— Я могла бы его заменить! — вдруг встала с места Светлана Костенко.

Самедов чуть не поперхнулся от такой наглости, но сразу отказать ей не решился, вспомнив о мстительности всей семейки Костенко и те неприятности, что они доставили ему лично и родителям Регины Быстровой. Он велел Луппиан провести в ближайшие дни голосование на должность комсорга группы, очень надеясь, что найдется кто-то еще из желающих, и однокурсники эту выдру прокатят.

Только вернулся домой, Галия сообщила, что отец звонил, тут же ему и перезвонил.

— Хотел узнать, — начал он, — не знаешь ли ты, что с Дианой? Она уже два дня не появляется на занятиях. Обычно, она по два дня подряд не прогуливает, во всяком случае, она меня предупреждает… И дома её нет.

— Давай, я попробую у племянницы Фирдауса что-то узнать, и перезвоню, — предложил я и положил трубку, начиная и сам волноваться.

Зная, куда уехал Фирдаус и что там происходит… Неужели…

Аиша подтвердила мои опасения, Фирдаус и Диана улетели вместе в Италию.

Твою мать! Он совсем с ума сошёл? Зачем он потащил её с собой в Италию? Хочет, чтобы мафия ему её потом по частям присылала? Вот же бестолковый!

Кое-как успокоился и перезвонил отцу, сказал, что Диана и Фирдаус улетели в Италию, где отец Фирдауса открывает сейчас новую фабрику.

— А что же она мне ничего не сказала? — обескураженно спросил отец.

— Наверное, они решение вместе лететь приняли неожиданно или ночью поздно, вот и не стали тебе звонить, чтобы не беспокоить, — придумал я на ходу, чтобы он не волновался. Не говорить же всю правду…

Москва. Советский комитет по защите мира.

— А что вы сегодня только вдвоём? — спросил Марк Анатольевич Булатова и Сандалова.

— Ираклий в больницу попал после ДТП, — ответил Булатов, — у него обе ноги сломаны.

— О! Ничего себе! Как же его угораздило?

— Завтра хотим навестить его, тогда всё и узнаем, — ответив, Булатов переглянулся обеспокоенно с Сандаловым, что не укрылось от внимания Марка Анатольевича.

Вскоре в комитет стремительно вошёл Валиев.

— Марк Анатольевич, зайдите ко мне, — велел он, — и дверь прикройте, пожалуйста.

Через некоторое время Марк Анатольевич вышел из кабинета начальника и молча положил перед Булатовым открытку.

«Сигнал» огромными буквами было написано сверху. «Из милиции» указано черными буквами помельче ниже. Сандалов встал рядом и тоже стал читать. А ниже указано было следующее: «сообщаем, что гражданин Тания Ираклий Тамазович, работающий в вашем коллективе, тринадцатого ноября тысяча девятьсот семьдесят второго года находился в общественном месте в пьяном виде, оскорбляющем человеческое достоинство».

— Так что с ним случилось, говорите? — строго глядя на парней, спросил вышедший из своего кабинета Ильдар Ринатович.

Москва. Советский комитет по защите мира.

— Ираклий не мог сидеть за рулём, — убеждал Булатов Ильдара, стоящего со скрещёнными руками на груди и поджатыми губами, — а его уже все виновным назначили. А он и водить-то не умеет.

— Тухлятиной дело пахнет, — проговорил Марк, взглянув на Ильдара.

— Давайте сделаем так, — принял решение Ильдар, — пусть Ираклий напишет заявление на увольнение по собственному желанию пятницей. Как бы обстоятельства в дальнейшем не повернулись, у него в трудовой будет нормальная запись. А так, могут и по статье уволить из-за этого сигнала из милиции. Я уже про аварию не говорю… Сходите к нему, возьмите с собой бумагу, ручку. Марк Анатольевич, помогите им заявление правильно составить, — Марк нахмурился, но кивнул, — и бегом кто-нибудь к нему в больницу.

Москва. Квартира Читанава.

Дверь в квартиру не закрывалась. У отца погибшего Джабы, Георгия Читанава, был очень большой круг общения, а дурные вести разносятся быстро. Люди приходили выразить сочувствие нескончаемым потоком. Подходили к отцу, к матери, к родственникам… Выясняли, когда похороны, надо ли чем-то помочь, присутствовали какое-то время, выражая солидарность с семьей, потерявшей самое дорогое, и уходили, уступая место другим. Несчастная мать сидела со стеклянным взглядом в окружении многочисленных родственниц. Мужчины сидели и стояли отдельно.

