Литмир - Электронная Библиотека

Он бросает сладкий подарок в урну у ступеней, промахивается, но даже не смотрит. А вот сахарную пудру на пальцах он замечает, морщится, но не выдерживает. Слизав похожую на муку сладость, мужчина вытирает пальцы о штаны и указывает мальчику на дверь.

– Ну, давай, живее… этот… как?.. Август… погоди, это тоже.

Он забирает бумажку с номером телефона и прячет её в карман.

– Придержу, чтобы ты не потерял, – улыбается он.

На улице уже темно. В машине сидят незнакомые люди, которые до сих пор не додумались даже назвать имена. Но это не самое страшное. Мужчина ведёт неосторожно, а женщина всё время с ним из-за этого ругается. Они поначалу стараются молчать, но очень быстро забывают, что едут не одни.

Может, всё не так уж плохо. Пусть люди неприятные, но всё-таки родные. Август старается так думать. Дом небольшой, меньше, чем прежний, но места достаточно. Да и это лучше, чем в детдоме. Некоторые взрослые совершенно не умеют держать язык за зубами, но в этом обжорливая дама была права.

Проходит несколько дней и новые родственники привыкают к компании мальчика. Своих детей у них нет, но нежности и добра в этих людях всё равно недостаточно даже друг для друга. А уж для того, чтобы хорошо обращаться с племянником…

Поначалу они просто быстро устают и раздражаются. Через неделю и Август устаёт ждать обещанного и спрашивает про игровую приставку. И чёрт с ними, с играми, но это последний подарок родителей, ему нет цены.

Отчим, чавкая, отвечает так:

– Да-да, конечно… если в этом году будешь хорошо учиться, то мы тебе её отдадим.

Можно всякое стерпеть, можно разное простить, но это вопиющая несправедливость! Август не сдерживается.

– Но я и так хорошо учился. Поэтому мне её и купили.

Мужчина нахмуривается и отвлекается от телевизора.

– Будешь спорить, я вообще её выброшу. Понял?!

– Понял? – тут же подключается мачеха. – Иди лучше учи уроки!

От такого обида разрывает сердце. Ведь это не честно, ведь нельзя забрать приставку. Да и какое право имеет её отнимать тот, кто её не покупал? Да и как можно забрать её на целый год? Ведь Август ни чем не провинился. Да и какие уроки?

– Сейчас же каникулы!

– Так… всё! – Женщина бросает на стол тряпку и указывает на дверь. – Живо в свою комнату! – кричит она. – Думаешь, мы в школе не учились и не знаем, что на лето тоже задают задания?! Шагом марш!

От обиды аж слёзы наворачиваются, но Август держится. Он всё пытается понять, что сделал не так. Или почему такая несправедливость вообще может быть. Или он всё же что-то понял неправильно?

Взрослые обычно ведут себя совсем иначе. Всё это очень странно, почти необъяснимо. Невольно скованность вынуждает застыть на какое-то время.

Случай вмешивается, чтобы объяснить несчастному ребёнку, что именно произошло. Решив, что Август уже их не слышит, недовольные родственники берутся обсуждать доставшую их приставку.

– Чего ты её просто не отдал, болван?

– Сама ты… болванка! – шипят они друг на друга. – Я её уже продал. И, между прочим, именно за эти деньги оплатил счета.

Разговор стихает, а Август вздрагивает в оцепенении. Ведь они же знали, что эта приставка очень важна. Он сказал об этом ещё тогда, при первой встрече. А обещание? Всё это не имело значения?

– Мог бы продать что-нибудь ещё, а долбанную приставку отдать мальчишке.

– Не мог бы!.. Акх… кхе!.. – огрызается мужчина. – И хорошо, что я этим занимаюсь, а не ты. Потому что с твоими гениальными идеями мы бы остались без наследства.

– Ой, а ты то умный!

– Поумнее некоторых. Поэтому узнал, что будет опись имущества, прежде чем мы сможем его присвоить. И если хоть что-то не совпадёт!..

Мысль он не заканчивает, всё и так понятно. Самое важное, что эти люди никакие не родственники. Чтобы они ни говорили, кем бы они ни приходились по документам, в действительности в них нет ни капельки родственного чувства. Даже та женщина, что дала номер, гораздо ближе и родней, чем троюродная сестра отца со своим мужем.

