— Я буду проводить.
— Вот и замечательно. У вас есть знакомая сиделка?
— Нет…
— Тогда я распоряжусь, и сиделку пришлют из госпиталя. Она опытная и умная, она справится с вашим сложным положением, она такое уже видела.
— А сколько это будет стоить?
— Литта Яна Рейнард уже все оплатила, — Фелиция не лгала. Бабушка и правда распорядилась, если что понадобится, сделать. Не такая уж большая сумма для Яны Рейнард — оплата услуг сиделки. А вот для Марины это серьезное благодеяние. Может и ей жизнь спасти, и ребенку, это же беременность, всякое случается.
— Благодарю вас, — Марина и не подумала отказываться. А почему нет?
С ее точки зрения, все были ОБЯЗАНЫ о ней заботиться. Все нормально.
Фелиция набрала воздуха в грудь.
— Марина, у меня для вас есть плохая новость.
— К-какая?
— Ваша бабушка. Она умерла.
Вот как такое скажешь человеку? Тем более, вежливо и аккуратно? Это как мягко стукнуть кирпичом по голове, не иначе.
— Б-бабушка⁈
Марина ушла в глубокий обморок.
Алексис печально вздохнул, и потянул из саквояжа нюхательную соль. Придется привести девчонку в чувство и посидеть с ней. Хотя бы пару часов.
Правда, пары часов не получилось. Задержаться пришлось до поздней ночи, уже и Маркус успел явиться, и сиделка давно расположилась в отведенных ей покоях, и даже тилл Петер отчитался об установке диванчика в нужном месте…
Марина рыдала, билась в истерике, кричала, звала бабушку, пыталась подняться с кровати и пойти… куда?
К бабушке, конечно.
А толку?
Фелиция удерживала ее, объясняя, что нельзя, что если она встанет, ей будет плохо, что из поместья ей и вообще дороги нет, если она от алтаря отойдет, ей же хуже будет!
Бесполезно!
Марина рыдала до ночи, и потом рыдала бы, но Алексис плюнул на все, да и подлил ей сонного зелья. Вредно для ребенка?
Ну уж, как получилось. Мать в истерике для малыша еще вреднее будет.
И только поздно ночью, когда они ехали домой, Алексис заговорил:
— Фели, ну это — жуть!
— Определенно. Знаешь, и жалко ее, и стукнуть хочется…
— Ладно уж тебе, девчонка просто маленькая еще…
— Девчонка маленькая, а эгоизм огромный. Ты ее крики слышал? Ей не бабушку жалко было! Она спросила, что с той случилось?
— Эммм… нет!
— Вот! Ее не бабушка волновала, а то, что она одна осталась! Понимаешь?
— Ну… маленькая ведь еще, глупая…
Фелиция покачала головой. Она отлично помнила, как четырех лет от роду утешала мать. С отцом случилась беда, лекари опасались за его жизнь… Фели тогда и решила стать лекарем. Чтобы точно-точно помогать в таких случаях!
Но это БЫЛО! И Фели понимала, что матери плохо, что бабушке плохо, что мама младшего братика ждет, что о ней позаботиться надо… все у них хорошо получилось, отца спасли, и родители вместе счастливы, но Фели помнила. Она думала не о себе, а о матери и брате, о бабушке и дедушке, которым тоже плохо будет… вот сначала бы их вытащить, а потом и сама Фелиция справится.
А Марина — только о себе.
Не — что с бабушкой, что с похоронами, что я могу сделать, нет! Вместо этого рефреном звучит: ах, я бедная, несчастная, осталась одна, что мне теперь делать…
Про литту Яну вообще никаких вопросов. Хотя бабушка сама едва не померла от такого афронта, а об этой дурище подумала! Вот ведь… заразочка!
Фелиция определенно не одобрила Марину. Но если Алексис не об этом, то о чем?
— Я о спектре. Ты знаешь, я лекарь не из худших…
А если по правде — то и из лучших!
— Алексис, не прибедняйся. Что ты хочешь мне сказать?
— Фели, мне кажется, что она носит хоть и аристократку, но девочку. Спектр похож… совместим. Но при родах стопроцентно возникнут осложнения. Если доверяешь моему опыту — двести процентов за проблемы! Нюхом чую.
— Твоему нюху я верю. Теперь бы прикинуть, чем это всем нам грозит.
