При этом римское правительство, естественно, было заинтересовано в том, чтобы обеспечить себе на севере и юге прочные фланги намечавшегося театра военных действий. С этой точки зрения Боспор представлял собою очень важный в стратегическом отношении район. Особенно существенной являлась возможность использования Боспора в качестве одной из основных тыловых баз, питающих римские вооруженные силы. Уже во время войны, которую вел римский полководец Корбулон в 57—59 гг. в Армении, Боспор посылал транспорты с продовольствием для римской армии.24 Многочисленные причерноморские римские гарнизоны и крупные войсковые соединения, расквартированные в Малой Азии, несомненно получали продовольственное снабжение из Северного Причерноморья, и прежде всего из Боспора. В 60-х годах, когда намечалась война за овладение Кавказом, Боспор, повидимому, особенно интенсивно должен был готовить запасы провианта для предстоявшей кампании.
Но замыслы Нерона не были осуществлены. С его смертью и наступившими вслед за тем внутренними осложнениями в Риме, завоевательские планы отпали. Рухнула и попытка превратить Боспорское царство в римскую провинцию, с заменой боспорских царей римскими наместниками. Для этой цели у Рима явно недоставало сил. Преемники Нерона вынуждены были отказаться от наступательной политики.
Сложность обстановки в северном Причерноморье, наличие сильных алано-сарматских племен, на которые могли бы при желании опереться боспорские правящие круги в случае полного разрыва и конфликта с Римом, — все это заставляло избрать иную тактику. Надежнее было действовать через зависимых, но пользующихся определенной самостоятельностью боспорских правителей, достаточно тесно связанных с тем варварским миром, удерживать который от наступления на стратегически важные для Римской империи опорные пункты в северном Причерноморье было их важнейшей задачей.
Со смертью Нерона, с 68/69 г., на Боспоре снова возобновилась прежняя чеканка монет, теперь боспорского царя Рискупорида II, сына Котиса (68/69 — 91/92 гг.) с обычным обозначением имени царя в виде монограммы и портретами императора Веспасиана и его сына Тита. Под статуей Веспасиана, поставленной в Фанагории Рискупоридом, римский император назван «владыкой всего Боспора» (IPE, II, 355).
Однако несколько позже, с 81 г., Рискупорид перестал удовлетворяться скромными монограммами на монетах и стал выпускать золотые статеры с полным своим именем, царским титулом и портретом императора на оборотной стороне монеты. Последнее весьма показательно в том отношении, что проявление такой самостоятельности со стороны Рискупорида II совпадает с правлением императора Домициана. Это было время, когда племенной союз даков, возглавляемый вождем Децебалом, перешел в наступление и нанес весьма серьезное поражение римлянам.
Спасая положение на Дунае, римское правительство принуждено было для усиления там армии вывести из северного Причерноморья гарнизоны. Боспору вновь поручено было взять на себя защиту греческих городов северного Причерноморья и главным образом Херсонеса.[14] Благодаря этому Боспор почувствовал себя более свободно, и с этого времени на боспорских статерах почти всегда стали помещать изображения царей Боспора с их титулом и полным начертанием имени; лишь на обороте монеты чеканилась голова римского императора и дата выпуска.
Одновременно, с конца I в. н. э., увеличивается роль боспорской армии, которую Рим поддерживал ежегодными субсидиями; за получением этой субсидии уполномоченные боспорского царя обычно ездили в римскую провинцию Вифинию (Малая Азия).25 Боспорская армия, состоявшая в римское время из гражданского ополчения, иногда поставляла римскому войску вспомогательные отряды в виде конных (alae) и пехотных полков (cohortes).26 Уже при Августе, в первые годы нашей эры, боспорское вспомогательное войско участвовало в римской армии, действовавшей на Востоке.27 Когда в 136 г. римлянам в Малой Азии пришлось вести против аланов войну, в составе римской армии, наряду с другими союзными войсками, действовали боспорцы в качестве пеших стрелков-лучников и копейщиков.28 Боспорские солдаты изображены на Траяновой колонне в одном из боев римских вспомогательных войск с даками.29
Боспорская армия в основном обороняла рубежи своего государства, и правители Боспора, видимо, не были очень склонны тратить силы на защиту других греческих городов северного Причерноморья, хотя это Рим и вменял в обязанность Боспору.
