– Нет-нет! – стыд не даёт воспользоваться добротой. – Я ел с утра, я не голодный. Просто пахнет очень вкусно.

Лавочница шутливо кланяется.

– Ну спасибо. Очень приятно… Тогда зачем же ты пришёл?

– А! Вот, – передаёт мальчик деталь и записку, – кузнец просил принести.

Булочница с удивлением осматривает гостя и лишь потом читает.

– Зачем ему? Он же не умеет…

Она улыбается задорно и хитро щурится. И ничего не говорит.

Приятная, добрая на вид, улыбчивая женщина. Волосы обвязаны платком, но из-под него торчит длинная, чёрная коса. Тело стройное, но щёки пухлые. А одежда, как у крестьянки из старого рисунка, мешковатое платье и белый фартук.

– Ты сын кузнеца? – спрашивает торговка, посмеиваясь, как только разглядывает одёжку гостя.

– Дяди Марка?! Нет, что вы.

Хозяйка лавки щурится с улыбкой.

– Дяди, говоришь? Давно ты у него гостишь?

Как тут объяснить, когда самому ещё не до конца понятно.

– Я пока… только сегодня.

– Вот как? Ясно. Значит, вот как поступим: дяде Марку ни слова! Скажешь, я велела ждать до вечера. А то он тебе устроит…

Остаётся только кивать. Запомнить нетрудно, хотя и непонятно, о чём речь. Можно только догадываться, что к торговке продуктами кузнец ради них и обратился.

– Тогда всё! – Улыбается булочница приятной, милой, тёплой и родной улыбкой. – Теперь беги… ах, нет. Постой. Как тебя зовут?

Смущение одолевает до того, что на ровном месте становится стыдно.

– Август.

– Очень рада, Август. Или тётей Июной. Или просто тётушкой. Договорились?

– Угу.

– А какой у тебя колпак! Так ты великий маг? – шутит женщина, и тут же меняется в лице, опуская глаза. – Хотя, ходил бы великий маг в обносках, которые кузнец не додумался даже правильно завязать?..

Что бы эта обладательница чарующе доброй улыбки ни думала, а совесть уже разыгрывается ещё сильнее.

– Знаешь, что? Постой-ка тут!

Придерживая подол, женщина бежит за прилавок, на ходу добавляя:

– Если кто-нибудь зайдёт, скажи, что сейчас вернусь!

Прибегает она уже с вещами. Те, которые нацепил кузнец, такие неудобные, что отказывать не хочется. Хотя и пользоваться добротой тёти Июны совестно.

– И не вздумай отказывать! А то обижусь. Вот, держи, тебе должны подойти. Надень там, за прилавком, даже если кто-то войдёт, то тебя не увидят.

Она даже ругается весело и добродушно. А если бы говорила всерьёз, то в это невозможно было бы поверить.

Кроме того, вещи детские. Если уж она отдала, значит, больше не нужны. Наверняка, старые. Они уже залежавшиеся, потёртые, хотя выглядят хорошо. Это немного успокаивает, так что можно с чистой совестью отправляться в угол комнаты, за прилавок, куда и указала торговка.

Вещи безумно удобные, укутывают, как одеяло, и почти не ощущаются. Аромат еды здесь сводит с ума, потёртая одежда сидит нежным объятием… сколько ещё чудес скрывается в этом волшебном мире?

Наверное, одежда кузнеца такая же, но то ли из-за огромного размера, то ли из-за чего-то ещё удобства в ней не чувствуется.

– Совсем другое дело!

Тётя Июна всплёскивает ладонями.

Вид у мальчика теперь совсем другой. Только кроссовки из старого мира. Одежда простая, тканевая, брюки да рубаха. К колпаку не очень хорошо подходит, но в глаза теперь он не так бросается.

– Погоди-ка, что-то тут у тебя… это… корень? Ах!

Женщина от удивления закрывает лицо руками. Выглядит так, будто испугалась.

Про корень Август забыл. А ведь на рубахе нет воротника. И она как раз по размеру, так что лишняя ткань не прячет шею.

Инстинктивно мальчик прикрывает мох ладонью. Кстати, на ощупь он стал меньше. Вот, почему женщина не сразу же заметила.

Хозяйка магазина видит, что взволновала мальчика своим поведением, наклоняется к нему, аккуратно трогает за плечо и улыбается ласково.

– Не бойся, я никому не скажу.

Она подмигивает. Снова просит ждать и скоро возвращается с тонким шарфом.

