Джейли проводил взглядом неестественно выпрямленную спину напарницы. Она не видела, как от прежней широкой апельсиновой улыбки уцелела только легкая тень.

В лаборатории сегодня не появилось ни окон, ни подоконников – ничего, кроме небольшого гладкого возвышения ровно в центре круглого зала. Мягкие волны стен глушили звуки. «Напрасно», – расстроилась Э-Ли. Говорить было не о чем. Все решено. В ее руке тихо зашипела ампула с нейтрализатором цвета.

Профессор Юнита редко смотрелась даже в личное зеркало, потускневшее от времени, а глянца отражающих панелей и вовсе избегала. Так вышло, что она «остановилась» уже вполне взрослой женщиной и поначалу даже изредка ловила себя на мимолетной зависти к тем, кому это удалось в более юном возрасте. К молодежи не испытывала ничего подобного, ведь у них впереди нелегкий первый выбор. К счастью или сожалению, Юнита была избавлена от сомнений. Ее первый выбор состоялся не так, как у всех: пришлось стать по-настоящему первой, и было это так давно, что правильнее сказать – всегда.

Дурной тон – бесцельно считать собственное время, а для дела периоды исчисляют короткими и длинными циклами, разделяя их на части. Длинных циклов с тех пор утекло уже столько, что было предпочтительнее игнорировать это знание. Юните нравилось свое стройное и сильное тело на пике активности. Без ложной скромности и кокетства знала, что не только умна, но и мудра. То решение, бесспорно, было верным. Но все же… Оказалось, довольно-таки непросто быть непокорной времени. Видеть застывшее в своем совершенстве отражение, словно однажды запечатленный фрагмент. Все чаще посещали думы о последнем выборе. В такие моменты отчаянно хотелось взглянуть на себя настоящую, встретиться лицом к лицу с неслучившимся, и тогда возвратный эффект представлялся недостижимым благом.

Профессор поправила ювелирно спроектированную прическу: в уложенной замысловатыми узлами короткой косе поблескивали серебряные паутинки. Незначительные приметы того времени, когда перемены еще происходили. Юнита потрясла головой, отгоняя навязчивые мысли. Внеся чуточку беспорядка в изысканную конструкцию гладких волос, вернулась к утомительному незаконченному делу.

Необходимо разобрать картотеку и систематизировать файлы для передачи доктору Мартину в Галерею сведений. Определить, какими материалами целесообразно поделиться с Сообществом Авторов Идей, было весьма затруднительно. Если бы решение принимал ее ушедший наставник – профессор Катр, то радикально упростил бы задачу, зашвырнув все подальше с комментарием: «Обойдутся». Но она не обладала ни скрытностью, ни решительностью бывшего начальника. Может, имеет смысл свалить скучную работу на персонального автопомощника? Юнита вздохнула: «Ну уж нет, этот механический головастик сделает наперекосяк, а потом еще и обвинит всех в отсутствии логики».

Давно пора отправить строптивую железяку на доработку: у инструкта вошло в привычку куда-то пропадать на десятки коротких циклов, и как его ни распекай после возвращения, только подмигивает и напряженно гудит. Но было жаль подвергать риску утраты уникальные сведения, содержавшиеся в его оперативной памяти, поэтому приходилось терпеть выходки наглеца. Да и стажеры Э-Ли и Джей необъяснимо к нему привязались несмотря на бесцеремонную, даже для высокофункциональной машины, манеру общения.

Как раз сегодня утром инструкт заявился после очередной длительной отлучки каким-то поникшим, но взбодрился от полученного нагоняя и теперь как ни в чем не бывало, разъезжает по корпусу, раздавая стажерам ценные указания.

Перебирая таблички, профессор остановилась, наткнувшись на свою подпись в одном из документов. В файлах Сообщества Юнита значилась как профессор Ю-Нита, Соавтор Идеи Цвета.