Наступление тавроскифов на Ольвию при Антонине Пие (138—161 гг.) опять вынудило Рим двинуть из нижней Мэзии войска, которые совместными с ольвийским гарнизоном усилиями оттеснили тавроскифов.30 После этого вновь гарнизоны римских солдат были размещены в Ольвии и в Крыму, где Херсонес играл роль опорного пункта римских сил, возглавляемых трибуном, командующим всеми сухопутными и морскими силами на Крымском полуострове, которые оставались там до середины III в. н. э.
Еще до появления в Крыму римских войск Херсонес, озабоченный надвигавшейся на него тавроскифской опасностью, вступил в переговоры с боспорским царем Римиталком (131/132—153/154 гг.) и заключил с ним военный союз (IPE, I, 199), хотя незадолго до того Херсонес добился снятия с него боспорской опеки. Вводя войска в Крым, Антонин Пий усилил внимание и к Боспору. Известно, что император вызывал в Рим Римиталка для разбора какого-то спорного вопроса, возникшего между боспорским царем и представителем римской провинциальной администрации.31
В пределы Боспора римские войска во II—III вв., повидимому, не вводились. Известны две каменные надгробные плиты II—III вв., найденные в Керчи, из которых одна принадлежит командиру (центуриону) Фракийской когорты (IPE, II, 290), другая — солдату Кипрской когорты (IPE, II, 293). Но эти единичные памятники вряд ли дают основание для вывода о длительном пребывании на Боспоре указанных римских войсковых соединений.
Достаточно боеспособное войско Боспора вполне обеспечивало защиту границ государства, хотя военные столкновения все учащались. На боспорских медных монетах появляются военные и триумфальные изображения.32 Уже на монетах Рискупорида II представлен царь, попирающий побежденного врага (табл. V, 74); на монетах Савромата I (93/94—123/124 гг.) показана горящая крепость, к которой привязан побежденный варвар. Царь изображается то в виде вооруженного всадника, одетого в тунику или подпоясанный сарматский панцырь и скачущего с копьем в руке,[15] то сидящим на медленно шагающей лошади со скипетром в левой руке и вытянутой вперед правой рукою (жест обращения к войску).[16]
Росписи в пантикапейских погребальных склепах II в. содержат картины боевых столкновений боспорцев с соседними племенами кочевников. Эпиграфические документы свидетельствуют, что Боспор во II и начале III в. успешно отстаивал свою территорию от напора смежных племен. Надпись 123 г., высеченная на базе статуи «друга кесарей и друга римлян, благодетеля отечества» Котиса II (123/124 — 132/133 гг.), воздвигнутой боспорским адмиралом (навархом), говорит о победе, одержанной Котисом над скифами (IPE, II, 27).
Происходящая из Танаиса надпись 193 г. рассказывает о победе Савромата II (174/175—210/211 гг.) над скифами и сираками, о присоединении к боспорским владениям Таврпки «по договору», а также об очищении южной части Понта Евксинского от морских пиратов силами боспорского флота, что имело весьма важное значение для Боспора, так как города южного Причерноморья являлись в римский период главными партнерами в торговом обмене.
В результате победы Савромата II тавроскифы должны были признать над собою протекторат Боспорского царства. На этом основании сын Савромата II царь Рискупорид III (210/211—226/227 гг.) именовал себя «царем всего Боспора и тавроскифов».33 Следует призвать, что II в. и первые десятилетия III в. — это время наивысшего расцвета, которого достигло Боспорское царство в период своего вторичного подъема, начавшегося еще в начале нашей эры.
