Крутово стояло на горе, и село то исчезало, то появлялось, приближаясь с каждым шагом лошади.

В просторной, светлой и очень чистой комнате Елена Андреевна увидела председателя колхоза Петухова, широкоплечего, крупноголового, с добродушно-ироническим выражением глаз. Над его столом на длинном шнуре горела большая электрическая лампочка, хотя в этом не было никакой нужды. На скамейках чинно сидели, словно на посиделках, колхозники и колхозницы.

Все поздоровались с Казанцевой.

— Извините, — сказал председатель колхоза. — Сейчас закончим.

Шло распределение людей по бригадам, большинство собравшихся были бригадирами.

— Ты, бригадир, будешь двадцать первым, — обратился Петухов к молодому парню, — замыкающим, чтобы строй не размыкался. А ты, Мария Ивановна, — повернулся он к миловидной женщине средних лет, — надеемся, будешь стойким борцом за дела огородной бригады. Вот к тебе и научная помощь прибыла. Действуй, как начала, не сбавляй, а усиливай темпы. Так я сказал?

Он говорил, щедро и добродушно рассыпая лукавые шуточки и прибауточки. Елена Андреевна подумала, что с таким человеком, наверное, работать легко и весело.

Заметив, что Елена Андреевна несколько раз недоуменно посмотрела на горящую электролампу, Петухов пояснил:

— В большой день к нам приехали. Сегодня агрегаты на гидростанции пробуют. Вот у меня, как у начальства, и горит контрольная лампа. С утра светит. А теперь пойдемте посмотрим наши огороды.

Они спустились к реке и пошли по талому снегу. Петухов показывал, как они думают распределить огородные площади. Огородница Марья Ивановна куталась в серый платок и молчала, робко посматривая на Елену Андреевну.

— Размахнулись на огороды… Деньги нужны, — как бы по секрету добавил Петухов. — Вашу закалку семян хотим применить. Рассада ваша утренников не очень боится, значит, свои парники мы можем соломенными матами укрывать. Второе, кустики растут низенькие — подвязывать их не надо, это на людях экономия. Да и урожай с прибавкой получается. С огородов собираемся не меньше четырехсот тысяч взять. Дашь нам, Мария Ивановна, четыреста тысяч?

У этого человека все было рассчитано вперед, во всем чувствовался заботливый и дальновидный хозяин.

Елена Андреевна, помолчав, сказала:

— Крупно вы размахнулись… Четыреста тысяч с огородов вам не получить.

— Вы так думаете? — прищурился Петухов.

— Уверена. В нашем колхозе собирались сто двадцать тысяч получить, а вышло меньше семидесяти.

— У нас так не будет. Савин на воде вилами гадает, а мы рассчитали точно.

До сих пор молчавшая Мария Ивановна обидчиво заговорила:

— Почему вы удивляетесь? Мы в прошлом году двести десять тысяч имели. И так нам эти овощи понравились… Уж очень верное дело. Теперь сколько нам ваши томаты дадут. Первыми с ними на базар поедем.

— Слышите, что огородный вожак говорит? — воскликнул довольно Петухов. — Марья Ивановна всех баб и старух огородными доходами всполошила. У нас была такая «инвалидная команда» — резерв из стариков и старух. Всех Марья Ивановна к себе забрала, ликвидировала «инвалидную команду». Она что сделала — старикам и старухам дала по грядке и говорит: «Ты, бабушка, ухаживай за этой грядкой, а ты, дедушка, за той… Вот и вся ваша работа в колхозе». Они и вы́ходили… Вот какая у нас Марья Ивановна.

Марья Ивановна застенчиво посмотрела на Елену Андреевну.

— Ну, пошел хвалить, — добродушно сказала сна. — Нельзя и старых людей забывать.

— Теплицу посмотрите? Неказиста, правда. Богатеть только собираемся. Тогда получше построим, — сказал Петухов.

Теплица, сверкая стеклами, стояла на южном бугре. Елена Андреевна вошла, и у нее глаза разбежались: так было хорошо. Все полки заняты рассадой, на полу песок, столы радовали свежей белизной. Над ящиками с буйной сочной рассадой трудились старушки, и Елена Андреевна подумала, что это, наверное, те самые, из «инвалидной команды».

— Вот наши закаленные семечки, — показала Марья Ивановна семена томатов с проклюнувшимися ростками.

