Вот же чёртово животное! И как только пробралась в мою комнату?!

Стянула с себя рубаху, быстро накинула первое попавшееся под руки и выскочила на свежий воздух, глубоко задышала. Солнце только-только выглянуло из-за горизонта. Было свежо, звонко пели петухи, очень печально мычала корова, словно звала своего телёнка. Раздражённо гавкала собака, и зло галдели гуси, мужской голос костерил чёртовых птиц.

Я довольно потянулась, наконец-то чувствуя, что спина не болит. С наслаждением зевнула и опять чихнула.

– Пусть Мать Марина защитит вас! – раздался звонкий женский голос.

Оглянулась и увидела Неждану. Она как раз наполняла кроличьи кормушки травой и длинными тонкими ветками с острыми колючками, зелёными листиками и фиолетовыми цветами.

– Спааа.. Пчих!.. Спасибо!

– Шо с вами? Не чай простудились? – взволнованно спросила она.

– Нет, – сипло ответила, криво улыбнувшись. – Ко мне ночью залезла в кровать кошка, а у меня аллергия на шерсть.

– На шерсть? Никогда раньше о таком не слышала.

– Чего только в мире не бывает, – развела я руками. – Подскажите, пожалуйста, где мне найти Мирослава Потаповича?

– В главной хате. Батеньке плохо после вчерашнего, так он огуречным рассолом отпаивается.

– Благодарю!

Сколько бы ни выпил, а голова на утро не болит? Ну-ну! Надеюсь, похмелье не помешает ему отвести меня к бывшей ведьмовской хате.

К моему удивлению, староста выглядел довольно бодрым. Завидев меня, он вскочил на ноги и радостно сказал:

– Ну что, магистр, завтракаем и отправляемся смотреть ваш новый домик?

Богдана достала из печи пирог, и комнату наполнил запах… запах мечты. Увидев мой взгляд, женщина горделиво улыбнулась.

– Мне передали, шо вы уж очень хотели попробовать пирог с яйцом и луком. Поэтому я встала пораньше, чтобы успеть испечь.

– Огромное спасибо! – поблагодарила от чистого сердца.

Поедая самую вкусную в жизни выпечку, я слушала в пол-уха Мирослава Потаповича и размышляла о том, какие всё же многослойные бывают люди. Впрочем, я сама не без греха, чтобы судить кого-то.

Дорога заняла больше часа. Если бы не староста, то справились бы минут за сорок, на Гербере и вовсе за двадцать. Мирослав Потапович вначале шагал бодро, размахивая руками и рассказывая о том, какая тут прекрасная природа и щедрая земля, несмотря на то, что Путкино соседствует со Старым Лесом. Но чем дальше мы шли, тем тяжелее становилось дыхание мужчины и замедлялся шаг. В конце концов, он вовсе скис и еле плёлся: наливка, видно, всё же дала о себе знать. От предложения забраться на мою лошадь мужчина горделиво отказался, о чём, я уверена, жалел. Не зря же потом кидал такие болезненные взгляды на пустое седло.

После крепкого сна и плотного завтра я чувствовала себя превосходно. Тропинка вела нас вначале через поле, а потом устремилась в лес. Деревья с каждым шагом, казалось, становился всё толще и пышнее – это была почти граница Старого Леса. А как шуршала листва на ветру – просто услада для моих ушей! Было много птиц, особенно ворон. Они недовольно перекаркивались, словно перемывали косточки вторгнувшимся в их владения незнакомцам. Осеннее солнце еле грело, но этого хватало, чтобы не продрогнуть. Да и мой камзол был сделан из специальной заговорённой ткани, поэтому летом в нём было не жарко, а зимой не холодно. Мирослав Потапович кутался в кафтан, а вот на Сенославе была только рубашка. Притом старая, выцветшая и в заплатках.

Я когда увидела, то очень удивилась и спросила, сдерживая раздражение:

– Сенослав не замерзнет в одной тонкой рубахе?

– Да ему всегда тепло! – староста лишь отмахнулся от моего замечания. – И горячий он, словно раскалённая печь. Як не верите, можете сами его потрогать, магистр!

От предложения я отказалась, и, надеюсь, мужчина не заметил вспыхнувший на щеках румянец.

Да уж… Хороший из него старший брат, ничего не скажи. Тогда я спросила у Сени, не холодно ли ему, но в ответ получила лишь невинно-непонимающий взгляд и широкую улыбку… Эх…

Тропинка повела нас с горки, и староста заметно приободрился, зашагал быстрее.

