– Его здесь нет! -резко бросила Ири. Её тон заметно сменился. Всё ещё взволнованная присутствием Каджара, она вдруг заговорила твёрже и решительнее, не побоявшись даже поглядеть ему в глаза. Мастер сразу распознал причину такой перемены, и решил проявить своё бессловесное почтение к инстинкту матери защищающей дитя, отведя взгляд в сторону и отступив на шаг назад.

– Я искал его в своих путешествиях по странам Великой Равнины. -вновь заговорил Каджар, слегка смягчившись. – Находил знавших его людей. Ничто на чужбине не могло удержать его… там. Он обязан был вернуться, Ири. Здесь, у него есть чем дорожить, и что терять.

– Его нет ни в нашем доме, ни на горе, Каджар. -отвечала Ири, не выпуская Киракию из объятий. – Он не вернулся.

– Ложь! -его нетерпение впервые проявило себя сдавленным, брошенным сквозь зубы, обвинением. Даже проявленная столь мелочно, даже удерживаемая волей хозяина, сила, заключенная в гневе мастера, сотрясла пространство дома. Каджар дал себе время вернуть контроль над эмоциями. Могло показаться, что ему самому было несколько неловко от того, что он дал волю гневу, пусть и всего лишь на мгновение. – Хоно бы не оставил тебя здесь одну. И не бросил бы свою дочь. Я помню, как он дорожил вами, Ири. Я понимаю, что ты пытаешься уберечь его от меня, но наша с ним встреча неизбежна. Она стала таковой в тот день, когда он пришёл в мой дом. Так же, как теперь в его дом пришёл я. -его глаза ярко сверкнули янтарем в полумраке освещенной лампой прихожей. - Справедливость, Ири. Справедливость.

– Хоно не вернулся, Каджар. -по-прежнему упорно настаивала мать.

– Тогда почему ты всё ещё в его доме, Ири?

– Я его жена. -Каджар с явным неверием покачал головой.

– Тебе лучше чем мне, – чем многим из клана, – известны все законы и традиции, Ири. -процедил он одновременно устало и немного раздраженно. – Нам обоим ясно, что не будь Хоно где-то рядом, ты уже давно стала бы женой другого. Я повторю вопрос в последний раз, и если не получу ответа, то придам этот дом – его дом, – пламени! Итак, где он, Ири? Неужели "великий Хоно Хойен" стал трусом?!

– Не смей так говорить о папе! -к ужасу Ири, Киракия внезапно вырвалась из её объятий, выскочила вперед, и встала между незнакомым ей мастером и мамой.

– Киракия! -Ири вновь попыталась укрыть дитя от взора Каджара, но та не поддавалась, изо всех сил стараясь сохранить свою позицию живого щита для мамы.

– Сам ты… ты… трус! -дрожащим от волнения голоском пылко бросила девочка, сопротивляясь попыткам матери вернуть её в свои объятия. Каджар обратил на неё внимание. Он подступил к ребёнку, и жестом приказал Ири оставить тщетные попытки.

Киракия глядела ему прямо глаза с вызовом и дерзостью, каких Каджар уже давно не испытывал обращенными к себе. Даже среди бывалых мужчин мало кто решался глядеть на него так, – ещё меньше храбрости было у тех, кто знал на что он способен. Но эта девочка, это дитя, – она волновалась, дрожала, но не страшилась его, как многие другие.

Он опустился перед ней на одно колено, поравнявшись глазами с Хойен-младшей.

– Киракия? -с интересом повторил он услышанное уже несколько раз имя девочки. – Кто из вас назвал её так? -Ири, почему-то, промолчала; затаив дыхание, она ловила каждое микро-движение мастера. Киракия тоже не давала ответа на заданный вопрос. Девочка глубоко и с трудом дышала, пытаясь перебороть переданный от матери страх перед чужаком. Всеми своими силами, коих для ребёнка её возраста у нее было на удивление много, она пыталась показаться крепкой и бесстрашной защитницей своего дома и семьи. Каджар слегка нахмурился. Но сделал это не угрожающе и не злобно, но… иначе. Словно бы увидел нечто понятное лишь ему самому. – Что ж, по крайней мере, духа ей не занимать. -произнес он заметно смягчившимся тоном. – Ты знаешь, что твоё имя – очень редкое, девочка? -наконец, обратился он к ней напрямик. – Ты хотя бы знаешь, в честь кого тебя так назвали?

