Ну, допустим, это бред сивой кобылы, — подумал генерал, попрощавшись с Репиным и положив трубку. — Не та у него должность, чтобы Комитет так засуетился. Тем более, в справке с места работы было указано, что он на четверть ставки всего работает, недосотрудник какой-то… Нет. Тут что-то другое… За кем-то из родителей попавших в аварию парней комитетчики следили, и теперь собирают так компромат? Может и так, все равно не узнать, какой у них там интерес на самом деле…

Но как я это дело просчитал! Вот как знал, что нельзя там было мухлевать! Ай да, Брагин, ай да, сукин сын! Чутьё не пропьёшь!

После автобазы заехал в Склиф, навестил Ираклия. Купил ему ещё в обед пирожных в нашем университетском буфете.

— Вот тебе привет от альма-матер, — положил я рядом с ним на тумбочку бумажный свёрток и он сразу проверил, что там. Былой апатии я в нём не наблюдал, чему был очень рад. — Ну, рассказывай, как дела? — спросил я, глядя, как он уплетает трубочки с белковым кремом.

— Уммм… мои любимые, — промычал он, изображая блаженство на побитом лице. — Дядька сегодня приходил, — дожевал он первую трубочку и потянулся за второй.

— И что? — понял я, что ответ сразу не получу.

— Совсем себя иначе сегодня вел, чем когда в прошлый раз приходил. Уже я снова его племянник, а не негодяй, который ему жизнь испортил. Оказалось, что Рубен в себя пришёл и подтвердил все мои слова, — ответил он, слопав и второе пирожное.

— Просто великолепно! — обрадовался я. Его шансы благополучно выбраться из этой непростой ситуации резко возросли. — Останется тебе только выздороветь. Плохо только, что из комсоргов тебя сместили…

— И из Комитета по миру выперли, — добавил Ираклий.

— Ничего не выперли! — возразил я ему. — Кротов сегодня пришел прямо на занятие к нам и твое заявление на увольнение при мне у Булатова забрал. Ещё и отругал, мол, не беги вперёд батьки в пекло.

— Так ему же Ильдар сказал так сделать, — расстроился он. — Блин, теперь ещё и Женька на меня обидится…

— Не обидится. Он, наоборот, обрадовался.

— Правда? — взглянул друг на меня с сомнением.

— Правда. Мы все за тебя очень переживаем.

Уходил из больницы если не с лёгким сердцем, то с большой надеждой в душе, что пронесло его, в этот раз, в миллиметре от гильотины. Если Рубену позволили озвучить показания в пользу Ираклия, значит дело переписывать больше не пытаются. Очень похоже, что генерал Брагин вмешался-таки. Надо будет как-то его отблагодарить.

Вернувшись домой, застал у нас Шанцева Он только прилетел сегодня из Благовещенска и привёз нам целую сумку вяленой красной рыбы, икры в трехлитровой банке и что-то похожее на привет из кунсткамеры.

Галия с Ириной Леонидовной рассматривали корень, в банке то ли, спирта, то ли водки, похожий на сморщенного старика с длинными руками и ногами. Сразу догадался, что это.

— Это женьшень, дамы, — улыбаясь, протянул я руку Шанцеву.

— Да, нам Александр Викторович уже сказал, — ответила Галия.

— А я видала раньше корни женьшеня, но вот такой, человекоподобный, впервые вижу, — проговорила Ирина Леонидовна.

— Спасибо, Александр Викторович, — поблагодарил я Шанцева. — Как отдохнули?

— Отдыхать — не работать, — отшутился он. — Знаешь, как это принимать и для чего? — хитро прищурившись, спросил он.

— Читал где-то, но не запомнил, конечно, — ответил я и ему пришлось мне расписать схему приёма на двадцать дней.

— Не чаще двух раз в году, — наставлял он меня, — и будешь здоров и духом, и телом, всеми его частями, — подмигнул он мне.

— Спасибо, — рассмеялся я.

Вскоре Шанцеву надо было выдвигаться на вокзал. Провожал его до такси один. Марат с Загитом сегодня на ЗИЛе по какой-то причине задержались.

— Как же хорошо, когда всё хорошо, — глубокомысленно заметил Александр Викторович, пока мы ждали машину. — Угости бабушку рыбкой и икрой, пожалуйста.

— Ясное дело, — рассмеялся я. — Сами три литра икры не осилили бы, даже если бы и пришла в голову такая фантазия.