Дядя погибшего Джабы, Теймураз Читанава, тихонько прошёл в квартиру брата, стараясь не нарушать траурной атмосферы, взглянул скорбно на большую фотографию Джабы с траурной лентой, которая стояла на самом видном месте, и встал на входе в комнату.

Поймав взгляд брата, Теймураз незаметным кивком позвал его на кухню.

— Всё нормально, Георгий, — сообщил он ему, — Договорился я с Репиным.

— А он сможет всё устроить? Всё-таки, три трупа? Сейчас главк дело на контроль возьмёт и всё.

— Полковник-то милиции сможет ли? Я тебя умоляю. Всё он сделает. Виновным будет этот мальчишка, племянник Дато Элиава, а не твой сын.

— Вы с ума сошли⁈ — вскричала незаметно подошедшая за ними следом жена Георгия. — Мой сын погиб! А вы чем занимаетесь⁈

Теймураз бросился закрывать дверь на кухню, чтобы родня и гости слишком много не услышали.

— Манана, не кричи, прошу тебя, — обнял её муж. — Это страшная беда, большое горе. Этот шрам на сердце у нас останется навсегда. Но если родители остальных погибших будут знать, что это наш Джаба был за рулем, и виновен в гибели их детей, у нас кроме шрама на сердце будет ещё масса других проблем. Очень больших. Понимаешь? Они нас нищими могут сделать и из Москвы выкинуть, а у нас ещё дети есть. Мы о них тоже должны думать, родная.

Манана разрыдалась и, признав правоту мужчин, ушла из кухни.

— Пришлось денег больше дать, — продолжил Теймураз, — у племянника Дато нашли удостоверение серьёзное, еле убедил полковника, что пацан случайно туда попал и что никого у него в Кремле нет. Так же дело обстоит, правильно? В любом случае я договорился с полковником, что туда сигнал уйдет, про появление в общественном месте в пьяном виде.

— Уйдет? — нахмурив брови, спросил Георгий.

— Обижаешь! — воскликнул Теймураз, — давно уже ушел!

Москва. МГУ. Кабинет заместителя декана по воспитательной работе.

Кротов не ходил на комсомольское собрание второго курса экономфака, но что там произошло, очень быстро узнал. Работа у него такая была. И то, что там по комсомольской линии устроили, ему очень не понравилось.

Это дело касалась его агента, пусть и не очень старательного, и требовало повышенного внимания с его стороны в любом случае. А также позволяло повысить уровень старательности агента в будущем. Лучший способ привязать к себе и КГБ намертво агента, это защитить его в опасной для него ситуации. Он на всю жизнь запомнит, как его выручили, и будет чувствовать себя обязанным. А перспективы у Тании очень хорошие — в Кремль попасть в таком возрасте… Так что жаль, что Кротова не проинформировали, прежде чем так скоропалительно очернить репутацию Ираклия Тании.

В этом случае очень похоже было на то, что парня пытаются в таком тяжёлом деле сделать паровозом… Очень странная история с этим ДТП, — думал он. — Откуда пошла информация, что Тания виновен в смерти трех человек? Это серьёзное ЧП, разбирательства займут ещё не один день. Никто из профессионалов такие заявление меньше, чем через сутки после такой аварии, делать бы не стал.

Кротов позвонил Луппиан, она объяснила, что эту информацию получила от Самедова. Самедов сослался на проректора по учёбе Кошевца и Кротову ничего не оставалось, как пойти к тому за разъяснениями.

Москва. НИИ скорой помощи имени Н. В. Склифосовского

За день Дато наслушался от родителей погибших парней такого, что его временами начинала охватывать паника, перемежающаяся с безумным раздражением. Он совершенно не был готов разговаривать сейчас с Ираклием, но и тянуть с его посещением в больнице тоже больше не мог. Спросит кто, как себя Ираклий чувствует — никто не поймёт, даже те, кто сейчас к нему враждебно настроен, почему он родного племянника, лежащего в больнице после аварии, еще не навестил…