Алексис был согласен.
— Подумай сама. О том, о чем не говорят вслух.
Фели и подумала.
Да, это аристократические заморочки.
Девочка. Сильная. Но наследовать род она не сможет, потому что должна выйти замуж. Или получится хранительница крови, или, если найдется Евгений… вот тут и начинаются вопросы.
Был бы мальчик — вопросов нет, спасать будут в первую очередь мальчика, потом уже мать.
Девочка — не наследница. Спасать будут ту, на кого укажут… кто должен указать? Евгения нет. Король? Он может. В таком случае выбор очевиден, спасать опять-таки будут ребенка.
А у литты Яны долг жизни. И как это обойти? Если Алексис заговорил о проблемах?
— Их можно как-то избежать?
— Полноценный алтарный брак, постоянная подпитка женщины, причем, отцом ребенка, его же присутствие на родах, да и сами роды в алтарном зале…
Фелиция едва не взвыла.
Надо искать Евгения Н. Отт!
Надо, срочно, НАДО!!! Только так бабушка сможет выжить! Нет-нет, литта Яна ни слова не скажет, она для этого слишком любит Фели, и винить ее ни в чем не будет. Но Фелиция совершенно не собиралась раньше времени отпускать за грань близкого человека, еще и из-за таких пустяков! Может она что-то сделать? Она и невозможное сделает! Да и неоплаченный долг потом может перейти на кого-то из рода… ну уж — нет! Надо его закрывать как можно скорее!
Только вот — как?
Алексис погладил ее по руке.
— Я могу познакомить тебя с одним специалистом. Очень своеобразный человек, но если вы найдете с ним общий язык, он что угодно сделает. Этакий полубезумный гений…
— Познакомь, пожалуйста, — решительно сказала Фели.
Ради бабушки она и гения в бараний рог свернет, и из барана гения сделает… это — ее семья! И лучше не становиться у Фелиции на пути. Переедет — не заметит.
Если бы литта Яна ее сейчас увидела — слезы бы потоком полились. Так в эту секунду Фелиция была похожа на своего деда… кровь — она всегда сказывается.
Россия
— Это — ОН?
Евгений изображал не просто енота — он изображал енота-аниме. Это когда совершенно кавайная няшка. А что эти няшки даже космический корабль на молекулы разобрать могут — так это мелочи.
Инна с сомнением оглядела очень гламурного енота.
Марта сегодня поразвлеклась, а потому у Евгения на хвосте был большой голубой бант на резинке. И несколько прядей покрашено голубой тушью для волос. Он же мальчик!
— Он самый.
— Симпатяга какая. А погладить точно можно?
— Мо-на, — от всей души разрешила Марта.
Евгений стерпел, и в очередной раз подумал, что давно уже стяжал мученический венец, но кто ж его выдает енотам?
— Очаровашка! Просто пуся и лапочка!
Инна восторгалась от души, и было отчего. Сегодня они все вместе шли в парк отдыха. Соня, Марта, Инна с младшей дочерью, ну и конечно, как тут оставить Еню дома? Сын у Инны предпочел компанию отца, и мужчины отправились разбирать машину в гараж, как-никак, взрослый мужик, четырнадцать лет уже, а вот младшей дочке всего шесть. Для общения с Мартой возраст не совсем тот, но вот прогулять детей совместно в парке подруги могли. Пока стоят последние теплые осенние деньки, бабье лето, пока еще не надо надевать куртки и шапки, пока работают все аттракционы…
Заодно и енота продемонстрировать.
Ага, в парке.
В выходной. Когда кругом полно народа…
— Мама! ЕНОТ!!!
Новость облетела весь парк примерно за пять минут. Может, за семь.
— Мама! Можно⁈ Ааааааа!!!
Евгений стоически выдерживал поглаживания и осторожные почесывания за ухом. Марта сияла собственным светом.
Ее Еня!
— Скажите, а с вашим енотом можно сфотографироваться?
Сеня задумалась.
— Еня? Фотографироваться будешь?
Еще и фото? Ну, нет! На такие пытки Евгений не подписывался! Мужчина закрыл лапами морду и талантливо изобразил отчаяние. Рассмеялись все, и родители, и дети. Конечно, его и так снимали на телефоны, но это одно! А позировать, да еще в обнимку с детьми — совсем другое.
