— Угу.

— Оливер.

— Ладно, хорошо.

Было очевидно, что он не верит своим словам, но для Марты этого было достаточно. Пока что.

— Эта операция разрушила нашу семью, и я чувствую себя виноватым за это, хотя это не моя вина. Мои родители совершили большую ошибку, но им потребовались годы, чтобы это осознать, и к тому времени было уже слишком поздно. Сейчас мы с Симоном общаемся только на дни рождения и Рождество, вот и всё.

— Послушай себя. Это. Не. Твоя. Вина. Понял?

Марта положила руки на предплечья Оливера, почти умоляя его поверить ей наконец.

Её сердце болело за него, потому что она не могла терпеть, когда её личный лучик солнца был грустным. У Оливера был этот волшебный способ заставить её чувствовать себя хорошо, улыбаться и смеяться, и он был рядом с ней после смерти Фрэнка. Теперь пришло её время вернуть немного утешения, но он не позволял ей.

— Ты верный друг, ты отлично справляешься с работой, и ты замечательный человек, Оливер. Я не чувствовала себя так хорошо рядом с кем-то с тех пор, как…

Она сглотнула ком в горле.

Оливер понял, что она имела в виду, и она увидела, как маленькая улыбка заиграла на его губах. Это был огромный комплимент, и его сердце сжалось, когда он понял, как трудно должно быть для Марты озвучить эти чувства. Это значило для него весь мир.

— Спасибо, — прошептал он, притягивая её к ещё одному объятию.

Его нос был глубоко зарыт в её волосы, его руки крепко обнимали её плечи, удерживая её как можно ближе. Он не мог отрицать, что Марта заставляет его сердце биться быстрее и что он хочет быть рядом с ней как можно чаще. Он даже ловил себя на том, что улыбается каждый раз, когда видит её. Если это было во время встреч или когда он видел её в коридорах, сколько бы людей ни было между ними, он всегда мог сосредоточить взгляд на ней. Как будто его глаза предназначены для того, чтобы смотреть на неё, и хотя она говорила, что он делает её жизнь лучше, она не осознавала, насколько сильно она помогала ему тоже. Годами он тонул в горе из-за душевного состояния своего лучшего друга, постоянно чувствуя вину за то, что Нэйт страдает.

Он всё ещё чувствовал вину, но теперь, когда рядом была Марта, Нэйт больше не был основной темой, занимавшей его мозг. У Оливера наконец-то появилось что-то, чему он мог радоваться: готовить с Мартой, смотреть фильмы или играть в настольные игры. Он не мог дождаться окончания рабочего дня, чтобы провести время наедине с этой замечательной женщиной.

И вдруг Оливер понял, что влюбился в Марту.

Он прижал её ещё крепче, закрыл глаза и наслаждался моментом. Её лицо было уткнуто в его шею, и он чувствовал её дыхание на своей коже, от чего по телу пробегали мурашки. Марта продолжала утешать его, аккуратно поглаживая его спину. Каждый раз, когда её пальцы касались его рубашки, кожа Оливера горела. Эта женщина сводила его с ума, и он не мог понять, почему раньше не осознавал, что они больше, чем просто друзья.

Когда они отстранились, он быстро положил ладони на её щеки, улыбаясь ей с искорками в глазах. Марта была удивлена и сбита с толку, её глаза слегка расширились.

— Что ты делаешь? — спросила она, в голосе слышалось легкое дрожание.

— Ты мне доверяешь?

— Доверяю.

— Тогда пообещай мне, что, что бы ни произошло сейчас, ты не будешь меня ненавидеть.

— Не знаю, смогу ли я это пообещать, — она слегка хихикнула, шутка помогала ей справиться с неуверенностью и страхом, которые возникли в её сердце.

— Марта…

— Хорошо, хорошо. Обещаю.

Оливер погладил её горячие и покрасневшие щеки большими пальцами, прежде чем медленно наклониться и остановить свои губы над её. Его зелено-голубые глаза были прикованы к её медовым, всё время выискивая признаки колебания или паники, но он видел только замешательство и бурю, кружащуюся в её глазах.

