— Ты действительно хочешь знать?

Он кивает.

Я маню его одним пальцем.

— Подойди. Это секрет.

Он подходит ближе, и я отвешиваю ему подзатыльник.

— Занимайся своим гребаным делом и не суй свой нос, куда не просят.

Мой кузен массирует пострадавшее место.

— Ты еще пожалеешь об этом.

— Прими это как расплату за все те разы, когда ты обливал меня дерьмом, — я разражаюсь злобным смехом и продолжаю идти по улице.

Килл хватает меня за руку и толкает в противоположном направлении.

— Давай сначала выпьем кофе.

— И круассаны, — я поглаживаю свой живот. — Думаешь, у них есть макаруны?

— Не думаю, — он смотрит на меня. — С каких это пор ты любишь макаруны?

— Всегда любил.

— Нет, не любил. Твоя тяга к сладкому обычно заканчивается пончиками.

Я хмыкаю, но ничего не говорю. Возможно, я начал баловать себя ими с тех пор, как Брэн однажды купил несколько штук. Я съел всю коробку за одну ночь, и у меня случилась сахарная кома.

С тех пор он прячет их от меня и оставляет только две штуки, как скупой засранец.

— Килл!

Лицо моего ворчливого кузена расплывается в редкой искренней улыбке при звуке голоса его девушки.

Она машет нам рукой, приглашая за свой столик… Боже, боже.

Мои губы кривятся в автоматической ухмылке, когда мои глаза встречаются с этими потрясающими голубыми. На долю секунды он становится похож на оленя, попавшего в свет фар, и его пальцы разжимаются, обхватывая чашку.

Это немного похоже на его выражение лица прошлой ночью, когда я прижал его к стене, как только он вышел из лифта, и трахал его там до тех пор, пока он не смог стоять.

Остынь, Коля. Господи, чувак. Мы же на людях.

Понимает ли он эту логику? Нет, потому что он дергается у меня в штанах в чистейшей манере мудака.

Я знаю, что у Брэна аллергия на то, что его называют красивым, но он такой. А еще он слишком элегантный и ухоженный. Воротник его рубашки идеально выглажен, манжеты симметрично подвернуты, а каждая прядь волос лежит на нужном месте.

Он всегда одет изысканно согласно моде и обладает безмолвной харизмой. Он может быть снизу и наслаждаться этим, но вне спальни он — помешанный на контроле. И вспыльчивый до безумия. Уверен, никто не обращает внимания на его шикарные манеры и не догадывается, что он любит грубость.

Пока Глин и Киллиан заняты пожиранием друг у друга, я пододвигаю стул и сажусь рядом с ним. Я намеренно расставляю ноги так широко, что мои бедра касаются его брюк.

Он продолжает наблюдать за мной, словно за чудом света, его губы слегка приоткрыты.

Потребность впиться в них гудит во мне, но я заставляю себя сдержаться и шепчу:

— У тебя слюнки текут. Неужели я настолько сексуальный?

Он сглатывает и быстро отводит взгляд, предпочитая сосредоточиться на нелепом ППЧ¹² напротив нас.

Типичный Брэн. Честно говоря, я не знаю, почему продолжаю надеяться, что однажды он сделает эпический каминг-аут¹³ и поцелует меня на глазах у всего мира, как он любит делать наедине.

Это просто невозможно.

Подозреваю, что он предпочел бы продолжать это годами, вместо того чтобы наконец быть честным с самим собой. Не то чтобы меня это волновало. Как только закончу колледж, я вернусь к своей жизни в Нью-Йорке, а он снова станет чопорным лондонским мальчиком.

— Какое совпадение, — говорит Глин, когда наконец отрывается от Килла.

Он постукивает ее по носу.

— Ты действительно думаешь, что это совпадение? Похоже, мне еще многому нужно тебя научить, малышка.

Килл. Ты чертов гений.

Значит, он знал, что она была в этой кофейне с Брэном все это время, поэтому и настоял на том, чтобы мы выпили кофе здесь.

Приятно знать, что у меня есть успешный кузен-сталкер. Кто-то может сказать, что это семейное, поскольку я почти уверен, что на днях поймал Гарета, преследующего Мерседес, и он использовал для этого одну из машин телохранителей.

Но что не очень приятно, так это то, что он также говорит «малыш». Не мог выбрать другое прозвище?

