— И тогда слова библии «Ворожеи да не оставляй в живых» станут окончательным пережитком прошлого, если уравнять условные ворожбу и чудеса. Я полагаю, интересная тема для новой книги, которая по своему значению ничуть не уступит даже «Государю».

Оценивающий взгляд, сделавший бы честь любому ювелиру, со всех сторон через увеличительное стекло рассматривающему ещё не огранённый, но несомненно большой стоимости камень.

— То, о чём я писал, требовалось изучить. Тщательно, не упуская ничего. Иначе не получится того, что должно, что оставит след в разумах, душах, истории. Вам нужно именно это, государь.

— Нужно. И только от вас можно получить произведение искусства такого качества. Направляемого особым разумом, способным объять… почти что необъятное.

Льщу флорентийцу, но не так чтобы сильно. Равных Макиавелли в современной Европе действительно нет, а воспитывать подобного пусть не с нуля, но с самых азов… Не мой профиль, откровенно говоря, да и время, и наверняка многочисленные не самые удачные и совсем не удачные попытки. Лучше уж использовать вот этого самого уникума, которых мир порождает хорошо если раз в столетие, а то и вовсе делает долгую, порой чересчур долгую паузу в их сотворении.

— Я видел действие копья Лонгина, теперь реликвий. Простите, артефактов тамплиеров, которые, по вашим словам, или сам сделал, или достал откуда-то сам Гуго де Пейн, основатель Ордена Храма. Но вы говорили об иных предметах.

— Один из которых совсем рядом, во-он за теми стенами, — небрежный взмах рукой в направлении невидимой за тканью шатра Мекки. — Увидите и Чёрный камень, и иные артефакты. Я скажу даже больше — со временем, как только подготовитесь, сможете лично опробовать какой-либо или какие-либо из них.

— Подготовка?

— В руках простых людей артефакты не имеют никакой силы. Просто копьё, статуэтка, карта…

— А Чёрный камень?

Умело ухватился за очевидную для умного человека нестыковку Флорентийский Змий, надо отдать ему должное. И правильно сделал, поскольку меня самого сильно так удивляет произвольный переход артефакта в активное состояние. А может вовсе не самопроизвольное, а осознанное? Тоже тот ещё вопрос, весьма и весьма важный.

— Есть вопросы. Или что-то вызвало его пробуждение, или его пробудили намеренно, с непонятными мне целями.

— Подождите, — нахмурился флорентиец, на лице которого сейчас отражалась усиленная работа мысли. Видно было, что он отчаянно пытается выстроить известные ему факты в единую цепь, скрепляя пустые места гипотезами той или иной степени достоверности. Что же до результата, тут будем посмотреть. — Вы же решили собрать артефакты для себя, для Борджиа или Храмов, которые тоже теперь часть вашей силы?

— Допустим, так и есть.

— И говорили про хрустальные черепа, карту и иные предметы с чудесными свойствами. Все ли они у вас?

— Нет.

— А что если те, другие или другой, тоже хотят собрать артефакты? И используют Чёрный камень как приманку.

— Убить меня? — поневоле улыбаюсь, хоть и кривовато. — Это уже ничего не изменит. Теперь весь род Борджиа и особо к нам близкие знают определённые… тайны и ни за что не отступятся от достижения поставленных целей.

— Целью может быть не только убийство. Или оно, но не сразу. Или не только ваше.

Змий! Настоящий, патентованный, умеющий зреть в корень и извлекать из тени на яркий свет самые опасные из возможных вариантов. Не-ет, не зря я его и сюда вытащил, и вообще решился привлечь к такому серьёзному делу, как изучение артефактов. Разумеется, рассказывать ему всё нет даже мысли, но вот аккуратно дозируемая информация, минимально необходимая для работы уникального мозга флорентийца — тут как раз то, что доктор прописал.

— И снова вы не разочаровываете меня, Никколо. Уверен, что такому человеку не составит особого труда поладить с артефактами. И не только с копьём Лонгина или статуэтками Храма, но и иными. Разумеется, под присмотром, дабы не случилось чего со столь ценным и важным для нас, Борджиа, человеком.

