Хан пока молчал. Было не ясно, ответит он отказом, или пойдет на поводу у Алури. Киракия решила вмешаться.

– Не трогай будку! -бойко бросила она, встав с места и отойдя от угла, в котором провела большую часть времени. Хан удивлённо посмотрел на девочку-бунтарку. Алури налилась краской.

– Тебя никто не спраши…

– Тебя тоже, дура! -вместе с обидным детским ругательством, в самопровозглашенную лидершу девчачьей общины полетела подушка, и полетела она слишком резво для того чтобы принять это за игру. Снаряд попал точно в цель, и Алури, пошатнувшись, схватилась за лицо, в которое прилетело ребро подушки. Поднялся громкий визг и плач. Хан покраснел, вскочил с места, потянулся к Алури, словно бы попытавшись защитить от уже свершившейся атаки, но поняв тщетность попыток унять ревущую девчонку, остановился на полпути. Все девочки в детской заохали и заахали. Многие косо и с испугом глядели на Киракию, казалось, готовую добавить к подушке пару тумаков, кто-то даже заревел вместе с Алури. Мальчики с непониманием переглядывались.

Спустя пару секунд в комнату влетела одна из жен мастера Асаи, и с перепуганным видом спросила, что случилось. Но еще прежде чем кто-либо успел обвинить Киракию, сама Алури указала на Хана, и бросила обвинение в него. Хан словно бы потерял дар речи. Остальные дети тоже молчали. А Алури продолжила обвинять Хана в том, что он ударил ее потому, что она, конечно же в шутку, просила его погладить зверя из будки во дворе. Выслушавшая её женщина перевела ошарашенный взгляд на Хана.

– Хан! -возмущённо произнесла она. – Мы ведь оставили тебя здесь как самого старшего! Следить за порядком. Ты ведь уже взрослый мальчик! Да ещё и из рода Ченшай! И ты ударил девочку? -она не кричала и не строила грозных гримас, но говорила с такой укоризной, что ни в чем неповинный Хан был готов скрючиться в молчаливом устыжении. А Киракия потеряла терпение.

– Она лжет! -крикнула девочка, испепеляя Алури несвойственным ребенку её возраста озлобленным взглядом. – Хан её не трогал!

– Тише, Киракия. -резко сменившимся тоном, постаралась осадить её женщина. – Не вступайся за тех, кто не заслужи…

– А я вступаюсь! -дерзко и с вызовом огрызнулась она, вызвав изумлённый взгляд взрослой собеседницы. – Её ударил не Хан, а я! Вот так! -в лицо Алури тут же прилетела вторая подушка. Вовсе не ожидавшая такой воинственности воспитательница впала в шок от увиденного. К ужасу Алури, Кира воспользовалась этим чтобы неожиданно резко сблизиться, при том подозрительно сжимая левую руку в кулак. – А теперь еще и вот так!…

– Киракия, ну что за скандал! -бледная, встревоженная Ири спешно уводила дочку из прихожей во двор. За их спинами творился небольшой переполох, и Ири делала всё возможное, чтобы укрыть своё дитя от глаз рассерженных родственников пострадавшей девочки. Киракия покорно шла впереди матери, несколько потрёпанная, но довольная. Её всё ещё немного трясло. – Я же так тебя просила… -Ири прервалась на полуслове, и обратилась к кому-то позади: – Тысяча извинений! Прошу, не держите на неё зла. Она всё ещё ребёнок! -тихо, тяжело вздохнула. Вновь повернулась к Киракии, выводя её за дверь на улицу. – Подожди меня здесь. Во имя Предков, умоляю, не делай ничего предосудительного! Мама вернётся совсем скоро. Мне нужно уладить всё это. -договаривая это, она скрылась за дверью в прихожую, оставив дочку во дворе.

Киракия глубоко вдохнула. Сделала ещё пару шагов вперед, и села на нижнюю ступень порога. Легким неразборчивым гулом доносились до нее возгласы взрослых из дома. Там творилось разбирательство. Киракие не было дела до того, что в конечном итоге виноватой останется только она. Алури, наверняка, снова выпутается. Построит глазки. Извинится. Хан? Он молчал. Как молчали и другие дети, когда Алури изливала ложь. Кира видела этого мальчика впервые, и не слишком верила в то, что он попытается восстановить справедливость. Никто никогда не пытался.