– Вот, если уж стесняешься своего корня, то руками ты его не спрячешь. Держи. Так лучше?

Надев на мальчишку шарф, она снова улыбается.

– Спасибо.

– Это тебе спасибо. Давно мою готовку так не хвалили. Чтобы в обморок падать!

Она смеётся, но пора вспомнить о делах.

– Всё, теперь иди. У меня ещё много работы. И помни: дяде Марку ни слова! Скажешь, что сейчас я занята и всё принесу вечером, когда закончу. Беги давай, пока-пока!

– До свидания, тётя Июна… ещё раз спасибо!

Теперь остаётся только отнести одежду кузнеца обратно. Август спрыгивает с крыльца, придерживая колпак. Уже собирается бежать изо всех сил, промчаться по дороге, оставляя пыльный след. А потом надышаться ветром и пыльцой цветущих трав.

Приземляется он ровно перед крепким, пухлым мальчишкой. Ещё двое стоят справа от него, один слева. Не такие крупные, но тоже явно старше.

– Чего уставился? Ходишь попрошайничать, а? – сразу нападает толстяк.

От неожиданности всё тело сковывает. Мимо ходят взрослые люди, но никто не обращает внимания.

– Я с тобой разговариваю, вонючий орт! – начинает пухлый напирать. – Ищешь мамочкину юбку? Или папочкину?

Дети смеются, а взрослые даже не замечают. Казалось, просто не слышат, но на слове «орт» один мужчина оборачивается и смотрит с таким отвращением… разве что не плюётся.

– Кто тебе разрешил тут ходить? Это наше место!

И что делать? Такое происходит впервые.

– Или у тебя нет мамочки? Поэтому ты ходишь и побираешься?

– Ещё и колпак нацепил! Придурок! А ну, дай…

Бить? Кричать? Просить?.. Бежать! Ничего другого просто не остаётся. Отдавать великий колпак каким-то хулиганам? Да ни за что!

Надо только добраться до ворот. Август рывком уходит в сторону и бросается наутёк.

– Э!..

– За ним!

С криком и шумом, мальчишки бросаются следом. Лавировать среди прохожих не так просто, сразу нагнать и схватить жертву не удаётся.

Второпях один из четвёрки толкает кого-то, и незнакомец поднимает его за шиворот.

– Ах ты, паршивец! – бурчит усатый мужчина.

– Э… эй! А как же я?! – кричит он товарищам.

Оставшиеся трое продолжают погоню. Один из них разворачивается и поднимает кулак.

– Мы тебя не забудем!

– Козёл! – успевает выкрикнуть мальчик, прежде чем ему начнут лупить по щеке, вбивая манеры через магическую силу воспитательного контакта.

Август выскакивает на самую широкую часть улицы. Отсюда пути идут в четырёх направлениях: один – на центральную, два других в стороны прилавков и магазинов, ещё один ведёт к вратам. Всего-то несколько десятков шагов отделяют от них, но на пути караван из телег.

Движутся они медленно, потому как людей много. Толпа внушительная, дальше рывком не проскользнуть. Можно было бы потолкаться, но телеги не дадут. Чтобы пролезть под ними, пришлось бы лечь на землю. Тогда Августа сразу догонят и затащат обратно. Перелезть тоже не получится, а оббежать мешают люди. Приходится рвануть в сторону.

Единственный просвет, который находит взгляд, не обещает ничего хорошего, но другого пути нет.

Здесь снова тесные переулки. Хулиганы не отстают. Ещё поворот, и здесь тоже тупик.

В городе много тупиков. Он из них состоит. Есть большие улицы, есть улочки чуть меньше, а от них узкие проходы ведут в тупики. Или, правильнее сказать, в тесные дворики бедных кварталов.

Три двери, все закрыты. На стук не отвечают. Из окон никто не выглядывает. Только небу видно, что здесь творится.

– Ха-ха!..

Троица понимает, что удирать некуда. Они улыбаются, дают себе отдышаться. Только пухлый хмурится и глядит всё так же злобно.

– Лучше бы ты не убегал… – говорит он с тяжелой одышкой. – Ненавижу бегать…

Что теперь делать? Ни одной мысли.

– А ну, давай колпак, орт вонючий!

Август испуганно хватается за голову. Не слетел. Колпак на месте. Такой удобный, что стоило на миг отвлечься, как память о нём будто стёрлась. А он на месте. Даже во время бега не потерялся.