– Никогда даже не слышал о таком.

– Само собой. Те, кто вертит политическими делами, они вроде вампиров – не любят дневного света.

Лейтенант понимающе кивнул.

– Значит, расклад, видимо, получился вот какой, – продолжал Гарсиа. – Молдовски звякнул тому начальнику из управления, а он, по всей вероятности, чем-то ему обязан. Даже, может быть, не просто чем-то, а очень большим чем-то. Кто знает? Тогда этот начальник звонит нашему шефу и спрашивает: кто такой этот Гарсиа? Что он там вынюхивает в графстве Броуорд? Еще не хватало нам проблем со службой шерифа!

– Хочешь – верь, хочешь – не верь, – ответил Баумэн, – но у этого начальника из управления все получилось очень складно. Он говорит, что был близким другом пропавшего адвоката. Мол, они познакомились на каком-то мероприятии по сбору средств на предвыборную кампанию Дукакиса. И вот теперь, мол, он ни в какую не верит, что этот... как его?

– Мордекай.

– Ага. Что Мордекай сгреб чужие деньги и рванул с ними на острова.

Гарсиа засмеялся.

– Что ж, и правда очень умно. Перевел все в личный план. Вроде как беспокоится о своем приятеле.

– Вот-вот. И, мол, он будет нам бесконечно признателен за любую информацию о нем. И, естественно, сохранит ее в тайне.

Загудел телефон, и, пока Гарсиа разливал по чашкам остатки кофе, Баумэн поднял трубку. Ему сообщали, что полицейский в форме службы дорожного движения только что застрелил взломщика после недолгой погони за ним по Палметто-экспрессуэй. Баумэн записал координаты и сказал, что выезжает немедленно. Положив трубку, он крепко выругался: убитый взломщик был голубым, а значит, местные телестанции непременно раздуют скандал.

– За все годы службы, – немного отведя душу, проговорил лейтенант, – мне ни разу не приходилось стрелять в парня, одетого в платье для коктейля с вырезом до самой задницы. А тебе, Эл?

– Все в мире меняется, Уильям. – Гарсиа приветственным жестом поднял свою чашку, как поднимают бокал, произнеся тост.

Билли Баумэн откинулся в кресле и положил на стол свои огромные ноги, обутые в кроссовки «Рибок».

– Насчет этого адвоката, Эл. Значит, ты считаешь, что его тоже убрали?

– Скорее всего.

– И сбросили куда-нибудь, как того, другого – твоего «топляка».

– Да. Только никому не известно, куда именно.

– Эверглейдс подходит для таких дел – лучше не придумаешь, – сказал Билли Баумэн. – Какого черта тащиться в какую-то Монтану, когда тут у нас под рукой Эверглейдс? Ведь здесь, черт побери, мертвечина разлагается быстрее, чем где бы то ни было в стране. Это факт, Эл.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что для этого проводили специальные исследования?

– Вот-вот. Майами в этом смысле бьет все рекорды. Из-за жары.

– Правда? – Гарсиа задумался. – А я полагал, что из-за повышенной влажности.

– Это другой вопрос. Главное – что им не было смысла устраивать всю эту заварушку в Монтане.

– Нет, смысл был: ведь все считали, что он уехал в отпуск. Киллиан же любил ловить форель, помнишь? А этого чертова адвоката – кто знает, куда дели? Небось, зарыли в ближайшей канаве.

Несколько секунд лейтенант молчал. Потом сказал:

– Эл, но ты ведь не можешь просто пойти и сцапать чертова конгрессмена.

– Знаю.

– Если только не застукаешь его прямо на месте преступления. А лучше всего было бы заснять все на видео.

– Знаю, Билл.

– А где тот слайд? Просто любопытно взглянуть.

Гарсиа не ответил на вопрос. Баумэн был парень с мозгами, и он должен был сам быстро сообразить, что к чему. И он действительно сообразил быстро: ему хватило одиннадцати секунд.

– Ты прав, – сказал он. – Я не хочу ничего знать об этом.

– Скажи шефу, что у нас нет никаких дел в графстве Броуорд, связанных с исчезновением адвокатов.

– А ты просто разыскиваешь там кусочек Франсиско Гойо.

– Вот именно, – подтвердил Гарсиа.

– И нам очень жаль, что мы не можем ничем помочь.

– Ужасно жаль, – поддакнул Гарсиа.

– И вся эта информация пойдет прямиком к Молдовски?

– А куда же еще?

– А что дальше, Эл? Нашей жизни хватит на то, чтобы довести это дело до конца – то есть засадить этого конгрессмена?

Гарсиа потер подбородок.

– Откровенно говоря, у меня нет ни единого доказательства. Но зато имеются кое-какие изящные теории.

Эл Гарсиа нравился Бауману, потому что был отличным детективом и не страдал честолюбием, заставляющим многих всеми правдами и неправдами прокладывать себе путь наверх. Самому Баумэну всегда хотелось выбиться в начальники, а имея таких подчиненных, как Гарсиа, нетрудно заслужить блестящую репутацию у вышестоящих. Поэтому в интересах Баумэна было, чтобы Гарсиа спокойно и плодотворно работал, чтобы ему не мешали делать это и не докучали разной чепухой. Гарсиа обожал крутые ситуации, сложную и тонкую игру, и лейтенант обычно шел ему навстречу. Но на сей раз...

– Как там обстоят дела с юрисдикцией? – спросил Баумэн.

– Хреново, – отозвался Гарсиа. – Дилбек проживает в графстве Дейд. Молдовски тоже.

– А преступления совершаются без учета юрисдикции, верно? – Баумэн снова хрустнул костяшками пальцев. – Ты отрастишь на меня зуб, Эл, если я скажу, что тебе придется вести игру на свой страх и риск?

– Ты был бы просто ненормальным, если бы не сказал этого. Мне в ближайшее время может прийтись довольно круто.

– Но все-таки, Эл, как друг я хочу сказать еще вот что: я буду очень рад, если тебе удастся расплести это дело.

– Это сложно, Билли. Да и вряд ли получится скоро.

– Понимаю. Но в известной степени это касается меня лично. Я ведь голосовал за этого ублюдка.

– Врешь! – Эл Гарсиа не верил своим ушам: Билли Баумэн – член демократической партии!

Лейтенант убрал ноги со стола.

– Помню, ты когда-то сказал мне...

– Что мир – это сточная канава, а мы все – дерьмо, которое в ней плавает.

– Да. Это очень воодушевляет. Удивляюсь, как это Холлмарк не откупил у тебя копирайт на этот афоризм.

– Время от времени все кидаются афоризмами, – пожал плечами Гарсиа.

– А знаешь, что самое печальное, Эл? Я начинаю думать, что ты прав. Я начинаю думать, что все безнадежно.