Неважно.

Она остановила ложь. Она победила. Отец бы точно ею гордился. Увы, это чувство сильно омрачалось тем, что почему-то другие взрослые считали, что высказывать своё недовольство нужно не самой Киракие, а её матери. Хотя та и не была виновата. Не она ударила Алури в глаз.

Все-таки, взрослые были странными.

Она встала со ступени, и стала ходить вперед-взад, погрузившись в раздумья о том, как бы поступил сейчас папа? Уж он-то точно бы нашел самый лучший выход. Она не сразу заметила, что существо, живущее в одной из будок во дворе, покинуло своё обиталище, и вышло наружу. Лишь когда звон цепей, не позволивших двинуться дальше удержал существо на расстоянии шага от будки, Киракия обернулась. Перед ней на четырех лапах стоял огромный зверь. Волк. Необычно крупный волк с густой и длинной черной шерстью. И необыкновенно умными для животного его семейства глазами. К шее и лапам волка тянулись металлические цепи, сковывающие его движения, и не позволяющие уйти дальше позволенного хозяевами, а пасть была насильно стиснута намордником.

Кира поглядела волку в глаза. Почему-то, она вовсе не испугалась его. Волк ответил ей таким же взглядом. Он не рычал, и не скалился. Не пытался напугать или оттолкнуть. Выйдя из отведенной ему будки, он несколько секунд поглядел в глаза маленькой девочки, а затем осел на покрытую инеем землю. Киракия не отрывала от него глаз.

Пусть она и была ребёнком, она могла видеть всю ту мощь, что была скрыта в этом могучем звере. Мощь, и… сознание. Это было странное, неописуемое чувство. Она каким-то образом знала, что этот волк обладает большим сознанием, чем обычный зверь. Что он всё понимает и осознаёт. Понимает – но не может сказать ни слова на доступном акари языке. А потому, просто принимает всё как есть. Принимает будку. Принимает страх. Принимает цепи.

– Так вот кого она уговаривала погладить. -проговорила Киракия, подступая к зверю на шаг. – Ты ведь понимаешь, что я говорю? -волк, не издав ни звука, меланхолично повел на неё взглядом. Киракия присела на корточки рядом с его здоровенной мордой, но не стала тянуть руки, чтобы погладить. – Они не знают, что ты понимаешь? -волк поднял голову, и вновь взглянул девочке прямо в глаза. Молчаливая пауза, стоившая больше десятков слов. – Наверное, они просто думают, что ты – как остальные. Хочешь просто всех убить. И съесть. -беспечно пояснила она. Волк скривил взгляд в таком правдоподобном выражении скепсиса, что даже взрослый человек смог бы поверить, будто животное, вопреки здравому смыслу, понимает язык и отвечает девочке. – Да, так обычно бывает с такими как ты. Откуда взрослым знать, что ты – другой? Это как… как традиции. -Киракия обратила внимание на цепи, уходящие от ошейника и кандалов на лапах зверя вглубь будки. Казалось чудом, что зверь вообще мог с ними шевелиться. – Да, это как традиции. -она невольно поглядела на собственные запястья. -Цепи, что сковывают нас.

– Отойди от него! -вдруг раздался позади неё голос подростка. -Кира отскочила. Она не испугалась волка, который так и остался спокойно лежать на земле возле будки, но решила, что её окликнул один из отпрысков хозяев дома Шайкай. Быть может, общаться с животными девочкам тоже нельзя. Но обернувшись, она легко признала в окликнувшем ее мальчике Хана. Тот поспешил подойти к ней, и отвести еще на пару шагов от волка. – Ты в порядке? Он тебя не покусал?

– На нём же маска. -хмуро ответила Кира, недоверчиво глядя на Хана. Тот казался куда более дружелюбным по отношению к ней, чем она к нему.

– И правда, на нём намордник. -согласился подросток. – Значит ты и есть та самая Хойен Киракия? Дочь знаменитого Хоно?

– Да. -всё в том же настороженном духе отвечала Киракия.