Молдовски не знал, что Джерри Киллиан сгорает от любви. Да это и не имело значения: шантаж остается шантажом, какими бы ни были его мотивы.

– Где Дилбек? – самым решительным тоном задал вопрос Киллиан.

– Я здесь в качестве личного представителя конгрессмена Дилбека, – ответил Молдовски, доставая записную книжку с монограммой и извлекая из внутреннего кармана пиджака золотую авторучку. – Давайте перейдем к делу.

– Погодите, не надо так торопиться.

Они сидели на верхней палубе «Джангл Куин», не слишком удачной имитации колесного парохода, курсировавшей вдоль побережья на радость туристам и участникам различных симпозиумов. Киллиан предложил встретиться здесь, поскольку в окружении этих зевак они могли провести свой щекотливый разговор в полной безопасности.

– Я просил, чтобы конгрессмен встретился со мной лично, – сказал он.

Молдовски вздохнул.

– Мистер Дилбек – человек весьма занятой, – терпеливо объяснил он. – С утра у него назначена встреча с гаитянской общиной, после обеда – с представителями кубинских эмигрантов, а вечером ему предстоит произнести речь в штаб-квартире Ассоциации демократических сынов и дочерей Никарагуа в изгнании.

Киллиан насмешливо присвистнул.

– Это ведь предвыборный год, друг мой, – напомнил Малкольм Молдовски.

– Ему нечего бояться меня.

– Я сказал только, что мистер Дилбек – занятой человек.

Киллиан высокомерно скрестил руки на груди.

– И поэтому посылает мне представителя, от которого несет, как от какого-нибудь бангкокского биде.

– Вы имеете в виду мой одеколон?

– Не обижайтесь. Я сам пользуюсь «Брутом».

– А я и не обиделся, – кротко ответил Молдовски, не поднимая глаз от записной книжки.

– Уж очень он горяч, этот ваш конгрессмен. Все мозги вышиб из того несчастного парня в стрип-баре. – Киллиан сделал паузу, ожидая ответа, однако Молдовски продолжал молча чертить что-то в книжке, и Киллиан снова заговорил: – У него явно проблемы насчет прекрасного пола. Я думаю, следовало бы помочь ему – прежде чем пойдут сплетни и разговоры о том, что тогда случилось.

– Мы уже можем начать говорить о деле? – спросил Молдовски.

– А я, в общем-то, уже и говорю о деле. Он ведь мог ранить кого-нибудь, или ему самому досталось бы. Ведь в таких местах можно ожидать чего угодно...

– Вы абсолютно правы, – подтвердил Молдовски. – Так мы уже можем начать?

Пункт за пунктом Киллиан изложил свои требования. Их было всего два. Молдовски слушал его молча, бесстрастно, делая какие-то записи в книжке. Когда шантажист закончил свой монолог, Молдовски поднял глаза.

– Это ни в какие ворота не лезет, – произнес он.

«Джангл Куин» издала четыре продолжительных свистка: это капитан старался привлечь внимание мостовщика.

– Что именно не лезет? – осведомился Киллиан.

– Сумма, разумеется. Миллион долларов!

– Забудьте о деньгах. А что касается всего остального?

– Как это – забудьте о деньгах? – Взгляд Молдовски отразил нескрываемое удивление.

– А вот так. Я просто проверил вас на прочность. – От души рассмеявшись, Киллиан сделал официанту знак, чтобы тот принес им еще два пива.

– Позвольте уточнить, – сказал Молдовски. – Правильно ли я понял, что вы отказываетесь от денег? Что – совсем?

Киллиан снял свои очки с толстыми стеклами и, держа их против света, внимательно осмотрел.

– Для человека, который так шикарно одевается, вы соображаете довольно туго, – проговорил он. – Нет, мистер Личный представитель, мне не нужно никаких денег. Единственное, чего я хочу, это чтобы суд решил как надо одно дело. Очень, кстати, несложное.

– Говорите тише, – предостерег его Молдовски.

– Дело "Грант против Гранта".

– Да, это я запомнил еще с первого раза, – подтвердил Молдовски. – Дело об установлении опеки. Каков ваш интерес в нем?

– А вот это уже не ваше дело, – возразил Киллиан. – И учтите: если вы и дальше будете вести себя, как следователь на допросе, я просто немедленно пойду в полицию и расскажу обо всем, что видел в «И хочется, и можется». И уж тогда шумиха в газетах вам обеспечена.

Мостовщик наконец поднял мост, пропуская «Джангл Куин», и туристы на его палубах разразились идиотски-восторженными аплодисментами. Появился официант с пивом. Молдовски и Киллиан пили молча, пока шумное веселье на палубе не улеглось и не стало возможно продолжать разговор.

– Отличная экскурсия, – жизнерадостно заметил Киллиан. – В Майами, кажется, тоже есть нечто подобное?

– Да, в Бискейн-Бей. Экскурсия, включающая посещение домов знаменитостей. – Молдовски по-прежнему оставался безукоризненно вежлив, хотя про себя уже давно заключил, что Джерри Киллиан – слабак. Слабаки ведь тоже могут создавать проблемы.

– Знаменитостей? – переспросил Киллиан. – Каких именно?

– Например, Би Джиз.

– Каких Би Джиз?

– Всех сразу. У них у всех там дома прямо на воде.

– А дом Мадонны тоже показывают?

– Разумеется, – со вздохом ответил Молдовски и, стараясь вернуться к главной теме разговора, спросил: – Почему вы думаете, что конгрессмен Дилбек может повлиять на судью, занимающегося этим делом? Я хочу сказать – почему вы думаете, что он смог бы, если бы захотел?

– Все очень просто. Этому судье до чертиков надоело вести бракоразводные дела. Он жаждет продвинуться, а более конкретно – выйти на федеральный уровень. Для этого ему нужны политические связи.

Молдовски нахмурился.

– Но ведь кандидатуры федеральных судей утверждаются сенатом...

Киллиан подался вперед, вцепившись руками в край стола.

– Мне это известно и без такого расфуфыренного зануды, как вы! – сердито прошипел он. – Я знаю, что они утверждаются сенатом. Но ведь письмо, подписанное известным конгрессменом, наверняка сыграет свою роль, не так ли?

– Разумеется, – подтвердил Молдовски. – Вы абсолютно правы. – Глаза его были устремлены на галстук Киллиана, который безмятежно мок в кружке с пивом. Перехватив взгляд собеседника, Киллиан быстро вытащил галстук из кружки. Если он и смутился, по нему этого никак не было заметно.