– В чем дело, товарищи?! Что происходит?

Милиционеры отдали честь, отдышались, заговорили:

– Все в порядке, товарищ следователь. Опознали одного из контриков! Требовали остановиться, а он, зараза, сдаваться не захотел. Вот и пришлось побегать, спасибо, что помогли, – старший из патрульных пожал молодому следователю руку.

Тем временем двое других подняли с земли убегавшего, повернули его лицом к разговаривающим. И Вадим замер на месте с поднятой рукой. Перед ним стоял Фёдор Колпачков, друг детства со двора, немало времени они провели вместе.

– Фёдор?! А что… Как…

– Так вы его знаете, товарищ следователь? Выходит, читали, справку на него?

Вадим кивнул, не зная, что ответить. Фёдор же вообще на него не смотрел, отвернулся.

– Ладно, отведём его. А то нас там, – патрульный указал в сторону проспекта, – машина заждалась.

И снова следователь лишь кивнул. Теперь он вспомнил, о ком говорила тётушка в сегодняшнем сне. Да, речь шла о Фёдоре. Но как так? Откуда он вообще мог взяться в Москве, да ещё и чтобы разыскивали как контрреволюционера? Вадим ничего не мог понять. Нормальный ведь был парень, может пил слегка – но так кто этим не балует? И главное – как вообще могло случиться это страшное совпадение со сном? Много вопросов без единого ответа. Зато Вадим теперь знал, чем займется помимо других дел на неделе. Надо выяснить, как Фёдор попал в Москву, и за что его всё-таки взяли. Ну и… Тут молодой человек слегка поперхнулся, такой неприятной, противоречащей его атеистическим взглядам, казалась эта мысль – надо выяснить, что же всё-таки стоит за этими снами, как можно их трактовать и почему это вообще началось с ним.

На следующее утро Вадим обратился к майору Алдонину, старшему офицеру в их отделении. Честно рассказал о произошедшем накануне событии, как участвовал в задержании одного подозреваемого и что теперь ему хотелось бы прояснить некоторые детали.

Майор скептически переспросил:

– Контрик, говоришь? Не наше это дело, Рогов. Сидел бы ты да не лез в чужие ворота.

– Но, товарищ майор, я ведь в любом случае хотя бы как свидетель иду… – пожал плечами Вадим.

И майор махнул рукой:

– Ладно, езжай, выясни, что там да как. Да только, думаю, всё там глухо будет, не с нашего поля эта крыса.

Парень поёжился, не понравилось ему сравнение. Но главное, что разрешение получено. И вскоре он уже подъехал к дежурному отделению, куда был приписан патруль, что брал Фёдора. Однако задержанного там уже, и правда, не оказалось.

– Так накануне его сразу и забрали, – объяснил участковый. – А что тянуть, пусть сами разбираются. Мы же если что, с вами свяжемся, товарищ следователь. Но не думаю, что они, – тут он многозначительно показал наверх, в потолок, – будут выяснять, кто и как его задержал. Им он для другого нужен.

Весь в мрачных думах, Вадим вышел из отделения. Огляделся. Что же делать? Он вспомнил о тех экзаменах, что сдавал при поступлении в академию в МВД, время, проведенное в библиотеках. У него до сих пор оставались читательские билеты, пусть и устаревшие. Но ничего, обновит. Решено, Вадим решил идти в Ленинку, главную библиотеку страны.

Давненько не бывал он здесь, не дышал торжественным и пыльным запахом высоких залов, по которым медленно, словно придавленные грузом знаний, ходили взад–вперёд будущие и нынешние доктора наук да кандидаты. Бог знает, что скрывали тайные архивы библиотеки, в дальние закоулки коей возможно никогда и не заглядывали бдительные очи книжных хранителей величественной сокровищницы. Конечно, времена изменились. Большую часть книг всех этих идеалистов–утопистов, начиная с Платона и кончая Гегелем с каким-нибудь Ларошфуко, можно безжалостно истребить. Зачем они, когда скоро на всей земле восторжествует единственно верное и правильное учение. Впрочем, Вадим допускал, что для исторического, так сказать, равновесия, надо сохранять и это. Более того, подобные мысли бороздили его чело пару недель назад, но с той поры, как в жизнь вторглись непонятные и даже мистические сны, всё изменилось. Молодой следователь понимал, что в традиционных партийных томах объяснение своим психическим аномалиям не найдет. Опять же тётушка, являвшаяся во сне, и вовсе была чистейшей дореволюционной древностью. Так что, подобное следовало лечить подобным.

