— Знаю, — эхом откликнулся индеец. — Старшие в родах и жрецы многое говорили. Они ошибались. Ты говоришь, я тебя слушаю. И многие другие будут слушать и тебя, гроссмейстер Чезаре, и меня с Китлали, как тех, кто первыми услышал мудрые слова сильного человека. Твой совет многое изменит, будут недовольные. Сейчас их окажется меньше. Когда науа изгонят из ещё одного города — их почти не останется. Я тотонак, я знаю свой народ.

Слава хоть богам, хоть ещё каким сущностям из числа действительно влияющих на мир… миры. Не пришлось растолковывать, не вызвало сказанное резкого отрицания. Более того, чувствуется понимание необходимости перемен, пускай тех, которые могут и не нравиться. Только науа этому индейцу — равно как и большинству его соплеменников — не нравятся ещё сильнее, на что я изначально и рассчитывал.

— Отдельные города — это слабость, которая у вас была, которая чуть было вас не погубила, — продолжаю втолковывать индейцу, на коего мы собирались делать ставку, прописные истины передовой государственной политики. — Один народ, одна власть. И правитель, который вполне может быть первым среди равных, но всё равно первым. И способным лишиться этого самого первенства не по пустяковому поводу, лишь при серьёзных провалах и поражениях. Неважно, военных или иных, но также важных для всего народа.

— Как тлатоани у науа?

— Почему бы и нет? — отвечаю вопросом на вопрос, заодно малость провоцируя Икстли. — Вы слишком давно соседствуете. Да и за время бытия частью Теночка многое переняли, желая того или не очень. Про империю тотонаков я не говорю, а вот княжество или даже королевство получиться может, — на мгновение задумываюсь, как будет выкручиваться переводчик, переводя эти схожие для индейца термины. Это его головная боль, не моя. — А такому государству нужен и правитель. Один из тех, кому мы доверяем и кто пользуется уважением у своего народа. Насколько я могу видеть, вас таких двое, ты и Китлали. Думайте, как между собой власть делить станете.

Обухом топора тебя по голове, чтоб с ходу ошарашить. Одно жаль — у индейцев строение лицевых мышц такое, что сложно понять, о чём они в данный момент думают, какие эмоции испытывают. Остаётся лишь по выражению глаз ориентироваться да по едва заметным движениям тела. Они же подсказывают, что рыбка схватила наживку и вот-вот заглотит оную так глубоко, что выдрать можно будет только и исключительно со всеми потрохами.

Власть! Она, а не какие то там опиум или кока есть самый мощный наркотик.Мало кто в силах отказаться, даже имея о ней лишь теоретическое представление. Ну а попробовавший оную на вкус тем паче станет цепляться за неё всеми руками, ногами и рогами. Такова природа человеческая. Исключения, разумеется, есть, но они лишь подтверждают массовое правило. Тут, в этом мире/времени всё ещё более менее честно и открыта, не чета тому месту, в котором я вырос. Паршивая, признаюсь честно, эпоха, если не брать в расчёт технический прогресс. Ай, не о ней речь. Ведь Исктли, наконец, отмер, вновь подав признаки жизни.

— Мой друг Китлали — учёный человек, умеющий мыслить, воспитывать детей и не только. Ещё знающий сказания предков, жизни людей и богов. Он очень нужен, но не правитель, а…

— Жрец, — закончил я то, к чему Лалитачли мог идти ещё довольно долго, только вот слушать подходы мне было банально лень. — Сам он охотно на это согласится или придётся немного убеждать, приводя разумные доводы?

— Он не тянется к власти. Примет, только если посчитает необходимым.

— Совсем хорошо, — говорю, но делаю отметку в памяти, что надобно это как следует проверить, чтоб без внезапно вылезших в будущем претензий и просто непоняток. — Тогда придётся пока что нам с тобой, а потом ещё и в присутствии Китлали подробно обсудить структуру создающегося государства тотонаков, а заоднои договор между вами и нами примерный начертать.

