– Радик, ты обиделся? Прости, не сдержалась. Но я действительно измучилась от наших интимных отношений. Давай успокоимся и поговорим открыто, начистоту. Я была у психолога, перечитала кучу статей, знаю, что подобное – не такой уж редкий случай. Ты, наверное, и сам чувствуешь себя в постели со мной некомфортно. Ещё раз прости меня. Надо было давно решить нашу проблему. Так что я готова выслушать, почему ты вдруг перестал воспринимать меня как жену. Меня это, естественно, не устраивало. Природа требовала своего. Я никак не беременела. Мы оба прошли обследование. Преград к зачатию не обнаружено. Твоя спермограмма в норме. Так в чём же дело? Может, нам лучше расстаться?

Успешаев молча встал, то ли по ошибке, то ли сознательно накинул халат жены, сел в кресло. Тягостное молчание густо повисло в спальне. Если бы Тамара могла знать, что творилось на душе мужа. Ему было вдвойне тяжелее и трагичнее ощущать свою двойственность гендерной принадлежности. Но как это объяснить жене, чтобы поняла правильно, не причисляла его к тем пиарщикам, кто искусственно на этой щекотливой теме пытается построить карьеру в бизнесе, на эстраде, в политике. Он сам категорически был против западных вбросов о гей-парадах, попугайских карнавалах секс-меньшинств, пропагандирующих свой образ жизни. Он тоже с малых лет ощущал себя не в своей тарелке, а точнее, не в своём теле. Но не выпячивал, тщательно скрывал это. Будучи ещё маленьким, лёжа в кроватке, тайком, под одеялом, сжимал сестрёнкину куколку, мечтал о том, как отрастит большую косичку и мама вплетёт в неё огромный оранжевый бант и он станет похож на всех девочек.

Утром просыпался, и реальность против воли заставляла играть роль мальчика. Молча, упорно, боясь нечаянно выказать своё истинное «я».

В нормальной дружной семье мальчик был окружён заботой и любовью. Чтобы подчеркнуть свою мужественность, стал ходить в секцию карате. Быстро освоил приёмы защиты и нападения. Особенное восхищение тренера вызывала работа ногами. Ученик так легко и быстро выкидывал ногу в прямом ударе, что его юный соперник не успевал выставить защиту. И даже придумал карате-шутку: молниеносно встав в вертикальный шпагат, Радик наносил коронный удар сверху по голове боковой стороной ступни, что вызывало весёлый смех у начинающих спортсменов.

– Отличная работа, – хвалил наставник, – но в настоящем бою будет не до смеха. Иногда придётся биться не на жизнь, а, можно сказать, насмерть. Следует отрабатывать прямой, разящий удар, без шуточек. Ты очень гибкий, пластичный, поговори с родителями: думаю, тебе целесообразнее заняться балетом.

В школе мальчик сторонился шумных ватаг, в туалете демонстративно зажимал нос от сигаретного дыма и всегда отнекивался, когда пацаны предлагали ему курнуть.

– Что ты как девочка, ходишь на цыпочках, всегда чистенький, ноготки подстрижены, жаль, без маникюра, а то и впрямь был бы баба бабой.

Рослый сверстник больно толкнул Радика в плечо.

– А может, ты вообще и не Радик вовсе, а Рада, поэтому в кабинку всегда заходишь, чтобы сидя малые дела справить? А, Рада, Радочка?

– А давайте посмотрим, что у него в штанах на самом деле, – подхватил другой пацан, сплюнув окурок в писсуар. Он схватил Успешаева за ремень, пытаясь расстегнуть. Каратист принял стойку, короткий выдох, и не прошло и минуты, как почти вся любопытная «банда» обидчиков распласталась на влажном полу сортира. Переростка Пичугина Радик оставил на закуску: в своём любимом вертикальном шпагате он «нахлобучил» ступню в кроссовке на его голову. Помогая подняться с пола своим одноклассникам, пояснил, кивнув в сторону Пичуги:

– Моя любимая красная шапочка. Коронка. Покедова, мальчики.

Пичуга услужливо открыл дверь туалетной комнаты, и боец с гордо вскинутой головой покинул место побоища.

Рослый сверстник уже совсем миролюбиво крикнул вслед:

– Что так сразу-то? Мы пошутить хотели, а ты – драться. Прости, Радик, ты настоящий пацан. Больше к тебе вопросов нет.