Ещё и происшествие со старым товарищем Фёдором Колпачковым. Изменился человечек. Выходит, только притворялся деревенским мужичком. А оказался вовсе не простой, и вовсе не такой уж крестьянин. Закончил физический факультет университета. Будущее светило науки. А в школе, получается, ничем не выделялся. Это Вадим хорошо помнил. На истории да литературе Фёдор высказывался вяло и бессодержательно, но вот учителя математики и физики его откровенно побаивались. Сидит Колпачков на последней парте и в уме все задачи решает. Худая истеричная физичка, ни за что ни про что, порой его даже из класса выгоняла. Фёдор и не спорил, возьмёт еще не раскрытый портфель и медленно уходит, слегка улыбаясь. А потом на физический факультет поступил. Там его из аудитории, вроде, не гнали, напротив, приметили и повышенную стипендию даже платить стали. Светлая голова, значит, пользу родине принести может. А он вон что на народные деньги вытворять начал. Листовки запрещенные распространять решил. Надо ещё выяснить, что за содержимое в этих прокламациях.

Рогов всерьёз недоумевал. Как же так, мы строим первое в мире социалистическое государство, наукой доказано, что советский строй самый прогрессивный в мире. Так откуда же берутся такие фрукты, как Колпачков?! Уму непостижимо. Тут он усмехнулся. Сейчас он сам пришёл в библиотеку не изучать труды марксизма–ленинизма–сталинизма, а за какими–то постыдными материалами деревенских мистиков да шарлатанов. Только больно сильно начали доставать его мутные тревожные сны. Не избавиться от них самому. Смутно Вадим понимал для себя: болит живот – выпей таблетку, кровит рука – зажми марлей или, на худой конец, подорожником. А вот что с душевными проблемами делать? Тут он своего ума никуда приложить не мог, как не пытался.

Он поднялся по который раз отремонтированным ступенькам лестницы старинного здания, открыл тяжелую дверь. Восстановить читательский билет оказалось действительно не трудно – у Вадима была и нормальная московская прописка, и более чем серьезная работа.

Затем следователь не спеша отыскал научно–исследовательский отдел и пристроился в небольшую очередь к библиотекарю – девушке типично казённого вида, словно администрация подбирала персонал под стать пафосному статусу вверенного ей здания.

Суровая девушка в больших очках с чёрной роговой оправой затребовала у него удостоверение и протянула руку за бланком, по которому посетитель должен был запросить соответствующий трактат. Но Рогов не знал, где и что искать. Поэтому состроил просительно–заискивающую мину, ни дать ни взять, мелкий уголовник, пойманный на уличной краже, и быстро затараторил:

– Мне бы, девушка, что-нибудь про сны. Объяснения там и научное обоснование…

Библиотекарь нахмурилась:

– Простите?! Вам какие-то конкретные диссертации?

Вадим с чуть виноватым лицом пожал плечами.

– Мне для начала хотя бы просто понять, как наша наука трактует сны.

Девушка критически осмотрела стоящего перед ней парня:

– Так получается вам нужно нечто из сомнологии? Насколько знаю, в конце девятнадцатого века и начале двадцатого в России имелись кое-какие интересные достижения в этом направлении. А насчёт снов – может, вас вообще интересует что-нибудь из онейрологии?

Молодой следователь замер, не понимая, о чем идет речь. Тут молодая библиотекарь, наконец, улыбнулась.

– Да вы не волнуйтесь. С онейрологией вообще много вопросов у современной науки. Сам термин существует уже чуть ли не две тысячи лет, а вот разобраться в том, что же такое сон это не слишком помогло. Онейрология изучает именно сновидения, а сомнология в этом отношении более общая наука, изучает технику сна. Как раз сейчас наши ученые разрабатывают методики, где с помощью электроэнцефалограммы хотят изучить, как и зачем человек вообще спит…