Я же не могу приехать к нему в колледж или домой. Хотя Мия пригласила меня сегодня на свой день рождения, так что это мой единственный шанс увидеть его.

— Брэн! — Глин машет рукой перед моим лицом, и я моргаю. — Куда ты пошел?

— Никуда. Я просто немного устал.

— Я понимаю, — она вздыхает. — Лэн в последнее время следит за тобой, не так ли?

— Да.

— Это, должно быть, так раздражает. Какой у него теперь план?

— Не знаю, — ложь, но это не имеет значения сейчас, когда Николая больше нет в поле зрения.

Что, если он действительно покончил со мной на этот раз? Что, если он окончательно сдался, увидев эту уродливую сторону меня?

От этой мысли к горлу подкатывает тошнота, и мне кажется, что меня сейчас вырвет.

— Бедный Брэн просто существует, но психи не оставляют его в покое, — Сесили похлопывает меня по руке, возвращая от края.

— Психи? — я хмурюсь. — Ты имеешь в виду Илая? На самом деле он меня не беспокоит. Если честно он вполне сносный, когда находится рядом со мной.

— Не Илай. Николай.

Сердце колотится о грудную клетку, и мне приходится напоминать себе, что нужно дышать.

Господи. Каким же отчаянным я должен быть, чтобы так взволноваться при одном только упоминании его имени?

— Николай? — спрашиваю я с той же беззаботностью, которую так хорошо имитирую.

— Да, он спрашивал меня о тебе на днях, когда Джереми привел меня в особняк Язычников. Он называет тебя цветком лотоса, — Сесили вздрагивает. — У меня мурашки по коже от того, что он так тобой интересуется.

— Точно! — Глин щелкнула пальцами. — Всякий раз, когда я навещаю Килла, Николай расспрашивает о моих братьях, и я думала, что это из-за того, как сильно он ненавидит Лэна, но, похоже, его больше интересует любая информация о Брэне. Всегда ли он любил искусство? Когда он написал свою первую картину? Чем он любит заниматься в свободное время? Какой его любимый цвет? Фильм? Родитель? Боже. Это похоже на полицейский допрос.

— Что делает его жутким, так это то, насколько он напряжен и настойчив. Джереми сказал, что он такой, и если я не чувствую себя комфортно, то не должна ему отвечать, но все же. Как ты думаешь, зачем он так делает?

— Если бы я не знала его, то подумала бы, что он влюблен в тебя, Брэн, — Глин хихикает и толкает меня плечом.

Мое тело напрягается, и я тянусь рукой к затылку, дергая за волосы, пока боль не вспыхивает не только в коже головы, но и глубоко в моей душе.

— Брэн? — Сесили внимательно наблюдает за мной. — Ты в порядке?

— Не совсем, — бормочу я, борясь с желанием задохнуться под тяжестью собственного признания.

Я не в порядке.

А разве я когда-нибудь был? Я не помню, когда в последний раз был в порядке.

Нет, помню. Это было, когда Николай обнял меня, чтобы я уснул. В ту ночь я был в порядке.

К черту. Я все равно разваливаюсь на части. С тем же успехом можно сделать это эффектно.

Я опустил руку на бок и повернулся лицом к сестре.

— Ты права. Он влюблен в меня. Или был влюблен.

Ее глаза увеличиваются вдвое.

— Откуда ты знаешь? Он тебе сказал?

— Можно и так сказать. Вообще-то, я встречаюсь с ним уже некоторое время.

Я жалею о своем решении просто выложить все, когда Сесили проливает чай, а Глин смотрит на меня так, будто я инопланетянин.

А ведь эти двое наименее драматичные и самые понимающие люди в компании.

Черт возьми.

Я крепче сжимаю чашку с чаем.

— Вы что-нибудь скажите или просто продолжите пялиться? Не то чтобы это вызывало дискомфорт или что-то в этом роде.

— Прости… — Сесили вытирает салфеткой пятна чая на столе. — Я просто хочу убедиться, что правильно тебя поняла. Ты только что сказал, что уже давно встречаешься с Николаем? Так же, как с Кларой?

— Не сравнивай его с Кларой. Она мне безразлична, — я теряю себя из-за него.

— О боже, — выдыхает Глин и прикрывает рот рукой, но это не помогает скрыть ее улыбку. — В тот день в кофейне, когда Килл сказал, что у Николая особые отношения с кем-то, это, случайно, был не ты?