— Где вы научились семена закаливать? — удивилась Елена Андреевна.

— В позапрошлом году на вашем участке, — чуть усмехнувшись, призналась Марья Ивановна. — Вас-то не было, помощница ваша, Наташа, встретила, везде провела, все показала и рассказала. Мы и попробовали. Только в первый-то год, как положили семена на мороз после тепла, они и смерзлись в комок. Наши бабы так и ахнули. Я тоже решила, что напутала что-то, погубила семена. Но молчу, продолжаю, как от Наташи записала. Высадили и уж такие хорошие помидоры получили! Никогда таких не видели. На следующий год смелее стали. А нынче и вовсе осмелели. Большой огород заводим.

«Ой, Наташа, — весело подумала Елена Андреевна, — будет тебе от меня. Вот почему ты меня в Крутово гнала. И хоть бы слово мне…»

— Вам бы книжку написать о томатах, — посоветовала Марья Ивановна, дотрагиваясь до руки Елены Андреевны. — Не знает народ о вашей работе. А прочли бы, и все бы за томаты взялись.

Елена Андреевна ходила по теплице за Марьей Ивановной, а Петухов, покуривая, терпеливо ожидал их. Когда женщины все осмотрели и вдоволь наговорились, Петухов только спросил:

— Можем выращивать овощи? Годится теплица?

— Очень все хорошо сделано.

Председатель особенно ласково посмотрел на Марью Ивановну.

— Это все она, хлопотунья.

…Лекцию Елена Андреевна читала в кабинете председателя колхоза. Ярко светила лампочка. Казанцева хорошо видела внимательные и доверчивые лица слушателей. Ей было приятно отвечать на многочисленные вопросы. Петухов сидел рядом с ней, что-то записывая в свой большой блокнот.

— Советуете дождевальные установки? — спросил он последним.

— Вы же еще не разбогатели? — напомнила ему Елена Андреевна.

— На это, коли нужно, и по бедности деньги найдем.

— Тогда заводите.

— Слышали, товарищи колхозники? — спросил Петухов. — Значит, завтра в город посылаем, пока соседи не перехватили.

Казанцеву настойчиво уговаривали остаться переночевать, но она отказалась, пообещав побывать в Крутове еще раз, проследить за работами на огородах. Ей хотелось, чтобы Марья Ивановна сдержала свое слово, получила с огородов четыреста тысяч рублей.

К станции ехали в темноте. Сзади ярко светилось председательское окно. Этот свет то пропадал, то снова появлялся. «Вот быть бы таким Савину, — думала Елена Андреевна. — У него земля не хуже, люди хорошие есть… Пользы своей не видит».

Тихое спокойствие охватило Елену Андреевну. Как хорошо, что побывала она в этом колхозе. Ничего-то она и не знала о крутовцах. Вот так бы повести огородные работы во всех колхозах. Ведь для этого она и приехала сюда.

Ничего, пробьет дорогу и Савина убедит. Важно, что ее метод закалки вот уж и без нее пошел в колхозы.

Уже ночью Елена Андреевна добралась домой, усталая, голодная и счастливая.

Наташа после истории с арбузными семенами ходила тихая, старалась во всем угодить Елене Андреевне, аккуратно выполняла все распоряжения. Наташе казалось, что весь город знает эту постыдную историю и по ее вине брошено пятно на сортоиспытательный участок. Недаром Геннадий Соколов, электрик с элеватора, в Доме культуры, вальсируя с Наташей, спросил: правда ли, что они на сортоиспытательной станции кормят мышей жареными подсолнухами.

Наташа так рассердилась, что больше не стала с ним танцевать, хоть он и ходил весь вечер по пятам. Она даже постаралась незаметно от Геннадия убежать одна домой.

Наташа видела, как мучается Елена Андреевна, и ей хотелось чем-нибудь побольнее досадить Савину. Всякий раз, как он появлялся в домике, Наташа грубо кричала:

— Ноги вытирайте!.. — и заставляла его снова выйти в сени, где у порожка лежал соломенный мат.

Савин молча косился на нее, но слушался.

— И не курите, — предупреждала Наташа, с отвращением вглядываясь в его лицо. — У нас пепельниц нет…

— Ты чего расфыркалась? — невозмутимо спрашивал Савин.