Мистер Орли спросил Шэда, где он раздобыл скорпиона. Тот ответил, что купил его у одного парня из кубинцев.

– Живым или дохлым? – полюбопытствовал мистер Орли.

– Живым.

Мистер Орли наклонился поближе.

– Он что у тебя – больной?

– Нет. Я его утопил.

– Как утопил?

– В «Джонни Уокере», – невозмутимо пояснил Шэд.

Мистер Орли расхохотался, втягивая воздух сквозь зубы.

– Хоть какой он у тебя – рыжий или черный?

– Рыжий, – ответил Шэд, пинцетом извлекая скорпиона из кружки.

– Ну, ты даешь, – заметил, наблюдая за его действиями, мистер Орли. – Значит, ты собираешься представить дело так, якобы он попал туда еще на заводе?

– Само собой. – Шэд аккуратно уложил скорпиона в восьмиунциевый стаканчик из-под «Сыра по-домашнему» и, подцепляя ложечкой творожистую массу, завалил ею скрюченное тельце, оставив снаружи лишь жало.

– И что – они заплатят тебе? – с интересом спросил мистер Орли. – Я имею в виду эту компанию.

– А вы разве не заплатили бы на их месте? – Шэд накрыл стаканчик крышкой и крепко нажал на края. Он еще не решил, с кем выгоднее судиться – с фирмой, производящей «Сыр по-домашнему», или же с национальной сетью супермаркетов, продающих его.

– Этот парень, что продал тебе скорпиона, – это тот самый, у кого ты купил змею?

– Нет, другой.

– Лорелея ведь до сих пор ее боится.

– Я слышал.

Вскоре после того, как случилось несчастье с Буббой, Шэд сторговал где-то за две сотни подслеповатого боа-констриктора. Семифутовая тварь отличалась коварным и беспокойным норовом и мало годилась для выступлений перед публикой. Лорелея испытывала страх даже тогда, когда пасть змее туго заматывали клейкой лентой.

– Она боится вешать ее себе на шею, – продолжал сетовать мистер Орли.

– Так скажите, чтобы не вешала.

– А куда же ее тогда вешать, черт тебя побери? Она же выходит на сцену в чем мать родила!

Шэд пожал плечами.

– Вы хотели новую змею. Ну вот, я достал.

– Так вот, чтобы ты знал, эта мерзость еще и надула на Лор елею.

– Да, я слышал.

– А Лорелея теперь грозится, что уйдет от меня. Обратно в «Клубничную поляну».

– Что за черт, – задумчиво произнес Шэд. – Какая-то ползучая тварь – и та мочится. Это же надо, мистер Орли!

Он поставил стаканчик с сыром в холодильник и крупными печатными буквами написал предупреждение танцовщицам, Чтобы не трогали его. Мистер Орли спокойно наблюдал за ним в зеркале, лицом к которому сидел. В гримуборную прибежала Моника-младшая: у нее сломался каблук, и Шэд починил его с помощью клея «Крейзи глу». Затем появилась недавно нанятая новая танцовщица – Даниэль. У нее также было срочное дело: какой-то чересчур зоркий посетитель обратил внимание на еще не сошедшие шрамы от недавней операции (незадолго до этого она «сделала» себе новую грудь). Девушка обеими руками приподняла соблазнительные результаты хирургического вмешательства, и Шэд замаскировал шрамы пудрой «Мэйбеллин».

Когда они снова остались вдвоем, мистер Орли проговорил:

– Эти Линги просто не знают, с кем имеют дело.

– Я сказал им.

– Начет Толстяка Тони? И Никки Скарфо?

– Да им, в общем-то, до лампочки, – равнодушно сообщил Шэд. – Кстати, Толстяк Тони окочурился Линги прочли об этом в «Геральд».

Мистер Орли облокотился на столик перед зеркалом и подпер голову руками.

– Америка катится в тартарары, – глубокомысленно изрек он. – Такая вот у меня имеется теория. А все почему? Да потому, что все эти проклятые чужаки не уважают наши национальные институты. Ни Детройт, ни Уолл-стрит, ни даже мафию.

Шэду не понравилось, куда мистер Орли повел разговор. Он знал, что с минуты на минуту босс начнет подбивать его устроить какую-нибудь гадость Лингам и «Клубничной поляне»: мистера Орли не оставляла эта навязчивая идея.

– Я бы рад посодействовать вам, – проворчал он, – но не могу.

– Что так?

– Просто не могу – и все. – Он поколебался – не посвятить ли все же хозяина в некоторые подробности своего не слишком кристального прошлого, но подумал, что не стоит: комиссия, выдававшая лицензии на торговлю спиртным, не жаловала тех, кто брал на работу уголовников, пусть даже и бывших. – Вы лучше звякнули бы куда следует да попросили прислать вам какого-нибудь парня, который действительно умеет делать такие штуки. – Шэд ничем не рисковал: он прекрасно знал, что никаких звонков не последует, потому что мистер Орли даже шапочно не знаком ни с одним мафиозо.

Под руку мистеру Орли попалась щетка для волос, и он в сердцах стукнул ею о туалетный столик.

– Эти трижды проклятые Линги! Даже представить себе не могу, как это им вступило в череп разделать на куски живую и здоровую змею.

– Наверное, хотели что-то доказать, – отозвался Шэд.

– У бедняги Лорелеи от всего этого просто сердце в клочья... Послушай, поищи-ка в холодильнике, нет ли чего-нибудь холодненького.

Шэд принес ему баночку крем-соды.

– Я вот о чем думаю, – продолжал мистер Орли, открывая банку. – Вспомни старые добрые времена, когда мы еще назывались «Дворцом удовольствий», и еще раньше того... Все было по-другому. И девушки были другие, и клиенты, и даже дрались не так, как сейчас. Тогда все знали, что и как надлежит делать.

– Да, – подтвердил Шэд, впрочем, без особых эмоций.

– Тогда мы все знали, кто есть кто и что есть что Стриптизерши трахались со всеми подряд. Клиенты приторговывали травкой и колесами. Каждый имел при себе перышко либо ствол.

– Да, старые добрые времена, – поддакнул Шэд. – Я сейчас просто разревусь.

– Главное вот что, – воодушевившись, продолжал мистер Орли. – Да, это была паршивая забегаловка. Да, это был бардак. Но, черт побери, все подчинялось логическому порядку. – Он сделал большой глоток, повалял воду туда-сюда, надув щеки, и шумно проглотил. – В те дни мне не приходилось тратить нервы на каких-то дерьмовых Лингов. Конкуренция, ты скажешь? Да не было никакой конкуренции. Разные там диск-жокеи, музыкальные меню, ветродуйки, разные дрессированные удавы, мать их за ногу! Да не было ничего такого. И танцевали девчонки паршиво, да и вообще были не из тех, кого приглашают сниматься в «Плейбой». Ты помнишь Худышку Лиззи?