Чем стремительнее проносилось время после потери наставника, тем равнодушнее и безучастнее становилась бывшая помощница автора идеи цвета – по большому счету, Юниту устраивал любой вариант развития событий.

Мартин повертел болтающийся ободок из белого металла и понял, что не сможет его снять: сустав усохшего пальца увеличился чуть ли не вдвое. Кольцо неподвижно молчало. Жена так и не вышла на связь.

Он видел, что для Э-Ли почти не существует прошлого. Она живет будущим, а настоящее необходимо для планирования и предвкушения событий. Собирает реальность, как сложный пазл, радуется, когда складывается, и не огорчается, если картинка отличается от первоначального замысла. Когда все уже сложилось, увлекается созданием новой мозаики. Не считает неудач, не гордится давними успехами, а иногда и вовсе устраняет из памяти лишние сюжеты. Мартин со смехом говорил в таких случаях: «заархивировала». Э-Лина может напрочь забыть о том, что не касается любимого дела: о полученном впечатлении, совершенном действии и даже о данном обещании. Обожаемая Эл не помнит и тяжелых событий, неприятных разговоров, трудных решений.

Такая ее особенность раздражала и одновременно восхищала, ведь будущее – бессмыслица, неопределенная мутная субстанция. Он-то как раз живет именно прошлым. А в настоящем систематизирует и анализирует прожитое, бережно хранит в памяти значимые имена и лица, собирает воспоминания и дорожит ими. Жизнь – копилка из впечатлений, ошибок и побед. Мартин тот еще скряга и ни за что не согласен терять даже частичку былого.

Очень хотелось бы верить в надежность опоры на факты, однако еще в юности обнаружилось, что воспоминаниям не всегда можно доверять. Впервые убедившись в этом, продолжал искать и находил новые доказательства зыбкости реальности, и подобные эпизоды пугали.

Однажды вспомнил приятное утро, ярко и достоверно увидел, как завтракает с родителями, сидя за накануне заказанным отцом круглым столом. Стол на расширяющейся книзу, как гигантская капля, ножке не помещался в комнате, поэтому его перетащили поближе к свету – в широкий эркер. Мартин до слез смеялся, наблюдая, как отец дурачился, пытаясь, не вставая с места, добыть из ниши в стене то кофейник, то чашку, издавая торжествующий возглас, когда это удавалось. Но в следующей ретроспекции открывалось, что отца тогда никак не могло быть с ними – в помещение с эркером Мартин с мамой поселились вдвоем, когда Мартин-старший отправился в первое далекое путешествие. А к тому моменту, когда отец вернулся, Мартин уже жил в отдельных корпоративных апартаментах.

На этом эпизоде странности не закончились: на какой-то период напрочь забылась мать и все, что с нею связано. Не просто закрутился в карусели повседневности и не вспоминал, а по-настоящему забыл, и довольно надолго. Не случилось ничего из ряда вон выходящего, никаких сложностей не наблюдалось. Учился у профессора Катра, и тот не перегружал стажеров знаниями, а, напротив, виртуозно создавал их дефицит, стимулируя учеников к самостоятельному поиску гипотез. Даже когда Мартин заметил нехватку в насыщенной жизни чего-то важного, то не сразу вспомнил, что давно не общался с Ма. И даже ее саму вспомнил не сразу.

Мама не держала обиду, и не пришлось объявлять причину длительного отсутствия, оправдываясь занятостью. Но он-то знал, в чем дело. То, что может твориться с оказавшейся ненадежной памятью, пугало.

С тех пор Мартин стал рисовать места и лица, записывать планы, регистрировать последовательность событий. И посетила мысль, что было бы неплохо обладать более надежным способом фиксации доказательств реальности событий, чем рисунки и записи. Он не имел представления, по какой причине это неосуществимо, была ли подобная опция когда-нибудь, и, если была, то почему ее не стало. Неудивительно, что горячее желание найти метод сохранения информации дало такие значительные плоды.

