Тихон Иванович убрал со стола семейные раритеты, подсел к доктору, вытянул руки.

– А теперь перейдём к моему инвентарю. Я без рук – что боец без ружья, что пахарь без плуга, – он опасливо покосился в сторону кухни, где хлопотала жена, и вполголоса добавил: – Что баба без языка.

Доктор утвердительно кивнул:

– Это вы точно подметили, насчёт языка. Их надёжный орган защиты и нападения.

– Не то что у вас, у мужчин: кулаки, ракеты, пистолеты, – парировала Светлана Афанасьевна, так как, озабоченная состоянием мужа, внимательно прислушивалась к разговору. – Языком иногда можно большего добиться, чем стрельбой. А потому насчёт баб вы как-нибудь поаккуратней, а языки у нас у всех одинаковые – красные.

Все хором рассмеялись. Хозяйка поставила на стол очередную порцию горячих пирожков, подсела напротив и с умоляющей надеждой спросила:

– Что скажете, доктор, насчёт пальцев? Это навсегда?

Гость встал и, как бы оправдываясь, понимая серьёзность заболевания, начал объяснять:

– Эта болезнь названа в честь французского хирурга Гийома Дюпюитрена. Он впервые подробно описал методы оперативного лечения. Считается, что это наследственное пролиферативное заболевание соединительной ткани с вовлечением ладонной фасции, проще – сухожилий. Они утолщаются и укорачиваются. Пальцы сводит за счёт подкожных тяжей. Выход один – операция.

Доктор сочувственно вздохнул и подсел к больному.

– Тем не менее, не исключая наследственный фактор, хирург считал, что заболевает тот, кто вынужден длительное время сжимать точку опоры в руке. А вы, Тихон Иванович, всю сознательную жизнь сжимали чертёжные принадлежности, ваши пальцы постоянно находились в напряжённом, сжатом состоянии. Возникло фиброзное перерождение ладонного апоневроза. И первыми перестали слушаться, – доктор легонечко постучал по согнутым пальцам, – безымянный и средний. Так?

Тихон Иванович неуверенно пожал плечами.

– Всё верно, доктор, – подключилась Светлана Афанасьевна. – Именно эти пальцы я и раньше пыталась ему разминать, вроде отпускало, и вдруг такое…

Хозяйка закрыла лицо и, не сдержав слёз, вышла из комнаты. Конструктор тоже встал и начал медленно прохаживаться, что он всегда делал, когда нужно было успокоить рой мыслей, возникающих в момент наивысшего напряжения мозга.

– Понимаешь, Дима, в последнее время я стал всё чаще задумываться: а так ли прожил, тем ли делом занимался? Получается, что кто-то нажал кнопку, и моя ракета полетела – уничтожать, разрушать, нести смерть. Недаром одно из наших изделий натовцы окрестили «сатаной». А ведь доставил его к месту назначения мой движок, моё детище, за которое я и мои сослуживцы получали награды. Чем выше разрушительная сила, тем больше премия. Убойный парадокс нашего времени, когда на всей Земле идёт всеобщая грызня за власть, территории, деньги. Умом понимаю, что по-другому нельзя: потенциальные враги не дремлют, терроризм, неонацисты поднимают головы, чего стоит одна Украина. Наша территория многим глаза мозолит, а душа всё равно не на месте.

Тихон Иванович пододвинул стул ближе к доктору, сел и обречённо заключил:

– Может, оттого и рука перестала меня слушаться, чтобы я остановился, покинул кузню сатаны? А? Что скажешь, доктор?

Дмитрий сел напротив, обеими ладонями обхватил кисть конструктора.

– Как можно такое допустить? Благодаря вашим ракетам мы сейчас сидим и уплетаем за обе щеки чудесные пирожки, спокойно спим, ходим на работу, занимаемся любимым делом. Мне даже неловко как-то, что я, молодой, словно наставляю вас, учу жизни. Но посудите сами, если лошадь, повинуясь команде, свернула с дороги и увязла в болоте – кого винить? Лошадь? Или неправильные вожжи?

Неожиданно лицо хозяина расплылось в добродушной улыбке, припомнился эпизод из советской кинокомедии про водовоза.

– Ясно кого! Водителя кобылы!

– То есть того, кто держит вожжи, нажимает на кнопки. Так что ваши послушные лошадки ни при чём. Слава богу, что благодаря вам и всем тулякам-оружейникам они у нас есть. А что касается болезни Дюпюитрена, так у меня на приёме был простой электрик, в ЖКХ работает, к созданию оружия непричастен. Всю жизнь сжимал отвёртку, мелкие винтики, болтики. Вот контрактура его и настигла. К тому же он увлекался водочкой, пальцы пришлось ампутировать.

Тихон Иванович резко отдёрнул руку, его ни на шутку испугали слова про ампутацию.

– И меня будете резать? Только учтите, я шибко водочкой не увлекаюсь.

– Никто вас резать не собирается, это крайний случай. Для начала пройдёте обследование, я подскажу какое. Потом мы с коллегами решим, оставлять вас в живых или нет.

Вот так, на шутливой ноте, закончилась встреча соседей, которых свела банальная контрактура ладонного апоневроза.

На пенсию провожали известного конструктора с пышной помпой. Были речи во славу тульского оружия, в создание которого весомый вклад внёс Тихон Иванович Чугунов. В заводской ДК даже артистов пригласили. Звучали песни, отплясывали «Яблочко». Ветеран труда интеллигентно улыбался, без особого энтузиазма хлопал здоровой рукой о скрюченные пальцы правой кисти и лишь оживился, когда со сцены молодой артист хорошо поставленным голосом начал читать стихи.

Директор завода, приобняв новоявленного пенсионера, на весь зал объявил:

– Дорогой Тихон Иванович! Мы провожаем тебя на заслуженный отдых ввиду приключившейся болезни руки, но твой мозг продолжает функционировать, есть порох в пороховницах, поэтому знай: ты остаёшься у нас как бы в заначке, из оборонки на пенсию не уходят…

Последние слова захлебнулись шквалом аплодисментов.

На торжественном застолье Чугунов долго не задержался. Ему впервые за долгие годы совместной жизни не хотелось видеть любимой жены, соседей, друзей и коллег по работе. Он быстро попрощался, сел в такси, но домой не поехал.

– Давай до Белоусовского парка, – уставшим голосом попросил водителя.

– А у меня другой адрес в заявке.

– Ничего, слегка подкорректируем орбиту движения, компенсируем.

За последние годы лесной массив в центре города заметно преобразился, появились асфальтовые дорожки, новые аттракционы, спортивные площадки. Дышалось легко и свободно, дым «Тулачермета» не достигал жилых кварталов. Осень потихоньку общипывала притихшие деревья. Оголившиеся ветки проволочно торчали во все стороны хаотично и ершисто, навевая и без того грустные мысли. Мало того что работу потерял, так ещё и от единственной дочери никаких вестей. Вышла замуж, уехали в Пермь, выступала на сцене. Вроде складывались неплохие перспективы, и вдруг – коротенькие звонки. Позже и они прекратились. Недаром говорят, что одна беда в дом не приходит.