И тогда она поняла, что это её наследие: дар тем, кто придёт после, тем, о ком она заботилась.

Нхика погрузила себя в его кости, его мышцы, его сердце. Скоро от неё не осталось ничего, что не принадлежало бы Кочину, кроме пустого сосуда и увядшей печени. Он прижал её к себе, и сквозь затуманенное зрение она увидела, что он плачет.

- Вот, - наконец сказала она, её голос был хриплым. - Теперь у тебя будет всё. Мир, свобода... - Нхике не хватило энергии, чтобы закончить предложение.

- Пожалуйста, не покидай меня, - умолял он, слова ломались от мучения. Он обхватил её руку своей, поднес её пальцы к своим губам и поцеловал.

Она не могла остаться, но это не значило, что она покидала его. Нхика никогда не знала, что делать со своим проклятым органом эмпатии, полагая, что он станет причиной её смерти. Что ж, если так, то Кочин мог получить его. Он мог получить всё, её жалкое маленькое сердце.

Её зрение померкло. Бодрствование угасало. Боль расцветала. С последними остатками своих сил она переместила руку Кочина к кольцу на её шее, обвив его пальцы вокруг него. В его объятиях её мир растворился по краям, и её дыхание замедлилось, но Нхика только улыбалась.

Потому что она нашла его, наконец. Место, которому она принадлежала.

Эпилог

Такова была история Матери Создательницы и Лиса-Обманщика: пришел лис, который наблюдал за священным даром Матери и решил попробовать его на себе. Без Матери, чтобы учить его, его целительство сердца проявилось не как исцеление, а как превращение, инструмент, который он использовал, чтобы ходить среди людей, как один из них.

Когда Мать узнала, как он осквернил её дар, используя его не для исцеления, а для обмана, она пришла в ярость. В наказание она отняла у него самое дорогое: его девятихвостый хвост, перья, которые выделяли его среди всех других зверей, и прокляла его вечно бежать от людей.

Но Кочин никогда не видел в лисе злодея. Он видел в нём того, кто не мог использовать дар Матери так, как могли другие, поэтому ему пришлось найти свой путь. Поэтому его наказание для Кочина никогда не было победой, а предупреждением от богини, в которую он не верил.

Возможно, ему следовало бы прислушаться.

Если бы он это сделал, возможно, он не стоял бы сейчас перед надгробием Нхики, живя вместо неё. Её последние слова повторялись в его уме мучительной мелодией: Мир, свобода...

Теперь он носил её как часть себя, её молодость в каждом шаге и её смех в каждом вдохе. Нхика была в костяном кольце на его пальце, в шраме, который пересекал его грудь от яремной вены до солнечного сплетения. Если он сосредоточивался, то мог даже представить её тепло рядом с собой, обоих перед её пустой могилой.

- Гранитное надгробие? - сказала бы она. - Я думала, что заслуживаю хотя бы мрамор.

- Ну, место хорошее, - рассудил он, обводя взглядом пустое кладбище. Это было собственное кладбище семьи Конгми, где брат и сестра сделали ей почетное надгробие, хотя деталей было мало. СУОН КО НХИКА заглавными буквами, выгравированные изображением анатомического сердца. Они никогда не спрашивали ее о фамилии, никогда не думали спросить, была ли у неё она на самом деле. Но могила была лишь символической; под землей не было тела.

Позади него прочистили горло, и он повернулся, образ Нхики рассеялся. Это были Андао, Мими и Трин, все в черной одежде. В руках Мими держала пышный букет хризантем, цветущих белым и жёлтым.

- Прости, - сказала Мими, отводя глаза к земле. - Мы пришли отдать дань уважения. Мы не знали...

- Всё в порядке, - сказал Кочин, уступая им место. Он встал в сторону, пока они клали букет на её надгробие. Мими сложила ладони вместе, тихо произнеся молитву - кому, задавался вопросом Кочин, когда Теуманы не поклонялись никакому богу?

Они шептали свои прощания, слишком тихо, чтобы Кочин мог их услышать, прежде чем выпрямиться. Он наблюдал за ними краем глаза, его выражение оставалось нейтральным.

- Мы многим ей обязаны, - сказала Мими, и Кочину потребовалось мгновение, чтобы понять, что обращаются к нему.

Он кивнул. - Я тоже. Мир, свобода...

- Мы пришли сообщить ей хорошие новости, - продолжила она, её голос был на грани надежды. - Доктор Санто был приговорен сегодня утром. Пожизненно.

Кочин кивнул один раз. - Значит, он наконец-то понёс наказание за свои преступления. Только... не за все. Теумы никогда не узнают, что Кочин потерял той ночью.

- У тебя были планы с ней, верно? - спросила Мими. Слова были невинными, но они вонзили нож в его сердце.

- Да, - ответил он резко.

- Прости, - снова сказала Мими, словно не знала, что ещё сказать. - Теперь, когда её нет, ты останешься в городе?

Он почувствовал истинный вопрос за её словами. - Я уйду из ваших жизней, - заверил он её. А потом? Мир, свобода...

Он потерял Нхику, но она не исчезла. В искусстве целительства сердца были известны табу. Он уже нарушил многие из них, используя своё искусство для нанесения вреда и увечий, но одно он ещё не пытался. Одно, чего даже доктор Санто не смог достичь.

Возвращение мёртвых.

Большинство скажет ему, что это невозможно, что даже целительство сердца не может вдохнуть жизнь в то, что ушло. Но все табу имели предпосылки; он узнает, как это сделать, даже если ему придётся обыскать каждый уголок города в поисках ответа. Даже если ему придётся разрушить Теумас до основания.

- Что ты будешь делать? - спросила Мими, возвращая его на кладбище.

- Я вернусь домой, - сказал он, но это была лишь полуправда.

Кочин смотрел на пустую могилу, и его кулак сжался с решимостью. Гранитное надгробие насмехалось над ним, ложное имя было дурным знаком. Потому что она на самом деле не исчезла, правда? С целительством сердца она подарила ему свою жизнь.

И с целительством сердца он собирался вернуть её.