Я украдкой бросаю взгляд на Брэна, а он занят тем, что смотрит на свой кофе, словно в поисках ответа на вопросы гребаной вселенной. Черный, без сахара, как его душа.

Он переплетает пальцы, позволяя им лечь на колени, и я кладу руку на свое бедро, рядом с его, и придвигаюсь ближе, кайфуя от исходящего от него тепла.

Трахните меня. Он опьяняет.

Я просто не могу существовать рядом с ним и не позволять себе прикасаться к нему.

Это пытка.

— Как дела, Нико? — спрашивает меня Глин с легкой ухмылкой.

Иногда ее трудно воспринимать как сестру Брэна. Хотя они и выглядят как брат и сестра, она более беззаботна, чем он когда-либо будет. Она ведет себя спонтанно, в то время как он просчитывает каждый свой шаг. Каждое слово. Каждое действие. Как психопат.

За исключением тех случаев, когда мое тело разговаривает с его, конечно же. Вот тогда-то я и получаю нераскрытую версию своего цветка лотоса.

— Николай, — говорит Киллиан. — Его зовут Николай.

— Но мне нравится Нико, — говорю я с улыбкой.

Надо отдать Брэну должное, он делает вид, будто я ни сказал ни слова, продолжая потягивать свой кофе. Однако я вижу, как подергивается его рука на бедре.

— Правда? — говорит Глин. — Гораздо проще называть его Нико, а не Николаем. Не ревнуй, Килл.

— Да, не ревнуй, кузен. Мы с Глин друзья, верно?

— Ага, — она ухмыляется, и я подмигиваю ей.

Клянусь, я краем глаза замечаю, как Брэн пристально смотрит на меня, но когда я смотрю на него в ответ, он возвращает свой взгляд к кофе.

— Осторожно, Нико, — угрожает Килл с притворным спокойствием. — Ты сам роешь себе могилу.

— Позвольте мне поискать в каком месте, мне не плевать на это, — я делаю вид, что проверяю карманы, а потом достаю два средних пальца. — О, вот, держи.

Глин разражается хохотом, Киллиана это ничуть не веселит, а Брэн все еще зависает в своем телефоне.

Господи. Его умственная игра по игнорированию очень сильна.

— Так чем вы здесь занимались до того, как мы вас прервали? — спрашиваю я Глин.

— Ничем особенным. Мы с Брэном любим поболтать.

— Вы, должно быть, близки, — говорю я и чувствую, как Брэн напрягается рядом со мной.

— Да, — говорит она с восторгом. — Мы команда против Лэна.

— Мы не против Лэна, — он впервые заговорил, голос спокойный и ясный, как неподвижная гора. — Он наш брат.

— Да, но он не ведет себя как брат.

— Сейчас не время и не место для этого разговора, — говорит он в упор, и хотя голос его звучит спокойно, в нем чувствуется твердость.

Услышав, как он говорит таким тоном, я понял, что его добрый образ — это всего лишь образ. Он на самом деле немного контролирует себя. Ладно, много. Невротично.

Он делает вид, что его все устраивает, но в глубине души он пытается манипулировать ситуацией, чтобы она сложилась именно так, как он хочет. Он придирчив, замкнут и дотошен. А еще трудный и ворчливый. Тихие — самые чертовски опасные.

— Как скажешь, — Глин надулась. — Ты все равно всегда пытаешься найти ему оправдание.

— Он мой брат-близнец.

— Да, хорошо, — она закатывает глаза и агрессивно прихлебывает из своей чашки, пока Килл гладит ее по плечу.

Я вижу возможность и, черт возьми, пользуюсь ею. Поскольку голубки увлечены друг другом, я кладу свою руку поверх руки Брэна, и он замирает, его рука слегка подрагивает под моей.

Он такой чертовски теплый, что я не могу не провести пальцами по его руке, впиваясь подушечками в его бедро.

Брэн не шевелится, и вот в чем дело: он не пытается меня оттолкнуть. Поэтому я иду дальше, поглаживая его кожу большим пальцем, стараясь не возбудиться от одного лишь краденого публичного прикосновения.

Мне очень нравится, что его рука большая, но все еще немного меньше моей. Идеальный размер. Он идеален во всех физических аспектах. Любой, кто говорит обратное, просто слепой идиот.