— Я понимаю… государь.

Ох как понимает, гений интриг и политики. Не зря же последнее произнесённое слово прозвучало с самую малость, но иными интонациями. Граф Ливорнский, первый советник герцога Флорентийского и его главная опора, он только что легчайшим изменением интонации намекнул, что возможность изучения тайн артефактов интересует его до такой степени, что служба одному государю, она легко дополняется службой другому. А уж если интерес и получаемые знания окажутся соразмерны ожиданиям и тем паче выше… Тогда приверженность интересам второго государя станет куда более весомой, нежели интересам первого.

Макиавелли! И добавить к этому слову как-то нечего. Можно и нужно использовать всё, что от него удастся получить, только и всего. И не хотел с ним серьёзно, плотно связываться, а вот пришлось. Слишком серьёзная игра. Чересчур высоки ставки. В таком раскладе не пренебрегают никаким оружием, даже особенным, того и гляди способным вывернуться из твоих рук, дабы тебя же и ужалить.

Глава 13

1504 год, октябрь, Мамлюкский султанат, Мекка

Рухнувший участок стены. Хорошо так рухнувший, без каких-либо шансов восстановить оный. И сбитые со стен орудия, которые могли бы достать до тех, кто пойдёт на штурм города.

Штурм, да. Тот самый, сулящий массу проблем и немалые жертвы, которых ну никак не получится избежать. И с нашей стороны, и со стороны фанатиков-гражданских по ту сторону стен, к тому же одурманенных до полной потери рассудка вкупе к и без того цветущему исламскому фанатизму. Эти самые потери гражданских и без того начались, хотя мы и постарались их снизить. Стоят на стене орудия? При имеющейся возможности прикрытый стальными щитами-павезами отряд аркебузиров подбирался на предельное для прицельной стрельбы расстояние и… Аркебузы аркебузам рознь, знаете ли! Даже у нынешних, заряжающихся с дула, в стволе могли быть нарезы, увеличивающие дальность и точность стрельбы. И плевать на то, что пулю в ствол приходилось как бы «забивать» особым «шомполом-молоточком», что заметно снижало скорость ведения огня. Для специальных ситуаций — самое оно. Вот как здесь и сейчас.

Прикрываются, паскудники, женщинами и детьми/подростками? По возможности вооружённые нарезными аркебузами стрелки либо выщелкивали собственно прикрывающихся, либо, при отсутствии такой возможности и высоком риске, использовали принцип меньшего зла. Проще говоря, простреливали «живым щитам» ноги. Да, варварский метод, к тому же с немалой вероятностью делающий попавших под такой огонь калеками. Однако не трупами, а заодно открывались настоящие, истинные цели, непременно получающие свинцовый подарочек аккурат в лоб или иные места, несовместимые с дальнейшим функционированием бренной телесной оболочки.

Боль, она хорошо прочищает даже одурманенные опиумом и «опиумом» мозги.Вот и отползали некоторые подстреленные, хотя некоторые либо оставались, во что бы то ни стало решив умереть, либо просто неудачно падали… вниз, с крепостной то стены.

Мозг, разогнанный от души воздействием артефактов, подмечал самые разные мелочи. В том числе и те, что потери тех, кого терять не хотелось бы — в том числе и со стороны как бы противника, точнее, живого щита — действительно не были столь велики, как те сами рассчитывали. Да и видно было, что мы, пришедшие под стены Мекки, щадим всех не воинов, но вот использующие «живой щит»… Эти должны умереть. Всё, кто хоть краем причастен к подобной мерзости. Следовательно, придётся «отцу» запускать по европейским народам очередную буллу, в которой подобные очень хорошо знакомые мне по векам грядущим «фокусы» будут объявлены одним из тяжелейших грехов. Караемых непременно смертью и обязательно позорной.

Сейчас же… Положение гроссмейстера и лидера Крестового похода тоже даёт нехилые такие полномочия в идеологическом аспекте. И позорную казнь авторам и исполнителям увиденного, которые нам попадутся живыми, я гарантирую.