Этого было достаточно, чтобы наконец закрыть этот разрыв, и когда его губы коснулись её, они оказались двумя пазлами, которые наконец нашли свой путь друг к другу. В его животе появилось чувство бабочек, сердце колотилось в грудной клетке, и он слышал каждый её удар сердца.

Это было то, как всё должно быть.

Марта была удивлена, что чувствовала то же самое: бабочки, тепло, учащенное сердцебиение. Всё это было там. Она слегка приоткрыла губы, позволяя его языку проникнуть и исследовать. Его кончик нежно коснулся её, и фейерверк взорвался в её животе, чувство, которое она думала, что похоронила с Фрэнком давно.

Оливеру понадобился всего один поцелуй, чтобы вернуть это чувство на поверхность, и Марта должна была признаться, что давно не чувствовала себя так хорошо. Её щеки ещё больше покраснели, хотя глаза оставались закрытыми. Их языки танцевали друг вокруг друга, исследуя ощущения между ними.

Это было так правильно, но в то же время так неправильно.

Они отстранились, чтобы перевести дыхание, и когда она открыла глаза снова, увидела, что Оливер широко улыбается.

Но Марта не улыбалась.

Она чувствовала себя потрясающе. Лучше, чем чувствовала последние месяцы, но она не хотела так чувствовать. Это казалось неправильным.

— Я не могу, — пробормотала она, слёзы собрались в её глазах.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он, сбитый с толку.

Оливер отступил немного, чтобы посмотреть ей в глаза, и когда увидел слёзы в них, его брови сдвинулись от боли. Он ненавидел видеть её такой, особенно после того, как поцеловал её.

— Я не могу. Это неправильно.

— Это было плохо для тебя?

— Нет… это…

Но Марта не могла найти правильные слова, чтобы описать это.

Эмоции захлестнули её. Любовь, вина, печаль, горе и радость. Эта комбинация казалась неправильной, и это не было правильно. Она не должна была так чувствовать после такого замечательного поцелуя.

— Я не понимаю, — прошептал Оливер, и она видела, как замешательство доминирует в его выражении.

— Ты мой лучший друг. Я не могу.

— И ты одна из моих лучших друзей. Но это не значит, что мы не можем быть парой, не можем исследовать чувства между нами. Ну же, Марта, ты не можешь сказать мне, что не чувствуешь то же самое, — умолял Оливер.

Это прозвучало более отчаянно, чем он хотел, но он всегда был плох в сокрытии своих чувств.

— Ты мой лучший друг, — повторяла Марта несколько раз.

Оливер вздохнул, зная, что потерял её в лабиринте её мыслей.

— Марта… — начал он, но её повторение не давало ему возможности действительно достучаться до неё.

Вместо того, чтобы говорить, он крепче схватил её лицо, не причиняя ей боль. Его большие пальцы снова начали рисовать круги на её щеках, и в тот момент, когда он увидел, что она наконец-то смотрит на него как следует, он заговорил.

— Вот ты где.

На его лице снова появилась широкая улыбка, хотя его сердце казалось ледяным. Её реакция сильно ранила его, но он видел, что она борется с поцелуем гораздо больше, чем он. И он был тем, кто начал это, поэтому чувствовал себя виноватым за то, что сбил её с толку. Он знал, через что она прошла с Фрэнком, и что, вероятно, никогда не будет готова полюбить кого-то снова.

Но всё же он здесь, целует её без предупреждения.

Перегружает её.

Оливер чувствовал себя невероятно виноватым.

— Прости, Марта, я не должен был этого делать.

Он отстранился, отступив, чтобы дать ей немного уединения.

Она посмотрела на него, всё ещё сбитая с толку и шокированная.

— Оливер… — пробормотала она, и её глаза снова наполнились слезами.

— Нет, всё в порядке. Мне так жаль. Это была глупая идея. Я думал, что ты чувствуешь то же самое, но это явно не так. Мне так жаль. Пожалуйста, не ненавидь меня теперь.

Слёзы начали собираться в уголках его глаз, и Марта подошла ближе к нему, положив одну из рук на его талию.

— Я чувствую то же самое, но я не могу. Всё в порядке, что ты меня поцеловал. В другом мире, в другой вселенной, это было бы идеально. Но я не могу. Я не ненавижу тебя. Ты всё ещё мой лучший друг.