Не просто так он бабулю вспомнил! Небось, главбуху своему тоже рыбку везёт, судя по запаху из рюкзака.

Северная Италия. Город Больцано. Офис фабрики «Роза Росса».

Тарек и Фирдаус закрылись в кабинете на втором этаже. Получив от детективов информацию о сицилийцах, они решили начать действовать. Роли распределили следующим образом: Тарек летит в Ливан, у него там есть знакомые из Организации освобождения Палестины, надо с ними встретиться и переговорить по поводу «командировки» в северную Италию. Фирдаусу отец велел с Дианой ехать в Швейцарию и подыскивать семье новый дом. От Больцано до Цюриха триста километров на машине, а до границы меньше ста. Всё рядом, но при этом мафия ведёт себя в Швейцарии тише воды, ниже травы. Они денежки свои там держат и с полицией не связываются. Да и полиция там не чета итальянской. Все очень строго, нарушишь закон, будешь отвечать по полной программе.

Семья привыкла к тому, что есть и квартира в городе и вилла за городом.

— Присматривайте с Диной и то и другое, квартиру желательно в городе, чтобы женщинам там не скучно было, — наставлял сына Тарек. — Чем больше вариантов, тем лучше. Потом я маму из Парижа заберу, мы с ней проедем и все отсмотрим. В идеале, вилла должна быть по расстоянию где-то посередине между городской квартирой и Больцано.

— Охрану на фабрике оставим? — уточнил Фирдаус. — Двенадцать человек бандитов — это много. Может, увеличить наш «инженерный корпус»?

— Надо с ними самими это обсудить, — решил Тарек.

В четверг, только приехал в университет, ко мне подошли наши парни.

— Девчонки собираются Костенко в комсорги поддерживать, — хмуро сообщил Булатов.

— Это как? — удивился я. — Они уже всё ей забыли и простили?

— Ну, значит, простили, — сделал вывод Лёха Сандалов, — память, похоже, у них недолгая на зло. Как Лев Толстой учил, похоже, действуют.

— И что делать будем? — оглядел я хмурых мужиков. — Вы чего молчите? Мы же не можем допустить, чтобы она комсоргом стала. Будем на побегушках у неё. Комсорг какие угодно задания может раздавать, чтобы отомстить, загрузит нас с утра до ночи.

Парни молчали, вроде и понимали, что я прав, но ничего предложить оказались не в состоянии.

К нам подошёл Брагин и ещё парни из комнаты Булатова.

— Давайте выдвигать кого-то на должность комсорга, — предложил Булатов.

— Девчонки, вон, уже предложили Светку Костенко, — доложил Кукояка, — ходят и уговаривают за неё голосовать.

— И Романович с ними? — удивился Брагин. — Она же порицание тогда на собрании вместе со Слоновой схлопотала. Забыла уже, как орала на Костенко на всю группу? Память, как у рыбки…

— Предлагаю выдвинуть Сандалова, — объявил Булатов.

— Здрасте! Я тут причём? — возмутился Лёха. — У меня стройотряд, работа, свадьба. Я про учёбу уже молчу! Куда мне ещё комсоргом быть? Давайте Сёму Давыдова!

— Ага, сейчас! — обиделся Семён. — Я в «Комсомольском прожекторе», между прочим, работаю. И в стройотряде тоже.

— Не, ну парни, это не серьёзно! — воскликнул я. — Хотите, чтобы Костенко комсоргом стала?

И я снова пустил в ход прежний аргумент:

— Она вам напридумывает дурацких заданий, с неё станется. Злопамятная девчонка, будьте уверены! Будете какие-нибудь стенгазеты с утра до ночи рисовать.

Но тут начались занятия и нам пришлось спешно вернуться в аудиторию.

Москва. МГУ. Кабинет первого проректора.

— Доброе утро, Вячеслав Викторович, — зашёл в кабинет к первому проректору Самедов и положил перед ним письмо с приглашением на работу в Комиссию по вопросам приема, выхода и лишения гражданства СССР ПВС.

Какое же оно доброе? — подумал Лукин, ознакомившись с документом, но виду не подал.

— Поздравляю вас, Рашид Фархадович, — сказал он нейтральным тоном. — Замену вам, вроде, уже нашли. Распоряжусь тогда, чтобы вас быстрее отпустили.