появился последний проект: необходимо было добиться от системы Корпорации потенциала не только к сохранению, но и к передаче информации. Он настраивался на радикальные новшества и собирался решительно замахнуться на невообразимое – запустить механизм бесконтактного обмена файлами в реальном времени. Формально такой способ передачи данных нарушал постулат об авторстве, поэтому были учтены пожелания комитета по этике и интересы коллег. Контролируемое движение информации позволит беспрепятственно делиться материалами, предоставленными автором, выразившим готовность к их тиражированию. И значит, сведения будут доступны во всем многообразии не только в Галерее. Это открывало столь заманчивые перспективы, что могло стать прорывом и изменить мир.

Мартин давно уже откровенно признался себе, что ему не дают покоя лавры ушедшего учителя. «Профессор Мартин Пост». В самых смелых мечтах видел доктор Мартин свое имя оттиском на платиновой рамке у входа в корпоративный номер.

После согласования идеи с Сообществом предстояла самая кропотливая часть работы по решению многочисленных технических деталей. Сложнее всего было сформулировать системе Корпорации варианты представлений о готовом продукте, но Мартину это блестяще удалось. А протестировать полученные образцы можно доверить экспертам.

***

Все это, еще вчера имевшее огромное значение, замерло там, в оглохшем от тишины демозале, где он лишился и себя, и воодушевления, казавшегося неиссякаемым. От недавнего азарта остался лишь слабый интерес, да и тот начинал угасать. Очевидно, что идея жизнеспособна. Стоит только начать воплощение, и результат будет ошеломительным. Но уже не ощущалось и тени былого энтузиазма.

Не то от появившегося избытка времени, не то от одиночества, непрошенными дарами посыпались воспоминания.

***

Зеленое платье… Улыбнулся, приветствуя приятную мысль. Мартин понял, что влюбился, когда столкнулся с Э-Ли на неофициальной встрече в Сообществе, и с восторгом подметил, как сильно нравится ей. Не видел ее с тех пор, как закончился короткий совместный проект по систематизации новых материалов, полученных в лаборатории идеи цвета. Наставница Э-Ли, профессор Юнита, скептически относилась к их сотрудничеству, аргументируя свою позицию тем, что в черно-белой Галерее бессмысленно хранить материалы по теме цвета, ведь вся суть заключается в ассортименте оттенков. Однако им удалось тогда найти компромисс и создать перечень каталогов, значительно упростивший работу лаборантов, постоянно путавших последовательность и названия палитр.

Восторженно смотрел в сияющие сквозь кудрявую челку зеленовато-карие, с детскими, слегка припухшими веками, глаза девушки и радовался нечаянной встрече. А Э-Ли не узнала коллегу. Легко прикасалась к руке, смеялась немудреным шуткам, и Мартин поначалу был уверен, что это розыгрыш.

Спросил ошарашенно:

– Э-Лина, я Мартин Пост. Курс систематизации и хранения. Каталоги, палитры, помнишь? Всего-то пара длинных циклов прошло. Я что, так сильно изменился?

Очаровательно и рассеянно улыбаясь, она протяжно произнесла:

– Ма-а-р, да какая разница? Целая маленькая жизнь прошла! Пойдем лучше попробуем новый напиток – изобретение автора идеи вкуса! Такое смешное название: «дж-ж-ин-н…» – Э-Ли произнесла слово так, что у Мартина в голове зазвенели веселые колокольчики.

Они пили ледяную настойку с горьковатым запахом свежести, становилось все горячее внутри, а потом, провожая Э-Лину, Мартин сделал ей предложение. Даже не стал скрывать матовостью стекла от постороннего внимания скользящий вверх лифт, перед тем, как неловко встать на одно колено.

Как в старом архивном фильме, показанном однажды профессором Катром в редчайшем приступе щедрости. Без тени сомнения четко сформулировал просьбу: «Э-Лина, пока ты меня снова не забыла, окажи мне честь, стань моей женой». Эл несмело улыбнулась и легко закружила его в танце.

В памяти уцелел замедленный фрагмент: стеклянный лифт, скользящий между этажами, танцующая и счастливо смеющаяся кудрявая девушка. Никогда не спрашивал, помнит ли жена этот день. Э-Ли сберегла то удивительное платье, которое он назвал зеленым, разглядев неуловимый оттенок на серой ткани в теплом свете ламп. А он, доктор Мартин Пост, оставил этот сюжет не только в собственной ненадежной памяти.

***

Не может Э-Лина до сих пор не знать о произошедшем. Снова покрутив на пальце неподвижный ободок кольца, Мартин уже не на шутку встревожился. Хорошо знал о потрясающей склонности супруги к принятию решений без малейшего промедления. Даже иногда опасался, не коснется ли когда-нибудь такая спонтанность их отношений, но отгонял эти мысли. Почему жена держит нелепую паузу, соблюдая предписание бездушного Этикета? Воля или холодность? Страх или безразличие? Стальные глаза деда покровительственно взирали из зеркальной панели: «Выбирай, старик».

Выбрать он не успел. Тело непредсказуемо отреагировало на тонкий свист открывающейся входной двери: Мартин инстинктивно метнулся к изгибу стены и скрылся за приоткрытой панелью индивидуальной кабинки.

– Мар, не дури, дверь прозрачная, – глухой бархатный бас Катра отдавался болезненным эхом.

– Не может быть, что ты ЗДЕСЬ делаешь? – прерывисто дыша после проделанного маневра, прохрипел Мартин. – Ты же ушел, Катр, какого черта?!

– И я рад тебя видеть, доктор Мартин.

С учетом статуса ушедшего навсегда, покойный учитель выглядел вполне сносно: жилистый, высоченный, серебряно-медные короткостриженые волосы торчали неровными клочками в разные стороны, и казалось, что профессор сам, будучи нетрезвым и в полной темноте, не то ножницами, а не то и вовсе ножом хаотично откромсал пряди густых волос почти под корень. Мартин прекрасно был осведомлен о том, как недешево обходятся подобные авангардные шедевры парикмахерского искусства и как избирателен к клиентам мастер, их исполняющий. На прямом, будто выведенном по линейке носу Катра сияли очки с толстыми линзами в широкой черной прямоугольной оправе. Светлые, почти белые глаза с колкими точками зрачков сверкали через толстые стекла сквозь рыжие, прямые, жесткие ресницы. «Пижон», – неприязненно подумал Мартин.

Профессор понимающе оскалился, демонстрируя крупные, слегка неровные зубы. Молодые зубы, как настоящие.