– Ну, уже не долго осталось, – сообщил он с улыбкой, стянул с головы науруз и вытер им пот со лба. – Щас скоро полянка будет, там и домик стоит.

– Мирослав Потапович.

– Чего?

– Я спросить хотела, почему Сенослав вас «батько» называет?

– Ну это… – Мужчина остановился и неловко замямлил: – Просто… Ну так… вышло… Он… Он просто другого слова не запомнил. Вот! Запомнил меня, как «батько», а новому его научить тяжко, поэтому я и рукой махнул. Пусть называет, как называет.

Да, врать Мирослав Потапович не умеет, но обличать его не стала. Даже виду не подала, а с широкой улыбкой задала другой вопрос:

– В детстве он вас тоже «батько» звал?

Мужчина раздражённо нахлобучил шапку на голову и зашагал вперёд.

– Магистр, я не пойму, откуда такая заинтересованность Сено… славом? – Запинку в голосе я отметила. – Ну понимаю, он парень красавец, наши девкина него тоже облизуються, но в хозяйстве с него мало проку. – Мужчина кинул на меня быстрый взгляд. – Да и в постели…

– Вы это на что намекаете?! – Я встала, как вкопанная, и в шоке уставилась на старосту. Мне не послышалось?

Может, я иногда и смотрю на Сенослава, как на привлекательного мужчинку, но о подобном никогда не думала!

Он обернулся, цыкнул, а потом тяжело вздохнул и виновато произнёс:

– Простите, магистра, я не хотел вас обидеть… Ну просто, он словно ребёнок, пусть и выглядит взрослым. Слов не понимает, всё делает из-под палки, да ещё и жрёт как не в себя!

– Я прекрасно понимаю, что у Сенослава нарушение развития, – раздражённо ответила, чеканя каждое слово, – и испытываю я к нему лишь сочувствие – не более. Ваши слова оскорбительны!

– Ну ещё раз прошу прощения, – он склонил голову. – Я правда не хотел вас обидеть.

– Надеюсь, впредь вы не позволите себе подобные высказывания, – холодно отрезала и пошла вперёд, кинула взгляд на Сеню.

Виновник нашей беседы стоял у дерева и на что-то смотрел, запрокинув голову. Я подошла ближе и увидела наверху белку. Рыжая проворно прыгала с ветки на ветку, иногда останавливалась и чистила лапками свою шерстку.

– Сеня… – дотронулась я до плеча Сенослава.

Он обернулся, взглянул с удивлением и всё той же широкой улыбкой.

– Белка? – кивнула я на рыжую зверюшку.

– Бе-л-ка, – повторил он, сосредоточенно нахмурившись, а потом радостно повторил уже увереннее: – Белка! Белка! Гладить белка!

– Увы, не получится.

Он продолжал смотреть на меня вопросительно-непонимающим взглядом.

– Нет, – ответила проще и ко всему покачала головой.

– Нет? – Это слово он понял и грустно склонил голову. – Жалко.

– Пойдём, Сеня, – махнула рукой.

– Пойдём, – повторил он мой жест и широко улыбнулся.

Когда поравнялись со старостой, я спросила уже спокойным голосом:

– Вы его вообще учили?

– Пытались, – со вздохом ответил Мирослав Потапович, – но всё бестолку. Он может запомнить только самые простые слова и команды.

– Команды? – вновь начала злиться я. – Он вам животное, что ли?

– Нет, конечно, – тут же взволнованно ответил мужчина. – Ну поймите и вы меня, магистр: мы даем ему кров и еду – а ест он чертовски много! – а в ответ лишь просим помогать нам и соседям по хозяйству. Ну там дров нарубить, воду принести, коровник почистить…

– За лошадьми поухаживать? – подсказала я.

– Шо? Ну нет! Это ж нужно уметь… – Староста задумчиво нахмурился. – Ну, однажды я его поймал в конюшне и…

– И?

– Ну перепугался я за него тогда сильно! – вспылил Мирослав Потапович, кинув на брата взгляд. – Вдруг лошадь его ударит… Он и так на голову того, не хватало, чтобы ещё и калекой стал!

Понятно. Представляю, как именно он «перепугался», раз Сеня так бурно отреагировал, когда я застукала его вчера в конюшне.