Катру почему-то очень нравилась короткая черточка, разделяющая ее официальное имя, и он часто, обращаясь к Юните, с особой тщательностью выделял голосом это разграничение. Говорил, что так меняется цвет имени: переходы оттенков становятся ярче и глубже. Автор идеи цвета усердно пытался объяснить: «Ну послушай, Ю! Юнита – Ю-Нита… Неужели ты не видишь различий?» Она не видела, а профессор раздосадовано отворачивался, сокрушаясь, что даже собственный ассистент не понимает очевидных вещей… Дальше Юнита обычно не слушала, уверенная, что у нее имеется множество других достоинств, признавая которые дотошный учитель простит эпизодическую нечуткость.

С облегчением отложив принятие сложного решения о степени секретности материалов, Юнита поспешила на экстренный вызов личного ассистента. «Вот неугомонная девчонка, что еще затеяла?» – подходя к персональному лифту, профессор вспомнила о предыдущем срочном вызове. Тот случай, несомненно, добавил бы Юните седых волос, если бы такое было возможно, но сейчас это было уже неактуально. Ассистент Э-Ли умела не только создавать проблемы, но и справляться с ними.

Юнита открыла дверь лаборатории, и пол начал уплывать из-под ног: они стали легкими и гибкими, а плечи будто придавила каменная плита. На центральном возвышении, освещенное широким синеватым лучом, лежало… Лежал некто, абсолютно лишенный цвета, как в просмотренном ею однажды черно-белом учебном фильме про… «Черт возьми, о чем я, какой фильм, что ЭТО?»

Попыталась сфокусировать взгляд на бесцветном лице и узнала Джейли. Джея-Апельсинку, как прозвали его за пристрастие к пигментам оранжевого цвета. Младшего стажера, бойкого и обаятельного мальчишку. Предположительно сына главы Сообщества. Ахроматическое тело юноши сотрясали конвульсии. А тело Юниты онемело от ужаса и подрагивало в такт трясущемуся парню.

– Джей, балбес, прекрати ржать! – истерически прошипела Э-Ли.

– Что. Здесь. Происходит… – металл в голосе Юниты подрагивал, как рассыпающиеся по гладкому мрамору ртутные шарики.

– Здравствуй, профессор Юнита, как дела, профессор, – лепетала, тщетно пытаясь улыбнуться, ассистент Э-Лина, озабоченно поглядывая на обмякшего, уже бессознательного сообщника. А в том, что эти двое сообщники и нарушили все мыслимые и немыслимые протоколы, сомнений не возникало даже у инструкта, смущенно отсвечивающего позеленевшей макушкой.

Юнита усилием воли вернула контроль над ставшими непослушными конечностями. Вдвоем с Э-Линой они уложили на зыбкую поверхность, считывающую показатели жизненных функций, подрагивающее тело парня, возвращающееся в нормальное состояние, но теперь меняющее цвет, как бешено крутящийся калейдоскоп. Юнита, не став слушать объяснений, отчеканила:

– Он справится.

– Профессор Ю…

Юнита молча вышла, подчеркнуто тихо затворив за собой створку двери, не дожидаясь автоматического закрытия.

Войдя в наполненный прохладным воздухом и светом овальный зал башни, столь же аккуратно затворила дверь, сделала глубокий вдох, потом еще один. Этого было недостаточно, и профессор тихонько выругалась. Почувствовав облегчение, распахнула окно, извлекла из сейфа коробку и включила режим, защищающий от нежелательных посетителей. Она понятия не имела, откуда в сейфе берутся цилиндрики, скрученные из хрустящих листьев, обернутых тонкой бумагой, но была признательна Катру за то, что передал оборудование вместе с настройками нехитрого профессорского быта.

На коробочке был выгравирован знак опасности: две перекрещенные молнии. Слабо верилось в гипотетический вред дымящихся палочек, но система корпорации явно считала иначе, судя по строгому лимиту, увеличить который не удавалось в свое время даже самому профессору. Юнита вспоминала о них лишь изредка, и это был как раз такой случай. Усевшись в кресло и пошарив в ящике стола, извлекла прозрачную миниатюрную бутылочку с кнопкой на горлышке. Нажав на нее, полюбовалась голубоватым огоньком и усмехнулась, вдыхая ароматный дым. Однажды автоуборщик осмелился произвести здесь очистку от недопустимых режимом безопасности элементов – с тех пор жестянка с электронной начинкой заикалась и мигала, пробираясь мимо неприкосновенного и опасного места.