Идея памяти, по мнению Мартина, давно уже буквально витала в воздухе, ожидая, когда кто-то подхватит эти флюиды и обретет достаточную увлеченность для ее реализации. Искренне не понимал, почему до него никто так сильно не желал вернуть ускользающие воспоминания и факты. Бесспорно, в Галерее сведений содержатся все материалы, когда-либо публично демонстрировавшиеся. Но как быть с частными завершенными событиями? Неужели никого в безмятежном мире не тревожила их неизбежная утрата? Мартин продолжал делать записи на многочисленных табличках и воспроизводить карты пройденных дорог, но этого было недостаточно.

Представляя на суд Сообщества идею памяти, мечтал лишь об одном: не растерять прошедшее, сберечь моменты жизни. Идея имела успех: Мартин обрел право на внедрение изменений в структуру Галереи сведений и начал педантично систематизировать беспорядочно располагавшиеся там файлы. Создал фонд хранения личной информации, куда мог попасть каждый, запросив временный пропуск, и вернуть частичку своей истории, чтобы снова насладиться счастливыми мгновениями.

Коллеги оценили изобретение и стали хранить в разделе фонда знаний записи и эмпирические данные. Достигшие особо высокого положения имели право на изучение авторских файлов. Авторы идей охотно делились знаниями: щедрость и открытость в Сообществе одобряется и всячески поощряется.

Единственным, с кем не удалось договориться, был Катр, раз и навсегда пометивший большинство своих материалов клеймом «недоступно». Почестей великому профессору и без того хватало, а раскрывать диковинные методы и замысловатые формулировки запросов системе этот сноб считал излишним. Это было досадно, но не удивительно, учитывая принципы друга. Только однажды, вскоре после исчезновения учителя, автор идеи памяти совершил пробную вылазку к Юните, принявшей полномочия профессора, и корректно осведомился, не желает ли она сделать вклад в развитие науки от имени покойного автора. Одной гневной вспышки изумрудных искорок в черных глазах соавтора идеи цвета было достаточно, чтобы ретироваться и никогда больше не поднимать эту тему. Однако, к огромному изумлению Мартина, недавно Юнита сменила гнев на милость, и сама вызвалась пополнить картотеку наследием профессора.

«Как все-таки досадно, что именно сейчас я настолько не в форме…» – никак не выходило вернуться в свое стабильно приподнятое настроение. В надежде, что воспоминания отвлекут и поспособствуют примирению с действительностью, мысленно погрузился в то счастливое и наполненное вдохновением время.

***

Постулат о неприкосновенности авторства не позволял широко распространять информацию. Идеи представлялись их создателем Сообществу Авторов Идей и, получив одобрение, реализовывались, после чего основные тезисы размещались в фонде знаний Галереи.

Как-то раз, засидевшись там допоздна, в один из безмятежных, но насыщенных рутинными заботами вечеров, доктор Мартин осознал, что не синхронизировался с женой уже несколько коротких циклов. Это огорчило настолько, что пришлось встать с насиженного рабочего места и с неохотой начать собираться, чтобы пойти к Э-Лине, недавно получившей специальное помещение для проведения опытов с новыми цветовыми палитрами. «Вот бы, не выходя из Галереи, увидеться с женой через демонстрационную панель», – размечтался он, идя по укороченной карте своих дорог, ведущих к Э-Ли.

Э-Лина очень обрадовалась появлению мужа. Тоже отметила, как оба настолько увлеклись делами, что не только не виделись в общем корпоративном номере из-за разного графика, но и их кольца не вибрировали, как обычно бывало, если синхронно подумать друг о друге.

– Привет, доктор Мартин. Вспомнил, что женат? – обняла мужа одной рукой, продолжая ловко перебирать палитры.

– Это ты у нас главная по забывчивости, а я – хранитель памяти!

Он гордо прошествовал к стене, заприметив в углублении уже приготовленную для него дымящуюся кружку с ароматным напитком. Система обслуживания кабинета Э-Лины была хорошо осведомлена о предпочтениях ее мужа.

– Ну-ну, хранитель, – усмехнулась Э-Лина. – Возьми вот, полистай пока свежий каталог. Скоро освобожусь, и закажем что-нибудь посущественнее твоей водички. Не успела сегодня пообедать.