– Если обидишь маму, – то я… я убью тебя! -выпалила девочка, преодолев дрожь в голосе. Каджар с заметным усилием подавил в себе желание громко рассмеяться.

– Успокойся, я не стану обижать Ири. -заверил он, впервые за время своего появления в доме Хойен позволив себе улыбку. – Но, быть может, ты скажешь мне где прячется твой папа?

– Мой папа не прячется ни от кого! -чуть по-увереннее ответила девочка. Теперь, когда незнакомец опустился на один с нею уровень, он перестал казаться Киракие великаном, хоть крепкое сложение тела вкупе с плотной одеждой по-прежнему делали его огромным в её глазах. – И от тебя – тоже! -добавила она следом. – Когда-нибудь он вернется домой, и…

– Довольно. -осек её Каджар. Еще несколько раз взгляд его глаз перебегал от лица Ири к её дочери и назад. Каджар не мог не заметить того, как они были похожи.

Ири была прекрасной женщиной. Каджар помнил её еще с их юности, когда она носила иную фамилию – Жухон. Сейчас, как и в те времена, она любила длинные и плотные платья, обычно выбираемые женщинами, пытающимися скрыть недостатки, – для Ири же, это была всего лишь прихоть, её собственный каприз. Её утонченная женственная фигурка мгновенно цепляла глаз любого мужчины, и потому ещё с юности у неё было много воздыхателей. Каджар с некоторой ностальгией вспомнил те времена, припомнив так же, что сам был в числе воздыхателей красавицы из Жухон. Ещё больше таковых поклонников у Ири появилось с той самой поры, как она стала взрослеть, и к изящной фигуре молодой девы прибавились соблазнительные формы повзрослевшей жены. Её милое лицо, облагороженное на редкость правильными и нежными чертами, казалось творением искусства от самой природы. Её раскосые глаза всегда были ярки и выразительны. Их изумрудный взор казался настоящим чудом. Неповторимым чудом.

Тем удивительнее для Каджара была… Киракия.

Дочь Ири унаследовала всё лучшее от матери, это было очевидно при первом взгляде. Даже будучи ещё ребенком, Киракия уже была весьма примечательна подаренною ей природой красотой. Однако, та самая краса была не вполне понятной, необычной, – не такой, какую легко распознать с первого взгляда. Словно картина, истинный смысл которой раскрывается лишь взгляду избранных единиц, раз за разом возвращающихся к её просмотру в поисках настоящего понимания. Что-то одновременно очень явное, и вместе с тем скрытое было в этом даре природы. Почти неописуемое словами. Это казалось странным, если не неестественным. Тем более странным, что Каджар, являясь мастером Inkai, прежде всего осознавал видимое им – чувствами отличными от физических. Теми, что даровала ему сила духовная, почерпнутая из истока силы самого Клана.

"Нашел!" – пронеслась мысль в голове мастера.

Вот что неосознанно привлекало его внимание. Теперь он смог уловить это. Глаза. Они и притягивали к себе само существо Каджара. Ему казалось, что из всех когда-либо видимых им красавиц, никому не было суждено обойти Ири в красоте очей. Но Киракия… Глаза ребёнка казались иными, иномирными, не настоящими. Две ярких изумрудных звезды, переливающиеся в свете ночной лампы оттенками зеленого, были необыкновенно… живы. Да, пожалуй, из всех слов доступных какому-либо языку, это было наиболее подходящим. Изумрудные глаза девочки были ярки как сама жизнь.

Эта её черта меняла всё в восприятии, стоило лишь её уловить. Слишком яркая, слишком необычная и плотно врезающаяся в память, слишком невероятная, чтобы оставаться простой деталью внешности. Нет. Скорее интуитивно, чем сознательно, Каджар понимал это. Что было важнее, – понимал он и то, что далеко не все были способны разглядеть это в юной Хойен. Возможно, даже самой Ири было неведомо то, что открылось ему, чужаку, о её дочери.