Совет тренера пригодился: после окончания колледжа искусств способный паренёк быстро дорос до уровня наставника балетной труппы. С молодой женой хотел, как все нормальные люди, свить уютное домашнее гнёздышко. Но душа не находила себе места, металась, беспрестанно искала ответа на чудовищный вопрос: может, я и в самом деле не Радик, а Рада? Значит, правы были мальчуганы в туалете, зря их раскидал, хотя и не очень жёстко, отработанными толчками ног?

Переворошил кучу литературы. Медики, психиатры, учёные с мировым именем из своих наблюдений, исследований ДНК пришли к выводу, что раздвоение личности, неопределённость к гендерной принадлежности не есть результат недолюбленности в семье или генетических сбоев. Дело было в чём-то другом. Вопрос оставался открытым. Самые весёлые и находчивые стали без стеснения пользоваться возможностью выделить себя в отдельный вид людей, не признающих общечеловеческие нормы морали, публичного поведения, оскорбляющие чувства верующих.

Успешаев молча нёс крест мужского физического существа, но воплощённая женская душа настойчиво диктовала свои условия бытия. Радик уже серьёзно уверовал в реинкарнацию душ, потому что об этом настойчиво убеждали могучие умы минувших столетий.

А что, если там, на небе, происходит ошибка, случайная подмена. И тогда совершенно без какого-то злого умысла душа женского пола воплощается в тело мальчика, обрекая его на пожизненные мучения и унижения. Также и наоборот, когда девочка обретает душу не своего пола.

Обо всём этом Радик поведал своей жене и вроде бы почувствовал какое-то облегчение, но это не сулило дальнейшей упорядоченности семейной жизни. Суть нерешённой проблемы оставалась та же.

Тамара попыталась отвлечься на работе, устроившись по контракту в кордебалет циркового иллюзионного аттракциона «Водная феерия Ильи Символокова». В Перми артисты готовили новую программу. Репетиционный период продлился два месяца, после чего коллектив влился в цирковой конвейер. Цыганская «кибиточная» жизнь не пугала Тамару, но её не устраивала роль «подтанцовщицы» и регулярное исполнение пусть бессмертного, но однообразного канкана.

И хотя для бывшей солистки исполнения сложнейших партий кордебалет не был профессиональным унижением, тем не менее уже через полгода она поняла бесперспективность своей затеи. Память цепко хранила счастливые минуты былой славы. Прервав контракт, получив расчёт, она вернулась в Пермь.

Дома, в ванной, застала моющихся мужчин.

– Вам не тесно, Радик? – только и произнесла.

Вечером уже была за городом. Когда в кабине КамАЗа познакомились, водила удивлённо констатировал:

– Балерина… и вдруг «плечевая»!? Впервые у меня такое…

Тамаре показалось, что в его голосе даже прозвучали отдалённые нотки гордости. Как ни странно, но это её немного успокоило.

После реанимации Василия перевели в общую палату. Шов под повязкой постоянно чесался, лёгкими телодвижениями он пытался унять нестерпимый зуд.

На соседней койке тоже после операции лежал больной, которому вставать ещё не разрешали, поэтому он каждое утро просил у медсестры удлинитель, подключал бритву и круговыми движениями начинал косить седоватые газоны впалых щёк.

Третьим в палате был молодой парень с аппендицитом, его готовили к операции, выглядел он слегка напуганным, поэтому в деталях расспрашивал о предстоящей процедуре уже «резанных» однопалатников.

– Ничего не бойся, Богданчик, – закончив бритьё, подбадривал пожилой пациент. – Сейчас вырезать аппендикс – что высморкаться и пальцы отряхнуть. У нас с Василием было сложнее – без сознания привезли. Ты-то на своих ногах держишься, побрили уже там, где надо, приступ прошёл, жди очереди. Живот обколют, ручонки привяжут, и будешь ты лежать, ничего не чувствуя. Потом встанешь и своим ходом в палату дойдёшь в сопровождении сестрички. Вот так, Богдан. Держи хвост пистолетом, и никакой паники.

– Спасибо за поддержку, – улыбнулся паренёк. – Только простите, я ваше имя-отчество не запомнил, когда знакомились. Необычные какие-то.