Наверное, поэтому Августу никогда про них и не рассказывали. Странно было, что у всех есть дяди, тёти, бабушки или дедушки. Хоть кто-то. А у родителей абсолютно никого в целом мире. Видимо, как раз потому, что их родственников заботят только деньги. Станут ли они вообще ухаживать за мальчиком после того, как унаследуют дом и счета?

Поначалу захотелось спрятаться. Хотя бы даже в этой неродной комнате в чужом доме. Которые теперь уже, может быть, никогда и не станут по-настоящему своими.

Миг слабости проходит быстро. Быстрее, чем кто-нибудь успеет заметить, что Август намного сообразительнее, чем можно ожидать от ребёнка в одиннадцать лет. Мальчик не собирается убегать.

Он нахмуривается и выходит обратно на кухню. Пусть детские брови и выглядят смешно, но такая серьёзность вынуждает заволноваться. Оба вздрагивают от неожиданности и несколько секунд молча смотрят на Августа.

– И почему ты не в комнате? – наклоняется мужчина, вздрогнув.

– Я знаю, что вы хотите забрать дом моих родителей, – серьёзным тоном произносит мальчик. – Но у вас ничего не получится! Я расскажу всё, что услышал, и вас посадят в тюрьму.

Отчим с мачехой на миг пугаются. Даже посмеяться над такой отвагой не могут. Они бы и рады и даже пытаются, но смех не выходит. Оба только крякают, тычут пальцами, бьют ладонью по столу, но потом нахмуриваются и перестают кривляться.

– Ах ты маленький, неблагодарный гадёныш, – кривится мужчина. – Думаешь, я стану это терпеть?!

Он хватает Августа за шкирку и ведёт к дивану. Больно надавив на шею, отчим начинает лупить мальчика ремнём. И с каждым словом удары становятся больнее.

– Мы взяли тебя в свой дом! Кормим! Моем за тобой и стираем! И ты ещё собрался мне указывать?!.. – он бьёт, не останавливаясь, не обращая внимания на плач и непроизвольные крики. – Ты ещё жизни не видел, болван!.. Ты будешь делать всё, что я тебе скажу! А иначе отправишься в приют к остальным сиротам!..

Он ещё долго вымещает злость. И особенно больно бьёт, когда своими оскорблениями заставляет Августа вспоминать, что у него больше нет родителей.

– Беспризорник!.. – выкрикивает мужчина, задыхаясь и с трудом удерживая во влажных ладонях ремень. – Неуч!.. Выродок!.. Ублюдок!..

Наконец, запыхавшись, он сваливается на диван и хрипит от нехватки кислорода. Даже тихий плач Августа не слышно за тяжелыми вздохами. Отчим глотает воздух, схватившись за левый бок, и не может говорить.

Остаётся только отползти в сторону. Потом, с трудом найдя силы, мальчик добирается до комнаты, забивается в угол и ещё очень долго не может пошевелиться от боли.

На следующий день едва получается идти. Утром его не обнаруживают в комнате, потому что к этому времени хватает ума и смелости сбежать. Ясно, что это рискованно, но что ещё остаётся? Только надеяться, что в этот раз добрая соцработница сумеет помочь.

Неужели бывают такие ужасные люди? Они с самого начала знали, что будут обращаться с пасынком, не как с родным, а как с бездомной собакой. Поэтому и забрали бумажку с номером телефона. Знали, что рано или поздно Август осмелится ей позвонить и всё расскажет. Значит, сами понимали, что жизнь с ними хуже, чем в приюте.

Долго рассуждать об этом не приходится. К счастью, город не такой большой. Пусть он совершенно незнакомый, но что найти дорогу всё-таки получается. А затем, когда остаётся всего несколько шагов до кабинета, кто-то хватает за плечи.

– Вот ты где! А кто это у нас? Кто это тут у нас шастает? – трясёт августа за плечи та неприятная чавкающая пожирательница пряников.

– Мне не три года, мне одиннадцать, – обижается мальчик на её сюсюканье.

Женщина тут же меняется в лице.

– Тогда и веди себя, как взрослый, – фыркает она.

После чего она тянет Августа к выходу. Он не может понять, что происходит, оглядывается на кабинет, который всё дальше, и пугается. Ведь за той дверью последняя надежда на спасение, а теперь кажется, что она навсегда исчезает.

2
{"b":"907736","o":1}