— Да.

— Ты что, прямо сейчас признаешься нам в своей ориентации? И что мне делать? Могу я тебя обнять?

— Лучше не стоит, — говорю я, чувствуя себя немного легче от того, что она улыбается. Это ведь хорошо, правда?

Сесили берет мою руку в свою.

— Я так рада за тебя, Брэн. Я чувствую себя гордой мамой, когда вижу, что ты нашел кого-то, кто тебе нравится.

— Да! Я ненавидела эту стерву Клару, — соглашается Глин. — Она была такой оппортунисткой. Знаешь, я не хотела тебе говорить, но в ту ночь, когда у нас была вечеринка в особняке Элиты, я видела, как она пыталась поцеловать Лэна и терлась об него. Он выгнал ее и попросил меня не говорить тебе, потому что это только ранит твои чувства. Я так ее презираю, что даже не могу подобрать слов.

Лэн никогда не упоминал об этом. Но, впрочем, он никогда ничего мне не рассказывает.

А что ты ему рассказываешь? Ты давно перестал поддерживать с ним связь.

— Вы… — я внимательно наблюдаю за ними. — Вам не кажется странным, что мне нравится парень после того, как я все это время встречался только с девушками?

— А при чем тут пол? — Сесили гладит меня по руке. — Я просто рада, что ты счастлив.

— Я тоже, — Глин переплетает свою руку с моей и опускает голову мне на плечо. — Кто бы тебе ни нравился, это не изменит тебя. Ты всегда будешь самым крутым старшим братом на свете.

— Лучшим другом в мире живых, — Сесили отодвигает свой стул и берет меня за другую руку.

— Спасибо, — мой голос срывается, и я прочищаю горло. — Мне повезло, что вы обе есть у меня.

Сесили улыбается мне.

— Итак, как давно вы с Николаем вместе?

— Да! — Глин кладет подбородок мне на плечо. — Нам нужны подробности.

— Пару месяцев.

— Вау. Вы, ребята, действительно держали это в тайне, — Сесили покачала головой. — Я ничего и не подозревала.

— Я держал все в тайне. Это я не хотел признаваться перед всеми вслух.

На самом деле проблема не в моей ориентации. Дело во всем остальном, в чем мне приходится признаваться, когда я признаю ее.

Причина, по которой я не хотел верить в то, что я такой ненормальный.

— Тебе нужно было время. В этом есть смысл, — говорит Глин. — Ты всегда был с девушками, поэтому я никогда не подозревала, что ты би.

— Я не думаю, что я би. Я просто гей, — слова вылетают у меня изо рта легче, чем я думал. — И асексуал. Или был им. Думаю, правильный термин — демисексуал. Я могу испытывать сексуальное желание только к тому, кто мне нравится.

— Я как бы подозревала, что речь идет об асексуальности, — Сесили улыбается. — Тебя никогда никто не привлекал, какими бы сексуальными они ни были. Ты смотрел на животных с большей нежностью, чем на своих подруг.

— Животные — не золотоискательницы, — Глин ударила кулаком по воздуху. — Я хочу избить этих сучек за то, что они использовали тебя.

Они не использовали меня. Я использовал их. Но это не тот разговор, который я хочу сейчас начинать.

— Не могу дождаться реакции мамы и папы, когда они узнают, — Глин усмехается, а затем делает паузу. — То есть, если ты захочешь им рассказать?

— Обязательно.

— Они будут в полном дерьме.

— В хорошем или плохом смысле?

— Брэн, ты можешь быть буквально инопланетянином, и они будут тебя любить. Ты их любимчик.

— Нет, не любимчик.

— Любимчик. Мама тебя боготворит, а папа так тебя любит, что всегда говорит: «Брэн сделал то, Брэн сделал это», — она делает паузу. — Не уверена, что ему понравится Николай. Он очень опасен.

Я поморщился.

— Не помогает и то, что он кузен Килла.

— Килл может быть цивилизованным. А Николай… ну, нет?

— Почему именно Николай? — спрашивает Сесили. — Сколько бы я ни думала об этом, вы, ребята, совершенно разные по характеру. Там, где он хаотичен, ты организован до мелочей. Он сумасшедший, а ты методичный. Вы полные противоположности.