— Слово…

— Оно хорошо, но, подкреплённое нужными бумагами, остаётся в истории и мешает как внутренним, так и внешним недоброжелателям оспорить и нарушить написанное и подписанное при достойных доверия и сильных посредниках. Создание нового княжества, военные, торговые и прочие договора, отдельные или в едином документе. Вот именно об этом и требуется начать говорить. Время сейчас такое — одновременно сложное и требующее быстрых, решительных действий.

Ментально давить слабо понимающего в интригах и политике тотонака — дело простое. Тут главное не увлекаться получением выгоды в ближнесрочной перспективе, рассчитывая на куда более отдалённые горизонты событий. Проще говоря, не пытаться включить в договор те мины, которые хоть и выгодны для нас, Борджиа, но окажутся слишком уж очевидны спустя месяцы или пару лет. Тоньше надо работать, с подобающим нашей ядовитой семейке изяществом. Вот и начнём, не озадачиваясь такими излишествами, как молитвы и прочие воззвания… к не совсем тем силам, которые я уважаю. Те же, которые уважения заслуживают — их сперва найти и узнать надо. Узнать и познать, если точнее. Благо уже известно, кто может предоставить новые материалы для этого самого познания.

Жди, тлатоани империи Теночк, совсем скоро наша встреча таки да состоится. Правда, время выберешь ты, а вот место, тут без моего с Белль согласия тебе не обойтись!

Глава 2

1504 год, май, Пуэрто-Рико.

Густав фон Крайге, байлиф Пуэрто-Рико — не одноименной крепости, а всего острова, принадлежащего Ордену Храма, то есть по факту династии Борджиа — пребывал в прекраснейшем настроении, хотя последние не дни, а недели выдались чрезмерно хлопотными. Хлопотными настолько, что он даже переложил немалую часть своих прямых обязанностей на сенешаля крепости, благо Лодовико Фабри был готов выдержать и не такой груз на своих плечах.

Причина такого, на первый взгляд, небрежения к собственным обязанностям? Самая весомая — необходимость бросить ещё одну гирьку на ту чашу весов, что символизировала влияние тамплиеров в Новом Свете. Первые настоящие переговоры, которые должны были состояться в Новом Свете. Переговоры не между уже находящимися тут союзниками, а Изабеллой и Фердинандом Трастамара, властителями Испании, пускай не лично, через доверенных лиц, а также той, которую они признали не равной себе, конечно, но заслуживающей не только разговора, но и заключения договора как с полноценно независимым правителем.

Анакаона, первая среди касиков таино на Эспаньоле, к чьему мнению прислушивались непокорные испанцам касики Кубы и даже иных островов. И от чьего имени — не всех, но некоторых, она тоже готова была говорить. Очень важное событие и само по себе, а в условиях ведущейся войны с империей Теночк так особенно. Тлатоани последней, к слову, тоже желал говорить, но уже не с испанцами, а лично с гроссмейстером и императором Чезаре Борджиа.

Переговоры двух императоров — дело особенное, нуждающееся в предварительной подготовке, зачастую весьма длительной. Ну а те, что были поручены ему, байлифу первого владения тамплиеров в Новом Свете — они являлись более простыми и не такими значимыми для тех, кто не слишком умел смотреть в самую глубину вопроса, выискивая не только явный, но и скрытые смыслы. А их, скрытых, хватало!

Обе стороны были уже тут, на острове. Более того, в самом Пуэрто-Рико, принятые с предельным гостеприимством и приличествующим ситуации уважением. Посланники, облечённые доверием Трастамара — вице-губернатор Кубы Диего Веласкес и советник вице-короля Нового Света Родриго де Бастидас. Таино Эспаньолы и не только сего острова представляла сама Анакаона, доставившая испанцам столько хлопот, а в последние месяцы становящаяся всё более сильной за счёт появившегося у её воинов боевого опыта, помощи со стороны империи Теночк, а также почувствовавшая вкус ограниченных, но побед. Конечно, эта далеко не самая обычная женщина прибыла не одна, в сопровождении «свиты», в основном из её собственного рода/племени, но и несколько полностью покорных её воле касиков имелись. Символизировали, так сказать, власть Анакаоны над немалой частью самой Эспаньолы и влияние на земли вне острова.